Клото. Жребий брошен - Ева Ланска

Женю замутило. Накатившая тошнота, как ни странно, привела ее в сознание. «Жить, жить! — забилось, застучало у нее в голове. — Что угодно, я все вынесу — только бы выжить!»

— Я забыл про него, — спокойно, словно разговор шел о погоде, объяснил Дескампс. — Надо было давно его выкинуть, но я слишком обрадовался тебе…

Женя, все еще сидевшая на палубе, смотрела снизу вверх в его лицо, вдруг ставшее незнакомым и жестким.

Оливье Дескампс сам разглядывал ее с большим вниманием, чуть наклонив голову набок.

Наконец, что-то решил. Подошел к Жене и слегка пнул ее ногой в бок, как дворовую псину.

— Вставай, — приказал он, брезгливо морщась. — Не люблю, когда женщины валяются в ногах — как моя мамаша…

Женя медленно поднялась и нашла в себе силы заглянуть ему прямо в бесцветные глаза, отчетливо понимая: сейчас повиноваться беспрекословно, иначе…

— Я очень плохо сплю в последнее время, — пожаловался Оливье. — Пойдем…

Он взял ее за плечо и слегка подтолкнул вперед. Споткнувшись, Женя сделала несколько шагов вперед и замешкалась перед дверью в камбуз. Новый толчок в спину дал ей понять, что нужно следовать дальше. Через несколько шагов Дескампс остановил ее у дверей своей каюты.

Женя огляделась: окна — на все четыре стороны света и огромная кровать в центре…

Оливье протянул руку, и Женя зажмурилась, чтобы не видеть этой слегка трясущейся руки, а главное — искореженного похотью лица, с косящим сильнее обычного глазом и до крови закушенной губой.

Дескампс коснулся ее груди, нервно сглотнул и начал неумело стаскивать с Жени платье. Долго мучился с бретельками, а когда Женя оказалась, наконец, голой, издал хлюпающий горловой звук и застыл. У Жени из глаз не останавливаясь текли слезы, но она знала — реветь в голос и отбиваться нельзя. Если она издаст хоть звук, сделает хоть один неверный жест — ее ждет смерть. Немедленная смерть и исчезновение в морской бездне. Как и Даниэля Лейбмана.

Наконец, с Оливье спало оцепенение, и он, шумно сопя, обнял Женю, неловко опрокинул на кровать и стал покрывать мокрыми поцелуями все ее тело, сипло постанывая от наслаждения.

Женя лежала тихо, не шевелясь, немые слезы ручейками стекали по ее вискам на подушку. С ужасом она ждала, что вот сейчас Дескампс прекратит эти неумелые ласки и… Вдруг Оливье как-то странно задергался, отпрянул от нее и со всех ног побежал в душевую.

Женя приподнялась, прислушалась к шуму льющейся воды, села на кровать и закуталась в простыню. Она не знала, что ей делать, она боялась что-то делать.

Шум воды утих. Оливье Дескампс вышел из душевой с полотенцем поверх бедер и включил в каюте свет. Женя зажмурилась, чтобы не видеть его сутулые плечи, его бледную, обсыпанную родинками кожу. Но, почувствовав, что с нее стаскивают простыню, осмелилась открыть глаза.

Дескампс сидел на краю кровати и тянул, просто рвал простыню на себя. Женя крепко вцепилась в нее руками, и тогда Оливье дернул изо всех сил — да так, что Женя чуть не упала с кровати. Он подхватил ее, уложил обратно, аккуратно поправил подушку под ее головой и снова начал водить по ее безвольному телу трясущимися руками…

И снова продолжилась эта пытка: мокрые отвратительные поцелуи, хриплые стоны, неумелые ласки. Вдруг Женя почувствовала: что-то изменилось. В том, какими твердыми и злыми стали руки Дескампса, в том, как его поцелуи перешли в укусы, Женя ощутили нарастающую агрессию — и не просто агрессию, а злобу. Злобу и жажду мести. Если не взять ситуацию под контроль, то Женя погибнет.

Чувство самосохранения подсказало один-единственный выход: женские хитрости. Лживые, но безотказные женские хитрости — и в первую очередь притворство. Преодолевая отвращение, Женя заставила себя ответить на ласки Дескампса. Она провела рукой по его волосам, и Оливье тут же замер. Женя подождала немного, и ее руки вновь задвигались, лаская липкую кожу. Казалось, Дескампс перестал дышать. Женя коснулась губами мочки его уха… И вдруг Оливье как-то визгливо взвыл от наслаждения, потом с яростью оттолкнул Женю от себя, перекатился на другой край огромной кровати, и его тело в течение нескольких секунд корчилось, словно испытывая страшную боль. После этого Дескампс замер, шумно дыша…

Успокоившись, подполз обратно к Жене и, благодарно уткнувшись ей в подмышку, заплакал. Превозмогая гадливость, она снова стала гладить Оливье по потной спине, усеянной мелкими родинками, а он всхлипывал.

— Ты будешь моей женой? — спросил он, шмыгая носом.

— Конечно, — выдавила она из себя. — Конечно, давай поженимся.

Он снова уткнулся ей в подмышку:

— Давай завтра.

В который раз Женя подивилась тому, как трезво и расчетливо работает мысль в критической ситуации.

— Но… — разочарованно протянула она, — разве за один день к свадьбе подготовишься? Что же это за свадьба?

Дескампс тут же вскинулся и пристально взглянул ей в глаза.

— Нет-нет! — торопливо заговорила она. — Мне толпа гостей не нужна! Но без подвенечного платья… Понимаешь, для девушки подвенечное платье — это очень важно. Примета такая.

Оливье продолжал хранить напряженное молчание.

— Но если ты против, то конечно, — вздохнула она как можно жалобнее. — В конце концов, можно и без платья обойтись…

Недоверие в его глазах наконец угасло.

— Хорошо, — пожал он плечами, — если ты этого хочешь…

Он еще подумал и вдруг оживился.

— Платье я закажу. Я вообще-то уже подобрал одно. Нужно только заказать, и дня через два его привезут.

«Два дня! — Женина душа заныла. — Еще два дня терпеть ТАКОЕ? Нет, я не смогу, не смогу!!! Он не собирается даже высаживаться на берег! Мы будем стоять на якоре и ждать заказа… Как же быть?»

— А помолвка? — осенило ее. — Ты же должен сделать мне официальное предложение… Скажи, тут есть поблизости какое-нибудь красивое, романтичное место? Ты бы сделал мне там предложение — как полагается, в торжественной обстановке. Чтоб было что вспомнить. А то на лодке, честно говоря, как-то буднично все выглядит.

Оливье опять уставился Жене в лицо испытующим взглядом. И снова, кажется, не обнаружил ничего подозрительного.

— Да… — нерешительно ответил он. — Тут неподалеку есть один остров…

— Остров, остров! — захлопала Женя в ладоши. — Как здорово ты придумал! Ты молодец. А какой он, этот остров? Там красиво?

Оливье замер, ошарашенный ее бурной реакцией, и ответил чуть растерянно:

— Я купил его давно, но был там, честно говоря, только один раз… Остров как остров — пальмы, птицы.

Женя произвела над собой усилие и, обняв его за плечи, потерлась щекой о его щеку.

— А как он называется?

— Клото, — ответил он тихо. В его голосе вдруг прозвучала усталость.

— Клото… — повторила Женя, пытаясь вспомнить, где слышала это название.

— Скорее бы уже, — вздохнула она.

Оливье лежал неподвижно, глядя в одну точку.

— А когда мы будем на острове? — осторожно спросила Женя.

— Тут, вообще-то, недалеко, — устало произнес он. — Тут, в принципе, все недалеко… Я могу прямо сейчас встать за штурвал, но мне хочется спать.

— Конечно-конечно, — согласилась Женя. — Тебе надо обязательно поспать.

Она стала гладить его по голове, а Дескампс монотонно говорил, уставясь в пространство:

— Нужно, чтобы ты всегда была рядом. Больше не хочу видеть тебя только во сне. Хочу просыпаться рядом с тобой. Знаешь, — вдруг слегка оживился он, — если я буду это знать, тогда, может быть, ко мне вернется сон…

— Вернется, обязательно вернется, — обнадеживающе шептала Женя, продолжая гладить его по голове — до тех пор, пока Оливье не уснул.

Женя осторожно спустила ноги на пол и, накинув на себя плед, на цыпочках вышла из каюты.

Телефон лежал там, где она его и оставила, — в ногах убитого Лейбмана. Стараясь не смотреть на труп, Женя быстро нащупала на полу телефон, схватила его и отошла подальше. Больше всего на свете ей хотелось не писать очередные sms, а просто поговорить — услышать голос Алекса…

Но значок зарядки аккумулятора на экране телефона показывал: время и sms успели растратить больше половины его сил. Кто знает, сколько еще это продлится?..

«Лейбман мертв, — написала она. — Завтра идем на остров Клото».

Она ждала ответа почти десять минут, и вот наконец:

«Мы знаем, где это. Откуда известно про Лейбмана?»

Женя не выдержала: неужели еще придется писать, что она нашла труп?! Трясущимися руками она набрала:

«Пожалуйста, я больше не могу. ПОЖАЛУЙСТА, СПАСИТЕ МЕНЯ, Я БОЮСЬ!!!»

«Держись, прошу тебя. Мы будем ждать тебя на острове. Завтра ты будешь свободна».

Женя прижала телефон к сердцу, которое стучало: завтра-завтра-завтра!

«Завтра у меня помолвка», — написала она.

Алекс понял, что это значит: