Золотая клетка - Линетт Нони

много, но дальше на побережье, за тянувшимися по обе стороны фермами, они остались одни.

– Как себя чувствуешь? – Ресс указала на Пролеску. – Готова ускориться?

– Если упаду и сломаю себе себя, ты же соберешь меня обратно? – полушутя спросила Кива.

Лекарь усмехнулась и толкнула лошадь пятками, предлагая Киве последовать за ней. Дорога стелилась под длинные Пролескины ноги, пока они поднимались по пологому склону и дальше вдоль утесов, жмущихся к береговой линии. С моря дул свежий ветер; он стянул с Кивы капюшон, и волосы развевались за спиной, пока они скакали высоко над лазурным океаном. Кива впервые за долгое время чувствовала себя так бодро. Хотелось вопить, и орать, и смеяться, и чтобы поездка не кончалась никогда. Но совсем скоро пришлось покинуть берег моря и притормозить: они миновали несколько перекрестков и въехали в густой лес.

– Почти приехали, – сказала Ресс, бросая Киве фляжку с водой. Указав на деревья вокруг, она пояснила: – Это лес Эмельда. Окхоллоу лежит ближе к опушке, но сами леса тянутся до самой Авилы. Там легко потеряться, так что лучше не уходи далеко от деревни. Не вернешься обратно и будешь не первая.

Кива поежилась; тенистый лес теперь казался еще более зловещим. Но тут деревья стали реже, и впереди открылся вид на живописную деревеньку.

– Оставлю тебя в таверне, ничего? Найдешь оттуда дорогу до своих? – спросила Ресс, когда они выехали из леса на яркий солнечный свет.

Кива кивнула, пусть она и не представляла, где именно искать родных. Но если где и спрашивать, то в таверне.

Кива и Ресс вместе въехали в деревню, минуя маленькие деревянные домики с цветами в окнах. Здесь обнаружились кузница, маленькая аптека, портняжная мастерская, булочная и лавка с продуктами. В центре стояло здание побольше, над дверью которого висела табличка. На ней округлыми буквами было написано: «Пьяный боров», – а под надписью имелась картинка с пляшущей свиньей, которая каким-то образом казалась совершенно нетрезвой.

– С другой стороны есть стойла, – сказала Ресс, когда они остановились у входа. Не успела она договорить, как к ним подбежала девочка: к неопрятной одежде прилипло сено, и от нее крепко несло навозом, что прямо указывало на ее род занятий.

Рессинда бросила ей серебряную монетку и жестом велела Киве спешиться. Та со стоном спустилась на землю: ноги затекли, а зад болел, несмотря на лекарственный порошок, который она приняла утром.

– То ли будет вечером, – рассмеялась Ресс.

Девочка поспешила прочь с Пролеской, и Киве осталось лишь спросить:

– Встретимся тут через несколько часов?

– Давай где-то в середине дня, – согласилась Ресс, разбирая поводья. – Тебе лучше вернуться в город задолго до темноты.

Кива согласилась: не хватало только, чтобы из дворца послали искать ее в Серебряном Шипе.

– Если понадобится помощь с кем-то из пациентов… – Кива замолкла, не зная, чем закончить предложение: не может же она просто сказать «разыщи меня».

Но к счастью, Ресс не заметила заминки и просто ответила:

– Спасибо, но лучше проведи время с семьей в свое удовольствие.

Кива и сама на то надеялась, но, учитывая последнюю встречу, сердце у нее от предвкушения не замирало.

Рессинда помахала ей и направила лошадь прочь. Кива смотрела ей вслед, пока та не скрылась в деревне, а потом обернулась к нарисованной свинье. Заходя внутрь, она постаралась стереть с лица отвращение.

Внутри «Пьяный боров» был очень похож на все прочие таверны, которые Кива видела как в детстве, путешествуя с родителями, так и потом, когда они ехали из зимнего дворца в Валлению. Слабые люминиевые светильники разгоняли тьму, но низкая комната все равно выглядела темной и мрачной – не помогал даже солнечный свет, сочащийся сквозь грязные окна, каждое из которых окружали многочисленные кабаньи головы на стенах.

Всепроникающий пивной дух щекотал ноздри. Кива подошла к деревянным столам, за которыми уже пошатывались на стульях завсегдатаи, хоть и стояло утро. Не поднимая головы, она направилась мимо них прямо к дубовой стойке в глубине помещения. За ней стоял трактирщик, среднего возраста мужчина. Он протирал столешницу замызганной тряпкой.

– Здравствуйте, – сказала Кива.

Мужчина глянул на нее темными глазами и ничего не ответил.

– Я… эм… Не могли бы вы помочь мне кое-кого найти? – спросила она.

– Пить будешь? – грубовато спросил он сиплым голосом.

– Я… ну… – замялась Кива, но потом натянула дружелюбную улыбку. – Для меня немного равновато. Может, позже – после того как я найду тех, кого ищу.

Трактирщик снова ничего не сказал.

Восприняв это как приглашение продолжать, Кива спросила:

– Вы знакомы с Зуликой и Тореллом Мериданами? – Она не рискнула назвать фамилию Корентин, поскольку надеялась, что брат с сестрой не такие дураки, чтобы болтать про их род. – Они чуть старше, но похожи на меня.

– А ты кто? – спросил трактирщик.

– Я их сестра, – ответила Кива. – Кива Меридан.

Рядом что-то бухнуло: о барную стойку грохнула полная кружка эля, плеснув на стойку, а на соседний табурет уселся старик, шатко покосившись в сторону Кивы.

– Киииииива, – промямлил он. – Г’дное иммчко. А я Грам… Грамд… Грамидон, – он икал между слогами, щерясь на Киву бурыми зубами.

Выговорив наконец собственное имя, он, кажется, остался вполне доволен.

– Может, хочешь хлеба, Грам? – спросил трактирщик. На старика он смотрел куда мягче. – Или рагу? За счет заведения?

Грамидон хлебнул эля.

– Рано ищо жрать. Но т’ не з’будь птом, – он помахал кружкой, выплеснув еще эля. Часть попала Киве на ботинки.

– Грам… – начал трактирщик, но пьяница его перебил.

– Че ткая милая местечка заб’ла в ткой милой двчонке? – спросил Грамидон у Кивы.

– Я ищу семью, – ответила Кива на его перековерканный вопрос. – Торелла и Зулику Меридан.

– Ха! – Грам грохнул кружкой, выплеснув волну пены. – Так и знай!

Он ничего больше не добавил, так что Кива переспросила:

– Вы знай… знали что?

Грамидон ткнул в нее кривым пальцем:

– Глазы у тбя мамкины.

Не успела Кива прийти в себя после такого заявления, как он обмяк, уронил голову на стойку и из его широко распахнутого рта раздался громкий пьяный храп.

Трактирщик вздохнул, убрал кружку и вытер пролитое.

– Каждый день одно и то же. Только через несколько часов очнется, – заметив выражение лица Кивы, он добавил: – У Грама была непростая жизнь, но с ним все нормально. За ним есть, кому присмотреть, они скоро придут его забрать и удостоверятся, что он в тепле и покое. Не переживай, с ним все будет хорошо.

Не в силах удержаться, Кива хрипло спросила:

– Моя мама тоже за ним присматривала?

Трактирщик, как обычно, ничего не ответил. Но, к удивлению Кивы, вынул из-за стойки кусок жесткого пергамента