Игра Льва - Нельсон Демилль

Джек Кениг откинулся на спинку кресла — было видно, что он обдумывает факты. Наконец он сказал:

— Получается, что Халил все время опережал нас на шаг или два.

— Так всегда бывает во время состязаний, — высказал я свое мнение. — Тот, кто приходит вторым, — это первый проигравший.

Мистер Кениг бросил на меня внимательный взгляд и повторил мои слова:

— Тот, кто приходит вторым, — это первый проигравший. Где ты это вычитал?

— Наверное, в Библии.

— Сделаем перерыв, — обратился Кениг к Робертсу, и мистер Робертс отложил свой карандаш.

Кениг снова обратился ко мне:

— Насколько я знаю, ты хочешь перейти в отдел, который занимается ИРА.

Прежде чем ответить, я откашлялся.

— Да, было такое желание, но…

— У тебя какие-то личные счеты к Ирландской республиканской армии?

— Нет, на самом деле я…

В наш разговор вмешалась Кейт:

— Мы с Джоном обсуждали недавно эту тему, и он уже не хочет уходить от нас.

Она не совсем верно передала то, что я говорил ей, но такой ответ прозвучал лучше, чем мои расистские и женофобские замечания в отношении мусульман. Я взглянул на Кейт, и наши взгляды встретились.

— Я просмотрел дело, которое ты расследовал прошлой осенью на Плам-Айленде, — сообщил Кениг.

Я ничего не ответил на это.

— Прочитал отчет, составленный Тедом Нэшем и Джорджем Фостером, и отчет детектива Бет Пенроуз из отдела по расследованию убийств округа Суффолк. В этих двух отчетах имеются некоторые различия в фактах и их оценке. И эти различия связаны с твоей ролью в этом деле.

— У меня не было официальной роли в этом деле.

— И тем не менее это ты его распутал.

— У меня было полно свободного времени. Наверное, в тот момент мне потребовалось какое-то хобби.

Кениг не улыбнулся.

— Возможно, детектив Пенроуз приукрасила свой отчет в силу ваших с ней личных отношений, — предположил он.

— В то время у меня не было с ней никаких отношений.

— Но они были в тот момент, когда она составляла заключительный отчет.

— Простите, мистер Кениг, но на эту тему со мной уже беседовали в службе собственной безопасности Департамента полиции Нью-Йорка…

— О, разве у них есть люди, которые разбираются в любовных делах?

Я с запозданием осознал, что это шутка, и хмыкнул.

— И кроме того, — продолжил Кениг, — Тед и Джордж тоже могли слегка исказить отчет в силу того, что твое участие в деле раздражало их.

Я бросил взгляд на Нэша, который, как всегда, держался отстраненно, словно речь шла о каком-то другом Теде Нэше.

— Меня восхитили твои способности, ты добрался до самой сути очень сложного дела, которое всем остальным оказалось не по зубам.

— Обычная работа детектива, — скромно ответил я, надеясь, что сейчас мистер Кениг скажет: «Нет, мой мальчик, ты очень умен».

Однако Кениг произнес не эти слова, а другие.

— Вот почему мы берем на работу детективов из Департамента полиции Нью-Йорка. Они привносят в нашу работу нестандартные действия.

— То есть они вроде доноров, да? — спросил я.

Кениг проигнорировал мой вопрос и продолжил:

— Они обладают определенным здравым смыслом. Так называемой уличной смекалкой. Они смотрят на преступления несколько иначе, чем агенты ФБР или ЦРУ. Ты согласен со мной?

— Абсолютно.

— В ОАС существует правило, гласящее, что целое всегда больше, чем сумма частей. То есть речь идет о совместных усилиях. Верно?

— Верно.

— Но такое возможно только при взаимном уважении и сотрудничестве.

— Я как раз и хотел это сказать.

Внимательно посмотрев на меня, Кениг спросил:

— Ты хочешь остаться в деле?

— Да, хочу.

Он наклонился вперед и взглянул мне прямо в глаза.

— А вот я не хочу слышать ни о какой игре на публику, ни о каком презрительном отношении к другим. Мне требуется от тебя, Джон Кори, полная лояльность, иначе, да простит мне Бог, я сделаю из твоей башки чучело и поставлю у себя на столе. Договорились?

Господи, он говорил точно так, как мои бывшие шефы. Наверное, есть во мне нечто такое, что вызывает у людей раздражение. Смогу я быть лояльным и сотрудничать с коллегами? Нет, но мне нужна работа. И еще я отметил про себя, что мистер Кениг не потребовал, чтобы я оставил свой сарказм и перестал блистать остроумием. Поэтому я воспринял это, как одобрение с его стороны. Или же просто упущение. Скрестив пальцы, я заявил:

— Договорились.

— Отлично. — Кениг протянул руку, и мы обменялись рукопожатиями. — Ты остаешься в деле.

Я чуть было не сказал: «Вы не пожалеете об этом, сэр», — но потом подумал: а что, если ему все-таки придется пожалеть? Поэтому пообещал:

— Сделаю все, что в моих силах.

Кениг взял у Робертса папку и начал листать. Внимательно посмотрев на него, я решил, что недооценил его. Джек Кениг попал в этот кабинет не потому, что приходился племянником дядюшке Сэму, а потому, что был трудолюбивым, умным, подготовленным. Верил в свое дело, умел руководить людьми и, вероятно, был настоящим патриотом. Однако многие в ФБР обладали подобными качествами и квалификацией.

Но отличало Джека Кенига от других талантливых мужчин и женщин то, что он не боялся брать на себя ответственность за катастрофы, предотвращать которые было его обязанностью. То, что случилось сегодня, само по себе было страшной трагедией, но ко всему прочему где-то гулял на свободе плохой парень Асад Халил и подобные ему негодяи. Они вынашивали планы устроить ядерный взрыв в Манхэттене, или отравить воду в водопроводе, или истребить население с помощью микробов. Джек Кениг это знал, мы все это знали. Однако Кениг был готов взвалить на себя эту ношу и ответить за все, если подобное произойдет.

Кениг посмотрел на Теда, на Кейт, потом на меня, а затем кивнул Робертсу, который снова взял свой карандаш. Поскольку вопрос с трудоустройством Джона Кори был решен, совещание продолжилось.

Кениг обратился к Кейт:

— Мне трудно поверить, что с рейсом один семь пять не было радиосвязи в течение более двух часов, а никто из вас не знал об этом.

— Мы контактировали только с сотрудницей авиакомпании, находившейся у выхода, а она сама мало что знала. Надо будет учесть это на будущее.

— Хорошая идея, — буркнул Кениг. — В следующий раз следует непосредственно контактировать с Центром управления воздушным движением, с диспетчерской вышкой и с командным центром полиции Портового управления.

— Да, сэр.

— Если бы этот самолет захватили в воздухе, то его могли бы угнать на Кубу или в Ливию, прежде чем вы узнали бы об этом.

— Да, сэр. Но Тед потом догадался выяснить номер телефона старшего диспетчера.

Кениг бросил взгляд на Нэша.

— Похвально, но следовало сделать это побыстрее.

Нэш ничего не ответил. У меня создалось впечатление, что Тед и не скажет ничего, что мистер Робертс мог бы записать в свой блокнот со стенограммой совещания.

Кениг продолжил:

— Похоже, что февральский перебежчик был первопроходцем, изучающим наши действия. У всех появилось такое подозрение после того, как он исчез. Следовало бы на этот раз принять дополнительные меры предосторожности. Вот если бы у февральского перебежчика были завязаны глаза, то он не увидел бы ни клуб «Конкистадор», ни его расположение, ни то, как открывается дверь. Поэтому, возможно, нам придется завязывать глаза всем посторонним, включая так называемых перебежчиков и осведомителей. И еще. Вспомните, что февральского перебежчика привезли в субботу. Он видел, как мало людей в выходной день в клубе «Конкистадор».

Похоже, вторая часть нашего совещания посвящалась мерам предосторожности, которые можно было назвать «Запирание клетки после бегства льва». Некоторое время мистер Кениг продолжал говорить на эту тему, обращаясь главным образом к Кейт, которая отдувалась за нашего бесстрашного руководителя Джорджа Фостера.

— Так, значит, первые признаки того, что все идет не так, как запланировано, появились, когда Тед позвонил старшему диспетчеру, мистеру Ставросу, — сделал вывод Кениг.

Кейт кивнула.

— Именно тогда Джон захотел проехать к самолету, но Тед, Джордж и я…

— Это я уже слышал, — оборвал ее Кениг.

А вот я бы с удовольствием еще раз послушал, но в эту секунду Кениг задал Нэшу конкретный и очень интересный вопрос:

— А у тебя было предчувствие, что с выполнением этого задания могут возникнуть проблемы?

— Нет, — ответил Нэш.

А вот я думал иначе, несмотря на болтовню Теда о том, что здесь говорят только правду. Агенты ЦРУ настолько привыкают ко лжи, обману, двойным и тройным предательствам и прочему дерьму, что никогда не узнаешь, что у них на уме и что они замышляют. Но это не значит, что все они плохие парни. Можно даже восхищаться их изворотливостью. Например, агент ЦРУ может запросто солгать священнику на исповеди. Но к черту восхищение — с ними трудно работать, если ты не один из них.