Апостол Сергей: Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле - Натан Эйдельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следствии Сергей Иванович не мог точно вспомнить, сколько времени не был на исповеди и причастим, по крайней мере несколько лет (в то время как брат Матвей бывал постоянно). Сергей Апостол — мы знаем по его отклику на смерть сестры — дорожил своей верой. Однако об этом, как вообще обо всем глубоко личном, говорить не любил. Иван Матвеевич требовал соблюдения обрядов, скорее для того, чтобы не совсем офранцузиться, сохранить русское начало. Старый эпикуреец вообще с подозрением относился ко всякой чрезмерности, даже добродетельной; он, конечно, замечал, что дети разделяют его правила, но, увы, доводят их до опасных пределов, в то время как «честному человеку не должно подвергать себя виселице».
Ивану Матвеевичу вера нужна была для его образа жизни.
Сергею — для своего…
Человеку, спокойно и сознательно решившемуся на жертву, было что сказать скорбным Капнистам.
Кареты, брички, всадники с четырех сторон света, по дорогам, где «распустила грязь» поздняя осень, — в Каменку, имение, к этому времени уже завоевавшее себе место в истории: Якушкин и другие декабристы вступили как-то при Пушкине в дискуссию о тайном обществе, и поэт загорелся, хотел участвовать, но тут было объявлено, что все это шутка…
Тебя, Раевских и Орлова,И память Каменки любя…
Нынешний же Екатеринин день, 24 ноября 1823 года, пройдет в Каменке без Пушкина, но с таким обилием примечательных гостей, что восстановить гласные обстоятельства не очень трудно.
Меньше всего, как ни парадоксально, мы представляем ту, чьи именины празднуются, ради которой гости едут из Киева, Одессы, даже из Петербурга: не знаем и точных дат жизни генерал-майорши Екатерины Николаевны Давыдовой; сохранились только смутные предания об ее «величавости, соединенной с редким добродушием, или, скорее, близорукостью относительно нравов и большой снисходительностью ко всем, кто разделяет подобный взгляд на жизнь». Однако недостаток сведений о хозяйке искупается ее родней: что ни человек — глава из истории. Старший сын — генерал Николай Николаевич Раевский, герой 1812-го и многих других кампаний, о котором Наполеон выразился, что «именно из такого материала делаются маршалы». Он, конечно, приехал вместе с сыновьями и дочерьми, и бабушка целует внучат: больного, желчного, остроумного «демона» Александра Николаевича Раевского; блестящего офицера, будущего героя Кавказских войн Николая Николаевича-младшего (кому уже посвящен «Кавказский пленник» и будет посвящен «Андрей Шенье»); внучку Катерину с мужем, генералом и декабристом Михаилом Орловым; внучку Машеньку, пока еще Раевскую, но генерал Сергей Волконский уже среди гостей; еще и еще младшие Раевские, а рядом — клан Давыдовых: дети и внуки от второго брака хозяйки с генералом Львом Давыдовым, к этому времени ушедшим в лучший мир вслед за первым супругом Екатерины Николаевны. Многие Давыдовы постоянно живут здесь, в Каменке, — «милые и умные отшельники». Полковники и герои прошедшей войны Василий Давыдов и родной брат его Александр Львович, «толстый Аристипп», «рогоносец величавый», добряк и рубака, способный бешено ругнуть власть, тут же выдать тяжелую оплеуху крепостному и забыться за огромной горой яств.
Три года назад Пушкин заметил, что в Каменке «женщин мало, много шампанского, много острых слов, много книг, немного стихов». Поэт явно пренебрег Аглаей Антоновной Давыдовой, супругой «рогоносца величавого». Лет за десять до того ее одной хватало, чтобы, как вспоминал современник, «от главнокомандующего до корнета, все жило, ликовало и умирало у ног прелестной Аглаи». По нынче молодые люди, выходящие из экипажей и бричек, либо чересчур ветрены, либо уж слишком серьезны; и хоть не минуют увядающую кокетку, но при случае нагло сыплют комплименты зеленым девицам.
Правда, на этом празднике нет Пушкина и некому увековечить юных красавиц Марию и Катерину Бороздиных, внучек хозяйки по «давыдовской линии».
Однако у большинства гостей нет сомнения, что невесты Раевские, Давыдовы, Бороздины — главная причина появления военных друзей Василия Давыдова. Каковы женихи! Полковник Пестель; подполковник Сергей Муравьев-Апостол; красивый офицер-вдовец с итальянской фамилией Иосиф Поджио; даже странный Михаил Бестужев-Рюмин, хотя зелен, но из отличного богатого рода. В общем в тот Екатеринин день к ручке старшей хозяйки подходят целые группы заговорщиков; да что там — целые управы, можно сказать, крупнейшее тайное общество почти в полном составе! Если к этому удивительному скоплению исторических лиц присоединить еще отсутствующего «кузена» Дениса Давыдова и «духи предков» — светлейшего князя Потемкина (дядюшку Екатерины Николаевны), Михаила Васильевича Ломоносова (прадедушку юных Раевских), то придется признать именины Екатерины Николаевны чрезвычайно представительными, чуть ли не «учредительным собранием», или, по Пушкину, «разнообразной и веселой смесью умов оригинальных, людей известных в нашей России, любопытных для незнакомого наблюдателя…».
70 лет спустя приват-доцент Киевского университета Лобода посетил Каменку, стараясь найти какие-нибудь следы прежней, с виду беспечной, горячей жизни. Прогулка показалась путешественнику печальной: он заметил фруктовый сад, разросшийся на месте старого дома, громадные пни недавно срубленных деревьев и несколько уцелевших, но обреченных великанов. К ученому привели Ирину Зубрицкую, которой, по определению местного священника, было 85 лет, сама же она потеряла счет своим годам. Девочкой ее взяли в господский дом к барыне Екатерине Николаевне, и она запомнила, что «жили весело». Приват-доцент Лобода спросил о Пушкине. Старуха не знала и, подумав, ответила: «Это, верно, был тот главный, из-за которого и в Сибирь пошли». Ей сказали, что нет, к Пушкину это не относится. «Значит, он вывернулся, — сказала старуха, — а другие пошли».
В прохладном гроте, где в жару любил вкушать пищу величавый Аристипп, попытались отколупнуть известку, недавно покрывшую стены, под которой будто бы имелись надписи, целые строки, может быть, Пушкина и декабристов. Полуразвалившаяся мельница, похожая на башню, стояла одна, наглухо заколоченная. Ходил слух, занесенный в эти края, вероятно, каким-нибудь грамотным человеком, будто некий злодей подслушал у той башни потаенные разговоры и отправил добрых молодцов за Урал.
В биллиардной ли, в гроте, может быть, на мельнице собирались раза два для самых сокровенных разговоров, но вообще большая часть вопросов обсуждалась при всех, на людях, когда «аристократические обеды» соединялись с «демагогическими спорами» (Пушкин); когда десятки людей провозглашали тосты за здоровье тех и той (мятежников, свободы).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});