Обманутое счастье (СИ) - Литовская Даша

– Я всегда буду рядом. И ты всегда можешь на меня положиться.

Глаза вновь заслезились, хотя на похоронах я почти что не плакала. Думала, что за эти три дня уже просто все слезы закончились.

– Теперь просто нужно жить дальше, – задумчиво говорю. То ли себе. То ли ему.

Яр соглашается.

– Нужно, родная. Мы с Варей теперь без тебя пропадем.

Я даже могу выдавить горестную улыбку после таких теплых слов.

Пропадем…

Нет, конечно, не пропадут. А вот я без них - да. Но я об этом стараюсь не думать, потому что лишь мысли о нашей семье (подумать только, семье!) заставляют меня видеть мир не только в серых тонах.

– У вас и правда не много родственников, – замечает Яр, – или приехать смогли не все?

Я пожимаю плечом.

– Нет, вроде бы были все. Двоюродная тетка из Ростова даже приехала. Та тучная женщина в черном платке. Я ее почти что не знаю. Всего пару раз за всю жизнь виделись. Почти все остальные - коллеги отца по работе. Еще сестра мамы. Иногда она к нам заезжала. Тетя Наташа. Только вот… – я задумчиво хмурюсь припоминая. – Татьяна Георгиевна не пришла. Она была маме подругой. И роды у меня принимала…

Яр заметно напрягся, хоть и вида старался не подавать.

А когда мы уже почти подошли к машине, сзади послышалось тихое «Лиза…»

Я обернулась.

– Татьяна Георгиевна… – растерянно произнесла, с трудом узнав женщину. Сколько ее помню - всегда любила ухаживать за собой. Макияж, прическа, чистый маникюр. Врач все-таки. А сейчас как-то осунулась. На лице ни грамма косметики. Волосы в беспорядке. – А вы опоздали… – неловко машу рукой в сторону кладбища. – Церемония уже закончилась. Поминки будут в кафе, но я туда не поеду. Сказать вам адрес?

Татьяна Георгиевна как-то странно, абсолютно отрешенно перевела взгляд за мою спину, на Яра.

– Уходите, – строго приказал он.

Я распахнула глаза, озираясь.

– Ты чего? – прошипела. – Это подруга моей мамы…

Но, кажется, он сейчас меня вовсе не слышал. Лишь смотрел Татьяне Георгиевне прямо в глаза. Смотрел и, казалось, готов был задавить ее взглядом.

– Лизонька… – всхлипнула женщина, делая шаг. Я не успела и глазом моргнуть, как она бросилась в мои ноги.

Остолбенела.

– Лизонька… Прости меня, грешную, – завывала Татьяна Георгиевна, заливаясь слезами. – Прости меня дуру! Прости… – хватала мои лодыжки, и похоже, что ботинки готова была целовать.

Опомнившись, тут же присела.

Но Яр среагировал первым. Подхватив женщину под локоть, заставил подняться. Оттащил ее от меня.

– Лизонька, Лизонька, – продолжала она причитать.

– Да за что хоть простить-то…? – мой перепуганный голос казался абсолютно безжизненным.

Но, Татьяна Георгиевна, услышав его, замерла на месте как вкопанная.

Сначала посмотрела на меня. Потом перевела взгляд на Яра.

– Ты ей не сказал? – изумленно спросила.

– О чем не сказал?! – мне становилось больно дышать. В груди что-то щемило, гудело. – О чем не сказал?!

Яр отпустил руку женщины.

Но они продолжали молчать. Гневаясь, испепеляла взглядом обоих.

– Убирайтесь, – процедил Яр.

Татьяна Георгиевна сделала небольшой шаг назад. Но потом, как будто бы передумала.

И остановившись, выпалила на едином дыхании:

– Это из-за меня твоя дочка попала в детдом. Меня об этом твой отец попросил. Это он попросил сказать, что она умерла. Прости меня, Лизонька, – и, будто освободившись от тяжкого бремени, женщина пошагала прочь быстрым шагом.

– Ч-что…? – я ошарашено смаргиваю. – Н-нет… Что… Т-ты-ы… Ты знал…? – слова будто застревали у меня в горле.

Я растерянно смотрела на Яра и не могла в это поверить.

Не могла во все это поверить.

А он смотрел в ответ… виновато.

Сглотнула.

– Ты знал… – выдохнула обреченно. – Знал, и ничего мне не рассказал?

Как отец мог так поступить?

Как Яр мог не сказать мне об этом?

Вопросы множились в голове, пока я смотрела в глаза Ярослава.

~Глава 53~

Лиза.

– Родная, – Яр сделал шаг, и даже поднял руку, чтобы дотронуться до меня, но я отступила. Уперлась пальцами в металлический капот его автомобиля.

На улице зарядила мелкая морось, но даже этого я была не способна заметить. Волосы намокли, неприятно прилипая к лицу. Под воротом пальто стало зябко.

А я лишь смотрела в серо-голубые глаза цвета моего мира, и собирала вселенную по кускам.

Яр сложил руки в карманы пальто. Смотрел хмуро, но сказать ему сейчас было нечего.

Поэтому мне пришлось заговорить первой:

– Он… Он не мог, – я мотала головой, отказываясь верить в услышанное. – Папа, он… Он бы никогда так не поступил.

– Родная, садись в машину, промокнешь, – глухо отозвался Яр.

Но я все стояла и стояла под противной моросью, абсолютно потерянная, с расколотым на «до» и «после» миром.

Повесив голову, Яр произнес:

– Мог, Лиза. Твой отец мог это сделать. Все это правда.

Из глаз хлынули слезы.

Шок. Непонимание. Лихорадочное метание мыслей.

Я дернула ручку двери, и села в машину, плотно прижимая спину к сиденью. Яр сел следом, но заводить авто не спешил.

Просто положил руки на руль, пустым взглядом смотря прямо перед собой.

– Ты… – выдавил он, – ты слишком сильно любила его. Поэтому не видела, какой монстр скрывается за маской неравнодушного отца. Ты не видела, на что он способен. Ты думала, он заботился о тебе. Но, на самом деле, он лишь о себе тогда думал. Ему нужна была не ты, родная. А идеальная дочка. О короткой не стыдно будет друзьям рассказать.

Я уронила голову на руки, горько заплакав.

Как бы ни было больно все это признавать, но в словах Ярослава есть доля правды.

Мне всегда было так стыдно перед отцом, что не оправдала его ожиданий. Так горько, что не стала той идеальной дочкой, в воспитание которой он вложил столько сил.

– Он просто не хотел, чтобы я стала матерью - одиночкой… – справляясь со спазмами, выдавила. – Он всегда так говорил… Думал, что я не справлюсь… – даже не знаю откуда внутри берутся последние доводы, чтобы оправдать папу. Мне кажется несправедливым, что теперь он не сможет себя защитить. И поэтому это обязана сделать я.

– А со смертью ребенка ты справилась, Лиза?! – сердито перебил меня Яр, резко ко мне поворачиваясь. – Ничего страшного, да? Зато матерью - одиночкой не стала!

Этими словами он будто меня за шкирку взял и вытащил на поверхность, заставляя иначе взглянуть на реальность. Заставляя, как слепого котенка, открыть наконец-то глаза.

Я подняла взгляд. Опустила на колени дрожащие руки.

Папа.

Мой папа.

Предатель.

Человек, лишивший меня мой дочери.

Он обманул мое счастье. Отобрал мою радость. Украл на долгих четыре года…

Слез больше не было.

Лишь пустота на том месте в душе, где у меня к этому человеку были самые теплые чувства.

Заторможено взглянув Яру в глаза, хрипло выдавила:

– Почему ты мне не сказал?

– Я боялся, – через паузу признался, не выдержав отвел взгляд. – Я могу сказать, что заботился о твоих чувствах. Но это будет неправдой. Вернее, не всей правдой. Я боялся, Лиза. Боялся, что ты возненавидишь меня.

– Тебя…? За что…?

– За то, что твой отец умер из-за меня. За то, что я надавил на него в тот вечер, когда ему стало плохо. Заставил признаться. Сказал, что, либо он сделает это сам, либо это сделаю я. Надо было… Надо было сразу тебе все рассказать. Но с того дня, – он в раскаянии покачал головой, схватив мою руку и крепко сжал почти что до хруста. – Я не знал, родная, – прижал мои пальцы к губам, шепча горячо. – Я не знал, что все выйдет так. Не мне было судить, что заслужил этот человек. Не мне… – его гулкий голос наполнял салон машины и эхом оседал у меня в голове. Будто доносился сквозь купол. Сквозь пелену.

Тело обмякло, срываясь в резкую слабость. И в реальности удерживали лишь его прикосновения. Я ощущала горячее дыхание на замерзших пальцах. Оно согревало. Не давало мне упасть в пропасть больного отчаяния.