Корсары Кайзера - Игорь Бунич

Еще на стадии предварительных переговоров президент Гуэрта высказал непременное желание, чтобы на «Дрезден» были приняты только он, военный министр и один лакей. Семья же и свита должны были идти на «Бристоле». Об этом говорилось на совещании командиров перед уходом из Вера-Круз, и англичане нисколько не возражали.

В тот же день под эскортом вооруженных до зубов кавалеристов прибыли семьи, свита и слуги. Все они были взяты на борт «Бристоля», но на следующий день, к изумлению германских моряков, они были высажены. Командир «Бристоля» уверял, что он еще не получил приказа оставить Пуэрто-Мехико. Этот приказ не был получен ни 18-го, ни 19-го июля. Затем английский командир начал утверждать, что он получил приказ охранять семьи президента и военного министра в Пуэрто-Мехико, а не везти их на Ямайку.

Вечером 17 июля в Пуэрто-Мехико прибыл Гуэрта. Он не желал никуда уезжать, пока «Бристоль» не возьмет на борт его семью и семью военного министра. Келер нервничал: эта неразбериха откладывала смену «Дрездена» «Карлсруэ» и уход «Дрездена» в Германию. 18 июля президент Гуэрта и его военный министр Бланкет прибыли на «Дрезден». Капитан 1 ранга Келер, как ему было предписано, встретил их торжественно. Жен и дочерей Гуэрты и Бланкета пригласили в кают-компанию на обед. Играл корабельный оркестр, были танцы. Гуэрта стал упрашивать Келера, чтобы его жену, четырех дочерей, лакея и жену с дочерью военного министра взяли на «Дрезден». Для своей же свиты Гуэрта заказал пароход, пришедший из Вера-Круз. Капитан 2 ранга Келер, чтобы поскорее освободиться от этой обузы, согласился. 20 июля все домочадцы прибыли на «Дрезден», и в 18:00 — на трое суток позднее, чем была запланировано — крейсер вышел в море. Свою каюту Келер уступил жене Гуэрты и ее дочерям. Самого президента поместили в каюте старшего офицера. Военный министр Бланкет и остальные дамы были распределены по офицерским каютам. Оркестр играл для их развлечения. Однако все пассажиры настолько страдали от морской болезни, что никакого удовольствия от морского путешествия не имели. Жена президента жаловалась, что англичане на «Бристоле» приняли ее самым свинским образом. Она ушла с «Бристоля» по своему собственному желанию, поскольку предпочла бы путешествовать в товарном вагоне, но не на английском крейсере.

24 июля, когда на горизонте уже открылся остров Ямайка, капитан 2 ранга Келер получил радиограмму из Адмиралтейства. В радиограмме говорилось об ухудшении политической обстановки в Европе, в частности, о росте напряженности в отношениях между Австро-Венгрией и Сербией, грозящей в любую минуту привести к войне. В столь напряженное время, подчеркивалось в радиограмме, необходимо срочное возвращение в Германию крейсеров «Дрезден» и «Страссбург», а также канонерской лодки «Пантера». «Карлсруэ» остается в Атлантическом океане и в случае чрезвычайных обстоятельств получит особые инструкции.

24 июля в 13:00 «Дрезден» пришел в Кингстон и ошвартовался у угольного причала пароходной компании Гамбург-Американской линии. Крейсер «Карлсруэ», который должен был дождаться «Дрезден» в Кингстоне, ушел в Порт-о-Пренс, где снова вспыхнули беспорядки, угрожавшие жизни и имуществу германских подданных. Президент Гуэрта, его домочадцы и свита были высажены на берег. Президент горячо поблагодарил капитана 2 ранга Келера за гостеприимство, подарив ему на память свой золотой карандаш, которым подписывал все указы и повеления. Старшему офицеру крейсера Гуэрта преподнес старинную испанскую золотую монету, которую он некогда получил от старой гадалки и носил в качестве талисмана. Ревизор «Дрездена» получил в подарок от президента револьвер, а все остальные офицеры и матросы — по золотой монете на память.

В тот же день в 18:00 «Дрезден» вышел в море, направляясь из Кингстона в Порт-о-Пренс на встречу с «Карлсруэ». В пути была принята радиограмма с английского крейсера «Бервик», в которой капитану 2 ранга Келеру желалось удачи в его службе на новом прекрасном крейсере, каким был «Карлсруэ». «Бервик» шел из Порт-о-Пренса, где его моряки могли хорошо рассмотреть новый германский крейсер. В портах Вест-Индии тогда несли совместную службу стационеров, охраняя интересы своих стран и жизнь своих граждан, английские, германские и американские корабли.

Часто решая одни и те же задачи, постоянно обмениваясь визитами, участвуя в совместных торжествах и взаимодействуя друг с другом, они меньше всего думали, что когда-нибудь им придется встретиться в бою. Это наложило известный психологический отпечаток на события первых дней Первой мировой войны.

«Дрезден» во время своей предыдущей стоянки в Пуэрто-Мехико был там одновременно с «Бервиком». Командиры обменялись визитами и остались очень довольны друг другом. В тот же день «Дрезден» пришел в Порт-о-Пренс и в 17:00 стал на якорь рядом с «Карлсруэ». Все уже было готово к смене командиров. Капитан 2 ранга Людеке с одним из своих офицеров должен был перейти на «Дрезден», а капитан 2 ранга Келер и старший лейтенант Ауст — на «Карлсруэ». На рейде дымили два американских линкора, а это значило, что на берегу продолжаются беспорядки.

26 июля с подъемом флага на крейсерах произошла смена командиров. Капитан 2 ранга Келер обратился к своим новым подчиненным с краткой речью, закончившейся казенным «ура» в честь императора. На «Дрездене» все уже жили мечтами о скором возвращении на родину. В присланной Келеру радиограмме из Берлина был даже расписан маршрут «Дрездена»: 28-29 июля — остров Сент-Томас, 6-7 августа — Азорские острова, 12 августа — приход в Вильгельмсгафен.

Большая часть офицеров и унтер-офицеров «Дрездена» были женатыми людьми, поэтому радость от предстоящего возвращения на родину читалась, практически, на каждом лице, особенно потому, что это возвращение уже несколько раз откладывалось. Когда старший лейтенант Ауст перед уходом на «Карлсруэ» пришел попрощаться со старшим офицером «Дрездена», пожелав ему «скорого и радостного свидания с семьей на родине», тот вздохнул и сказал: «Кто знает? Может быть, вы, Ауст, вернетесь на родину раньше меня».

Эти слова оказались пророческими. Сам старший лейтенант Ауст нашел условия жизни на «Карлсруэ» не такими комфортными, как на «Дрездене».

«Первое впечатление, произведенное на нас нашим новым кораблем, было не очень хорошее, — записал в своем дневнике молодой офицер. — В отношении жизненных удобств мы были избалованы „Дрезденом“. Каюты, кают-компании и прочие жилые помещения были там сравнительно прохладными, и в них было много воздуха. На „Карлсруэ“ в каюте командира была такая невыносимая жара, что он сразу устроился в своей походной рубке на мостике, а своим помещением пользовался лишь для приемов. В море было немного лучше, так как происходил приток воздуха из иллюминаторов. В помещении штурманского офицера, ревизора и канцелярии было тоже душно. В офицерских каютах, находившихся в кормовой части жилой палубы, было не лучше».