Попробуй догони - Донна Кауфман

Мойра миновала растресканные колонны главных ворот крепости, считавшейся когда-то неприступной благодаря своему выгодному географическому положению, и медленно поехала по длинной аллее, с которой открывался чудесный вид и на Кернгормские горы, облюбованные теперь альпинистами и туристами, и на озеро Лох-Олиш, и даже на изгиб реки Тей, в бурных водах которой рыбачили и приезжие любители экзотического отдыха, и местные жители, особенно в неурожайные годы либо в периоды массового падежа овец.

На заливных лугах вдоль каменистого берега реки паслись лохматые бараны, рядом трудились на своих участка фермеры-земледельцы. Дальше по дороге располагалась деревня Баллантре, за ней начинались горные отроги Инвернесс. Все эти угодья, испокон веков принадлежавшие пращурам Мойры, требовали постоянного присмотра и неустанного труда, она же не управлялась даже с разваливающейся на глазах цитаделью.

– Да, таким лакомым куском пирога легко и подавиться! – в сердцах воскликнула она, минуя въезд во двор замка, заваленный грудами строительного мусора и щебня, и сворачивая на гравийную дорожку, ведущую к ее башне в северном крыле.

Погруженная в раздумья о насущном и стараясь не отвлекаться на воспоминания о минувшей ночи и брошенном ею в гостиничном номере мужчине, Мойра поднялась по винтовой лестнице в свою спальню и застыла на пороге, вдруг отчетливо вспомнив возмутительную случку Джори и Присс на ее кровати.

И тотчас же все первостепенные дела, которые она собиралась переделать, как то: разжечь огонь в огромном камине, чтобы согреть свою холодную каменную обитель, отредактировать свою заметку, составить план ремонтных работ на весну, написать важное письмо в Штаты – все они моментально отошли на второй план, вытесненные фундаментальной заботой, важность которой представлялась Мойре бесспорной.

Швырнув парку и сумочку на стул у камина, она подошла к стоявшей посередине овальной опочивальни кровати и замерла в трепетном созерцании своего оскверненного ложа, до недавнего времени являвшегося центром ее мироздания, райским уголком, в котором она укрывалась от всех невзгод и отдыхала от непосильных мирских забот и душой, и телом.

– И духу вашего больше здесь не будет! – страшным голосом воскликнула она, стряхнув оцепенение, и одним рывком сорвала с кровати одеяло, простыню и подушки. Испоганенные мерзкими развратниками вещи полетели на толстый пыльный ковер, устилающий пол, под ноги своей разгневанной хозяйке, и она стала яростно их топтать.

И дернул же ее черт привести Джори именно сюда, а не в одну из одиннадцати спален главного корпуса замка, прекрасно обставленных и с действующим камином, как она поступала всегда, обзаводясь очередным временным сожителем. Неужели она действительно вообразила, что влюблена в этого урода? Да нет, разумеется, она была всего лишь увлечена им, но не собиралась выходить за него замуж. Тогда какого же дьявола нужно было приучать его к своей личной спальне?

Немного успокоившись, Мойра криво усмехнулась. Безусловно, виной всему стало страшное переутомление и непродолжительное затмение рассудка. Да, Джори Мактавиш удивил ее своими потенциальными возможностями в постели, но иных добродетелей, кроме жеребцовых достоинств, за ним не замечалось. Удовлетворяться же только ими в браке Мойре не позволяла гордость. Она считала себя достойной лучшей участи. К тому же и традиции клана обязывали ее принимать во внимание финансовое состояние своего будущего супруга, не говоря уже о его репутации, рассудительности и предприимчивости.

Самолюбивая и эгоистичная, она привыкла лично принимать решения и отдавать распоряжения, менять же свою натуру ей было поздно. Конечно, было бы неплохо обзавестись другом, на поддержку которого всегда можно положиться не только в моральном, но и в материальном плане. Но тогда ей пришлось бы наверняка поступиться частью своих командных позиций в имении, а также своими интересами в деревне Баллантре. Такой вариант ее не устраивал, что сводило к нулю ее шансы найти себе достойного спутника жизни среди местных жителей.

Придя к этому заключению, Мойра в отчаянии упала на голую кровать и машинально нащупав на полу подушку прижала ее к своей вздымающейся от волнения груди, наволочки пахнуло духами Присс, и Мойра в негодовании зашвырнула подушку в угол, решив просто-напросто сжечь все эти грязные тряпки, предварительно разорвав их на мелкие кусочки.

Она вскочила, подбежала к платяному шкафу и стала вынимать из него свежее постельное белье, изо всех сил стараясь не смотреть на кучу грязного на полу. Потом она принялась аккуратно стелить постель, тщетно пытаясь отогнать навязчивые эротические картинки, порождаемые ее воображением. На чистой простыне вновь бесстыдно совокуплялись по-собачьи, сверкая голыми задницами, Присс и Джори, а на куче грязного белья лежал, свернувшись калачиком, голый мужчина, которого она бросила в гостинице на рассвете.

Мойра начала взбивать подушки, пытаясь отогнать эти странные видения. Их место тотчас же заняли мысли об умершем Таггарте, идеальном партнере в их суррогатном заочном супружестве, обеспечивавшем ей и стабильный доход, и мудрые советы, и приятный дружеский обмен мыслями. Этот мужчина не интересовался, как именно она распоряжалась его деньгами, полностью доверяя сметам расходов, которые она отсылала ему ежемесячно. Их союзу недоставало только реальной физической близости, но этот недостаток успешно компенсировался регулярным пылким сексом с Джори. Чтоб ему стать импотентом!

Со смертью Таггарта все пошло вразнос. Предательство Джори только завершило этот неудержимый разрушительный процесс. Но чудной американец оказался тем волшебным джинном, который помог ей восстать из пепла и наполнил ее новой энергией и жаждой активной жизни.

Правда, экстремальный секс не обошелся для нее без последствий: отбитый копчик давал о себе знать тупой болью. Она потерла больное место и застелила постель новым покрывалом. Ах, как чудесно было бы покувыркаться на нем с энергичным антропологом, стажировавшимся в тропических дебрях с юными непорочными людоедками. Боже, как ей его сейчас не хватало! С каким наслаждением она встала бы в ту же позу, что и Присс перед Джори, и показала бы ему, на что способна цивилизованная и образованная белая женщина, если разбудить в ней зверя.

Ее взгляд, устремленный в окно, стал задумчивым и грустным. Конечно, мужчина с экзотическим талисманом на шее доставил ей сказочное удовольствие, за что она была ему бесконечно признательна. Однако в определенном смысле жить ей после такого блаженства стало труднее, потому что за то непродолжительное время, пока они были вместе, она поняла, как важно для нее само живое общение с равным ей по интеллекту и миропониманию мужчиной, умеющим найти верный подход к женщине и без лишних слов угадывающим ее заветные желания.