Синий бриз - Кристина Лестер

Их большая и очень бедная семья, в которой Жозе была первой из четверых детей, жила тогда одной надеждой, что дочка выгодно выйдет замуж за местного богача, который сколотил себе капитал на туристах и морском промысле. Став его женой, она должна была помогать своей семье и в будущем пристраивать младших, с которыми у Жозе была большая разница в возрасте. Когда она заявила, что после окончания школы собирается в Париж, чтобы стать художником, в доме разразился скандал. Жозе услышала так много неприятных и оскорбительных напутствий, что, как ни старалась потом, не могла забыть или простить их.

Папа и мама, которые всю жизнь гнули спину на рыбном промысле своего соседа, никак не могли понять, почему Бог не дает им возможности встать на ноги. Но как бы они этого страстно ни желали, сжимая зубы от обиды и часто посылая проклятия небесам, с годами ничего не менялось. Жозе знала отгадку, но слушать ее никто не хотел, да и не было у них в семье заведено, чтобы старшие учились у младших.

В Ренне у них жили родственники: бездетная престарелая пара, которая была весьма состоятельна и не раз предлагала взять на себя заботу хотя бы о Жозе и перевезти ее к себе, чтобы девочка могла ходить в хорошую школу. Но отец упрямо отказывался, лелея свою гордость. Так Жозе дожила до шестнадцатилетия и двумя месяцами позже – до выпуска из школы, их местной, деревенской, со своими веселыми нравами. Известие о гибели этих самых престарелых родственников совпало с очередным днем рождения младших тройняшек: они были моложе Жозе на десять лет.

А потом в дом явился нотариус и, уныло оглядев окружающую нищету, сказал, что у него есть для них радостное известие. Проглотив это неуместное словечко, отец ушел с ним в соседнюю комнату. Вскоре оттуда послышались крики и звуки ударов. Отец выгнал нотариуса взашей и молча уселся доедать ужин. Семье он ничего не объяснил.

Через несколько дней Жозе получила через школу вызов в местные органы власти, где тот же несчастный нотариус с подбитой скулой сообщил ей, что по достижении совершеннолетия все движимое имущество и огромный счет в Парижском банке достается ей. Отцу и остальным членам семьи погибшие родственники отписали квартиру в Ренне и еще мелкую недвижимость в его окрестностях. Жозе была в шоке. Дорога в парижский университет теперь была открыта.

Придя домой и изложив отцу эти новости, она получила твердый отказ в благословении на все, что задумала. Он сказал, что вообще жалеет, что у него есть такая дочь. Жозе предложила ему забрать все сбережения, дать ей только денег на учебу. На это отец заявил, что он вычеркивает ее из семейного списка, если она не поступит так, как было запланировано еще много лет назад.

Они с мамой так и не смогли объяснить отцу, что теперь их семья богата и Жозе нет нужды выходить замуж, чтобы содержать их. Отец был слишком горд и не слишком умен. Он отказался от своей доли наследства и квартиры в Ренне в пользу троих детей, и теперь никто из семьи не имел права воспользоваться деньгами, пока младшие не подрастут. Это было чудовищно и нелепо, мама долго плакала, но смирилась и осталась с ним. Жозе заняла денег у родителей Саманты и уехала в Париж навсегда. Мадам Лоик приходилась ей троюродной теткой и, когда Жозе стала тайком от отца присылать матери деньги, та в знак благодарности дала ей адрес мадам Лоик, чтобы Жозе могла экономить на жилье.

В восемнадцать лет Жозе вступила в права своего наследства, половину денег тут же перечислила на новый счет, открытый на имя матери, вторую половину впоследствии потратила на квартиру, где они жили с Марком. Она приезжала домой всего два раза, но отец почти не разговаривал с ней и все повторял, что порядочный человек пойдет по пути честного тяжелого труда, а не будет заниматься какой-то мазней.

…Теперь у нее была работа, были неплохие деньги, а с приходом на место Льюиса предполагались и еще большие. Ей есть, где жить, она купит себе маленькую квартирку и все остальное отдаст отцу. Жозе понимала, что отец не прав. Но в подсознании ее сидело чувство огромной вины. Она была ни в чем не виновата, но все же приехала вернуть свой долг, в котором никто не нуждался.

…Жозе подошла к дому. Последний раз, приезжая за подарком Марку, она почти не побыла у родителей, просто посидела пять минут, перекусила и убежала на тот злополучный автобус. Отец как будто смягчился с годами, располнел и подобрел глазами. Может, сытое, безбедное существование было тому причиной, может, возраст. Он глянул на Жозе удивленными глазами и сказал:

– Ну заходи, художник! Рассказывай, до чего ты докатилась!

Жозе теперь ничто не могло вывести из себя, она только махнула рукой и попросилась пожить у них несколько дней.

– Живи, сколько надо.

Уже потом, пару дней спустя, застав отца одного, она вернулась к прежней теме и предложила ему деньги, которые хотела отдать еще тогда, в шестнадцать лет.

– Ну ты же видишь, мы не нуждаемся. Они тебе самой пригодятся, дочка. Ты уж на меня не обижайся за тогдашнее. Все – в прошлом… Но вот что я тебе скажу: как хочешь, а работа – это не твое. Тебе надо замуж выходить! Работать ты можешь для удовольствия.

– Когда ты хотел, чтобы я вышла замуж сразу после школы, это тоже стало бы моей работой. Я бы работала женой. И слала вам деньги.

– Хм. Может, тебе бы понравилось. А одной – плохо. Ты посмотри на свою подругу Саманту. Единственная дочка. Они уже там потеряли надежду: и то у нее есть, и се, и мордочкой вышла, а замуж не берут!

– Папа! Нам только будет двадцать четыре. А в Париже никто так рано не выходит замуж.

– Вот я и говорю: надо держаться подальше от больших городов и больших денег. Но ты себе судьбу уже выбрала. Только зачем вдруг тебе понадобилось сюда ехать – не пойму.

– Я и сама не пойму. Наверное, старые долги.

– Что?

– Ничего, папа. Спокойной ночи, я пойду прогуляюсь.

– Ты в своем уме? Ночь на дворе. Зима на дворе. Сегодня весь день ветер дует сильный. Как бы шторм опять не начался.

– Ничего. У меня куртка – в огне не тонет, в воде не горит.

– Может, наоборот?

– Может, и наоборот, – сказала она и быстро вышла за дверь, потому что в глазах уже стояли слезы.

На улице завывал ветер. Завывал по-штормовому, с присвистом, с мелкими каплями воды, то ли с моря, то ли с неба… Жозе прошла по улице до самого ее конца, оставив позади последние прибрежные кафе, пока дорога не превратилась в простую узкую полоску асфальта, ведущую за холмистый горизонт.

Она укуталась в капюшон, как тогда, у Жака в автобусе, и, преодолевая сопротивление ветра, стала двигаться вперед. Ей нравилась погода. Жалко, что нет рядом Люсиль, Анри, Жака и, конечно, Себастьяна. «Давайте раз в год будем встречаться здесь девятнадцатого октября, заколачивать двери и сидеть в доме двое суток. Если, понятное дело, Шарль не будет против!» – сказал он тогда веселым голоском, и все захохотали.