Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии - Гай Орловский

- Она не смотрит, - сообщил я.

- Отворачивается?

- Я сам стараюсь не лезть на глаза, - объяснил я. - Наше общество переживает сложный переходный период. Некоторые нарушения морали и даже закона неизбежны. Вот когда все устаканится, будем соблюдать и букву закона. А пока только дух!

Он покровительственно улыбнулся, но все равно я замечал некоторую растерянность в его лице, словах и даже движениях.

- Мне нравится этот переходный период, - продолжал он с прежней покровительственной улыбочкой. - Он начался сразу же после пинка Адаму, но все еще набирает разгон.

- И не надейтесь, - предостерег я. - Общество не может жить, тем более - развиваться, без строгих нравственных законов. И тогда уже не пройдут ваши штучки… Ну, не совсем, чтобы нет, но с каждой эпохой будет все труднее. Вроде бы легче, но труднее!.. Все жду, когда вы скажете о своей позиции насчет Маркуса.

Он взглянул остро, отвел взгляд, но пересилил себя и снова посмотрел на меня твердо и ясно.

- Если совсем уж честно… мне человек очень симпатичен из-за своего бунтарства. Я привязался к нему всем сердцем.

- Тогда как насчет, - предложил я, - выступить на его защиту всем чистым и честным сердцем?

Он усмехнулся:

- Выступать нужно умом, ничто больше не решает.

- А инстинкты?

- А что это?.. Ах да, понял. Нет, они решают у большинства, но правит не большинство.

Я сказал понимающе:

- Намекаете на Господа?

- Схватываете на лету, сэр Ричард, - сказал он поощрительно. - Только вас бы оставил вместо себя, когда решился бы покинуть свое высочайшее положение… Да, Господь правит и решает сам, ни с кем не советуясь. И если решил вас уничтожить, никакая сила ничего не сделает.

Я сказал медленно:

- Потому выступать против - глупо, а вы глупостей никогда не делаете?

- Никогда, - заверил он. - Да вы это и сами видите.

- Вижу, - согласился я. - Только как-то…

- Что?

- Сам бы хотел так поступать, - признался я, - да только…

- Ну-ну?

- Жизнь идет совсем не по правилам, - пожаловался я. - Умничаешь-умничаешь, вот-вот подберешься к ответу, а она р-р-раз! - и меняет правила.

Он посмотрел остро, с ответом задержался, а взгляд помрачнел.

- Вы самый гениальный шахматист, - определил я, - это игра такая, где все по правилам. Но видел я шахматистов, которые садились в лужу, сталкиваясь с простейшими задачками из жизни… Здесь что-то иное, сэр Сатана!

- Что?

- Я назвал бы это жизнью, - ответил я, - если бы не звучало так банально, а я же хочу смотреться умным и в меру изысканным. На мой взгляд, сэр Сатана, вам нужно либо пересмотреть правила, либо махнуть на них рукой и просто довериться чутью.

Он кисло поморщился:

- Разумеется, вашему?

- А у кого еще, - спросил с достоинством, - такое же развитое и умудренное?

Он откинулся на спинку кресла, что от ножек до окантовки наверху стало ярко-красным, будто устыдилось моей глупости.

- Что?.. Это я должен довериться вам?

- Можно не мне, - ответил я скромно, - а моему чутью.

Он поинтересовался саркастически:

- И что в нем особенное?

- Чутье выше расчета, - объяснил я. - Выше математики. Даже выше знаний… современных знаний. Чутье - это сразу к результату, минуя длинные промежуточные вычисления и логические построения.

Он скептически хмыкнул:

- Это вы, как понимаю, ведете к тому, что Творец душу вдохнул только вам, якобы подарив искру божественного гения?

- Я стараюсь об этом говорить поменьше, - ответил я скромно и опустил глазки. - Знаете ли, как-то не совсем удобно тыкать в глаза своим немыслимым совершенством.

Он отмахнулся:

- Можете и не говорить. Вы столько раз уже сказали всем и каждому, что я даже не знаю… В самом деле полагаете, что можете перевербовать, как вы это говорите, меня?..

- Нет, - признался я, - но почему не попробовать? Вы же разумное существо!.. Самое разумное на свете. Ну не получится - не получится. Зато потом могу сказать со скрытым злорадством: я же говорил! А вы глазки опустите и ножкой вот так шаркнете. Мол, вы были правы, сэр Ричард со своей сверхъестественной гениальностью и прозорливостью, а я вот, такой расчетливый и никогда не ошибающийся, лажанулся.

Он протянул фужер в мою сторону:

- А теперь чего-нибудь покрепче!

- С удовольствием, - ответил я. - Все мы любим пьяными видеть других.

- Увы, - сказал он почти с грустью, - мне такое неведомо. С большим трудом научился чувствовать вкус… Но так и не понял, зачем это нужно. Ладно, на этой ноте расстанемся. Грустно, что так получилось.

- Уверены, - спросил я, - что через пару дней от людей ничего не останется?

Он ответил со вздохом:

- Увы. Поверьте, мне бы этого очень не хотелось. Это же крушение и моих планов…

Я поднял на уровень глаз кубок в прощальном жесте:

- Еще не вечер, сэр Сатана.

Глава 7

Конечно, я фанфаронил, но, как иногда бывает, вдруг поймал себя на дикой вроде бы идее, что Сатана умен, а раз так, то должен бы понять и принять мои доводы. Я же их беру не от восковой свечи, во мне говорит мудрость, нахватанная из разных источников и от разных мыслителей, так что нельзя сказать, что постоянно несу вздор, просто не всегда излагаю адекватно, чаще своими словами, как запомнил или даже как понял, а это бывает вообще…

Хотя, с другой стороны, Сатана именно умен и расчетлив, он просто не допускает мысли, что безошибочные расчеты могут быть неверны.

И потому ошибается. При чем тут расчеты, Творец работает по наитию.

Азазель появился через пару часов, мощно потянул носом.

- А на этот раз кто был? Не определю.

- Я провожу консультации, - объяснил я. - Перед вторжением всегда эта лихорадочная деятельность всевозможных спецслужб. Хотя какие они всевозможные?

- И как результат?

- Как обычно, - ответил я, - неразбериха, дублирование функций, потеря данных, неверные решения… но все пока в пределах допустимой дурости.

- Без нее никак?

Я спросил оскорбленно:

- Мы же люди? У нас многое на интуиции.

- А со стороны Михаила? - поинтересовался он.

- Жду, - сообщил я. - Если расчеты верны, то где-то в пределах двух-трех минут…

Он посмотрел на меня с тяжелым сарказмом:

- Ах-ах, какая точность!

- Вычислить можно почти все, - сообщил я. - Л если от Михаила никто не прибудет, то это не значит, что мои расчеты не верны. Просто весь мир дурак…

Он открыл рот для ехидной реплики, вижу по лицу, но насторожился, умолк. Воздух перед нами вспыхнул, в двух шагах возник ангел, в перепачканной кровью одежде, в разрубленных доспехах, кудрявые белокурые волосы слиплись от засохшей крови. За спиной обгорелые крылья, от которых сильно запахло палеными перьями.

Азазель дернулся, то ли обрадовался такому облику, то ли огорчился, а сам ангел, не обращая внимания на Азазеля, вскрикнул тонким детским голосом:

- Ваше Величество!.. Неприятность!

Я посмотрел на Азазеля, не к нему ли обращается, тот успел побывать и властелином мира, надо же, но ангел умоляюще смотрел мне в лицо.

- Это жизнь, - сообщил я осторожно. - А не только распевание хоралов на облаках! Или вы распеваете что-то иное, более личное?

- Ваше Величество, - повторил он растерянно.

Я спросил ласково:

- Чё там случилось? Кто пальчик прищемил? Накажем, у нас не заржавеет.

- Половина ангелов, - прокричал он, - при наступлении истреблена, остальных выдавливают обратно!..

- Половина, - осведомился я, - это сколько? Миллионов пять?

- Восемь, - вскрикнул он горестно. - Восемь миллионов! И это только в первом отряде!

- Да, - согласился я, - это пока что неприятность. Крохотная. Нет, уже небольшая. Ну, с такой ерундой, думаю, уже справились?

- Пока нет, - сказал он упавшим голосом. - Михаил и Гавриил дерутся отчаянно, - но вынуждены…

- …отступить, - закончил я. Под превосходящим натиском. Хотя натиск не может быть превосходящим, просто мятежники лучше подготовились…

Азазель спросил ангела ехидно:

- Наступление провалилось?

- Не совсем, - ответил тот быстро, - просто никто не ожидал такого отвратительного отпора.

- Да, - согласился я, - отпор всегда отвратителен. Тем более ангелам! Как можно противиться ангелам? Вы же силы Добра? Правда, на той стороне тоже ангелы. И тоже за Добро. Только другое.

Посланец вскрикнул:

- Ваше Величество!.. Михаил велел сказать вам, что вы должны немедленно взять отряды смертных и…

- Погоди, - прервал я отечески строго. - Это тебе он велел, а не мне. Речь хоть когда-то шла о подчинении человека ангелам?

Он пробормотал:

- Не знаю…

- Ну вот, - укорил я еше ласковее, - а вякаешь. И ваше… ничего не перепутал?.. Людей Михаил изначально отказался брать.

Азазель злорадно заулыбался, ангел вскрикнул: