Угроза с Марса - Стерлинг Ланье

Он открыл коробку, и маленький щелкунчик приветственно замахал клешнями, ерзая коротенькими лапками по гладкому дну коробки.

— Боже милосердный! — ахнул Накамура. — Я-то думал, что ты оставил этот ползучий кошмар в форте! Какого дьявола ты потащил его с собой?

Все в молчании разглядывали щелкунчика, который щелкал и шумно гудел, безуспешно пытаясь выкарабкаться из своей коробки.

— Мо, — едва слышно выдохнула Данна, — что за ужасную тварь ты носишь с собой! Мы убиваем их повсюду, где встречаем. Даже Мудрая Женщина не рискнула бы приручить такого. Они часто забираются в шатры и нападают на детей, а иногда способны даже откусить ногу козлобыку, который их во много раз больше. Ты, наверное, очень смелый!

Ее восхищение не осталось незамеченным Накамурой.

— Или очень глупый, — раздраженно буркнул он. — На кой бес нам сейчас сдалась эта пакость?

— Спокойно, лейтенант, — бросил Мюллер и повернулся к девушке. — Как полагаешь, Данна, сможешь ты использовать Слейтерова питомца? Щелкунчики обитают на поверхности, и я думаю, ему очень хочется выбраться отсюда. К тому же, он, кажется, обожает Слейтера, именно поэтому я когда-то и разрешил его оставить. Хочешь попытать счастья?

Он не добавил, что выбора у них и так нет.

— Не знаю, — Данна внимательно разглядывала вблизи Хвата, освещая его фонариком. — Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь пытался наладить контакт со щелкунчиком. Говорят, что даже у скальных скорпионов и крупных пауков хватает ума держаться от них подальше. Однако мне сдается, что ты прав. Он обожает Мо и не станет нападать на нас. Может быть, мы сделаем привал, а я поближе познакомлюсь с Хватом и расспрошу о нем Мо?

Накамура ничего не сказал, когда Слейтер с девушкой отошли в сторонку, но Слейтеру не составило труда угадать, какой не слишком пристойный комментарий вертится в голове у его приятеля. Данна, впрочем, была настроена исключительно по-деловому. Она уселась и положила коробку к себе на колени, знаком пригласив Слейтера сесть рядом. Долгое время она лишь молча пристально смотрела на Хвата, словно пытаясь взглядом проникнуть за его хитиновый панцирь. К удивлению Слейтера, щелкунчик не пытался удрать и мирно лежал в контейнере, словно девушка каким-то образом успокоила его. И вдруг, не успел Слейтер и рта раскрыть, она протянула руку и усадила Хвата к себе на ладонь. Слейтер едва не рванулся выхватить у нее щелкунчика — тот ничего не ел с тех пор, как они покинули форт. Была, однако, в поведении Данны властность, которая остановила его вмешательство. Он смотрел, как работает Мудрая Женщина, и чувствовал ее власть и силу. Хват помахал маленькими клешнями и вновь притих, а Данна поднесла его почти к самым глазам — в нескольких миллиметрах от лица. Наконец она с удовлетворенным видом вернула щелкунчика в коробку.

— Он и вправду любит тебя, Мо, — сказала она, погладив руку Слейтера. — Его крохотный разум очень странен, и добраться до него даже труднее, чем до тех тварей, которых мы видели здесь — летунов и того чудовища. И его род очень древний, такой же древний, как у них, только совсем другой. Те всегда были частью Марса, но щелкунчики, если все остальные похожи на твоего Хвата, вовсе не такие. Мне кажется — а может быть, это касается исключительно Хвата, — что он похож на животное, потерявшее своего хозяина. Наверное, это все равно что поймать ручного козлобыка, который убежал от прежних хозяев и присоединился к дикому стаду. Однако я чувствую, что Хват считает хозяином тебя и понимает, что нельзя трогать людей, которые тебе нравятся, а есть надо только то, что ты дашь. Он ведет себя именно так?

— Он ни разу не напал ни на кого из моих знакомых. Я пускаю его свободно бегать по комнате, и он охотится за тараканами и прочей дрянью. Конечно, когда он на свободе, я запираю дверь комнаты и чаще кормлю его. Ученые, с которыми я разговаривал в Оркусе, утверждают, что щелкунчик может очень долго обходиться без еды. Никому, похоже, не известно, как долго они живут и до каких размеров могут вырасти. Впрочем, говорят, что еще никто не видел щелкунчика крупнее кошака, разве что твои соплеменники. Я не прячу от него деревянные вещи, и он никогда не трогает ни дерево, ни ткань.

— Как он попал к тебе? Я хочу сказать, почему ты решил оставить его у себя?

— Ну, собственно говоря, это он отыскал меня. Я охотился с несколькими друзьями на дикого козлобыка и сбился с дороги. Я прилег отдохнуть под терновым кустом, а когда проснулся, он сидел на пряжке моего пояса и громко пищал. Я, конечно, слегка перепугался, но потом, черт меня побери, если я знаю как, — я понял, что он не причинит мне зла. Ну и... я угостил его пайковым шоколадом. Когда он съел шоколад, я сунул его в карман. Когда я узнал, как опасны могут быть щелкунчики, я принес Хвата к полковнику Мюллеру. Он сказал, что я могу оставить его у себя, и попросил, чтобы я наблюдал за его поведением — вдруг удастся узнать что-нибудь любопытное для архивов. Он живет у меня уже год — марсианский год с небольшим.

Данна опять помолчала, глядя на Хвата. Наконец она взяла коробку, встала, и они вернулись к своим спутникам. Те подкреплялись, и от фонариков, лежавших на камнях, растекался по пещере приглушенный свет.

— У меня может ничего не выйти, Мюллер, но я попробую, — сказала девушка.

— Боюсь, Данна, ничего другого нам и не остается, — ответил Мюллер.

Они собрали свои вещи, и два молодых воина разобрали поводья вьючных козлобыков. Затем отряд тронулся в путь — с Данной и Мюллером во главе.

— Я постаралась объяснить ему, что мне нужно, — сказала Данна. Она держала открытую коробку одной рукой, направив луч фонарика на Хвата. — Нам очень повезет, если он меня понял. А теперь — смотрите.

Под их взглядами Хват зашевелился. Он прополз в угол коробки и там остановился. Клешни его были вытянуты вперед, а передний выступ, который язык не поворачивался называть головой, не двигался, указывая в одном направлении. И тут произошло такое, отчего даже у Мюллера перехватило дыхание. Под выступом, в котором размещался единственный глаз Хвата, появилось крохотное отверстие. Из него выдвинулось блестящее темно-синее перышко, словно выдернутое из оперения яркой птицы. Оно вытянулось миллиметров на двадцать и согнулось под прямым углом, указывая в том же направлении, куда была обращена «голова» Хвата. Более ясного знака подать было невозможно.

— Господи, — сказал Накамура, — да у этого паршивца имеется личный радар! Как вам это понравится?

— Когда их препарируют, — вставил Фенг, — все внутренние органы растворяются в какой-то кислоте. Никто никогда не находил у щелкунчиков ничего подобного.