Заколдованное колье - Наталья Александрова

Леня оценил сдержанное мужество мэтра и его осведомленность в решении серьезных вопросов. Он сделал вывод, что метрдотель – не только метрдотель, но, возможно, и владелец ресторана и именно с ним нужно вести дальнейшие переговоры.

– С Вадимом Вадимовичем вопросы действительно решены, но кое-какие вопросы появились у Василия Васильевича.

На лице мэтра отразилась интенсивная работа мысли.

– Это что – управление по борьбе с незаконным оборотом… – начал он неуверенно.

– Тс-с! – прошипел Леня и поднял палец. – Короче, мы будем сотрудничать или мы будем закрывать ресторан?

– Зачем же закрывать, – вздохнул метрдотель. – Сколько?

– Что значит – сколько?! – возмутился Леня. – За кого вы меня принимаете?

– Тогда что же вам нужно? – спросил его собеседник в явном недоумении.

– Информация! – жестко ответил Леня. – Третьего дня в вашем ресторане был известный адвокат Мировольский…

Леня произнес это не как вопрос, а как утверждение. Однако мэтр все же заколебался.

– Вы знаете наши порядки – клиенты должны чувствовать себя как дома, и при этом они хотят сохранять свою анонимность… если даже это очень известные люди, мы их не узнаем… иначе наш ресторан недолго просуществует…

Слово «наш» в устах метрдотеля прозвучало так по-хозяйски, что Маркиз убедился – мэтр по совместительству является здешним владельцем или по крайней мере совладельцем.

– А если вы не захотите со мной сотрудничать, – ответил он, – ваш ресторан просуществует всего одну минуту.

Метрдотель колебался, и тогда Леня достал из кармана мобильный телефон и проговорил в него:

– Василий Васильевич, мы не встретили понимания. Высылайте группу захвата и группу поддержки, будем производить задержание, закрытие и изъятие…

– Не надо изъятия! – перебил его метрдотель. – Не надо задержания! Да, в тот день у нас был Илья Борисович Мировольский. Салат «санкюлот», кремсуп из белых грибов, телятина по рецепту Марии Медичи, мусс из орехов пекан со взбитыми сливками и французский сыр… что касается вина, я сейчас уточню у нашего сомелье…

– Не надо уточнять, – остановил его Маркиз. – Меня интересует не то, что Мировольский пил и ел. Меня, а в моем лице Василия Васильевича, чрезвычайно интересует, с кем он сидел и, по возможности, о чем разговаривал…

– Ну откуда же мне знать, о чем они разговаривали!

– Вот только не надо этого! Я отлично знаю, что официанты и метрдотели обладают прекрасным слухом, а также великолепным зрением и остальными чувствами. Также они обладают замечательными психологическими способностями. Наша организация всегда поддерживала взаимовыгодные контакты с вашими коллегами…

– Но я действительно не знаю, о чем они с Анной Валентиновной разговаривали!

– Ага, значит, с Анной Валентиновной? – оживился Маркиз. – А кто такая Анна Валентиновна?

– Это очень приличная дама, тоже наша постоянная клиентка… – Мэтр еще понизил голос, так что Лене приходилось напрягать слух, чтобы не пропустить ни слова. – Очень приличная дама, супруга Никодимова, владельца сети продуктовых магазинов «Полная кошелка». Кстати, ее супруг потом тоже появился и был не очень доволен…

– Не очень доволен? – переспросил Леня. – Чем не очень доволен, и в чем проявилось его недовольство?

– Не очень доволен встречей жены с Мировольским, – пояснил Ленин собеседник. – А его недовольство проявилось в разбитой посуде на общую сумму две тысячи пятьсот тридцать два рубля сорок копеек плюс тридцать семь тысяч четыреста шестьдесят семь рублей шестьдесят копеек возмещение морального урона нашим сотрудникам…

– Понятненько, – кивнул Маркиз. – Действительно, он был недоволен… и чем же все это закончилось?

– Илья Борисович поговорил с Никодимовым, тот немного успокоился и ушел, вместе с женой, конечно.

– Понятненько… – повторил Маркиз.

Он понял, что, чтобы полностью восстановить роковой день из жизни адвоката Мировольского, ему придется повидаться с Анной Валентиновной Никодимовой.

Адрес Анны Валентиновны он узнал за пятнадцать минут.

Как и полагается супруге процветающего бизнесмена, она обитала в просторной квартире на набережной Мойки, неподалеку от последней квартиры Пушкина.

Над дверью подъезда виднелась видеокамера.

Как только Маркиз оказался перед ней, строгий голос из динамика проговорил:

– Кто? К кому? По какому вопросу?

Леня на мгновение замешкался, и голос стал еще строже:

– Торговым агентам и прочей шушере вход запрещен, и перед дверью не задерживаться!

– Я не агент! – поспешил откреститься Леня. – Я к Анне Валентиновне Никодимовой…

Он хотел выдумать какой-нибудь благовидный предлог для посещения, но ничего не успел сказать: голос в динамике несколько потеплел и проговорил:

– Заходите, вас ждут!

Расценив это как неожиданную удачу, Леня вошел в подъезд, миновал пост охранника и поднялся на лифте на третий этаж, где обитала госпожа Никодимова.

В дверь квартиры он даже не успел позвонить: она широко распахнулась, едва Леня вышел из кабины лифта. Наверное, охранник сообщил о его приходе.

На пороге стояла невысокая тетенька в синем платье с белым кружевным передником, судя по всему, прислуга.

– Как вы долго! – проговорила она озабоченно. – Анна Валентиновна уже заждались! Проходите скорее, да ноги как следует вытрите! Я только что пол протерла…

В некотором недоумении Леня вошел в квартиру.

За кого его принимают? Кого здесь ждут? Как ему вести себя, чтобы не выпасть из нужного образа?

Квартира была именно такой, какую он ожидал увидеть, – масса лепнины, позолоты и полное отсутствие вкуса. Из прихожей Леня попал в круглый холл, украшенный настоящими малахитовыми колоннами, поддерживающими выпуклый потолок, расписанный пухлыми облаками и такими же пухлыми розовыми нимфами.

Из этого холла вели в разные стороны то ли пять, то ли шесть дверей красного дерева, инкрустированных бронзой и слоновой костью. Все это неописуемое великолепие должно было подавить и изумить посетителя, внушив ему мысль, что он попал в жилище необыкновенно важных и влиятельных людей.

Лене, однако, показалось, что он оказался в вестибюле второсортного турецкого или египетского отеля или на съемках фильма из жизни турецких султанов.

– Куда? – спросил он безмолвную прислугу, окинув взглядом многочисленные двери.

– Вот сюда! – указала она на крайнюю справа дверь и постучала в нее костяшками пальцев: – Анна Валентиновна, они приехали!

Дверь тотчас распахнулась, и Леня удивленно захлопал глазами.

Перед ним стояла женщина в шелковом халате, с лицом, до самых глаз закрытым золотистым шелковым платком.

Что здесь происходит? Действительно снимают фильм про средневековый Восток и он попал в сцену в гареме? И сейчас в кадре появятся грозные янычары, вооруженные острыми кривыми ятаганами? Или кто там охраняет гаремы?

Леня попятился, но женщина в халате метнулась к нему, схватила за руку, втащила в комнату и захлопнула за ним дверь.

– Наконец-то! – воскликнула она страдальческим голосом. – Я уже и не надеялась! Я думала уже, что вы не придете! Только на вас, только на вас вся моя надежда!

Леня промычал что-то неопределенное, чтобы выиграть время, и огляделся по сторонам.

Комнату, в которую втащила его дама, можно было смело назвать будуаром.

Как и в холле, здесь тоже было чересчур много позолоты и лепнины, но все было более компактным и миниатюрным. Несколько кресел и диванчиков на гнутых ножках, туалетный столик с большим зеркалом, пара шкафов.

На туалетном столике лежала яркая рекламная листовка.

Листовка лежала вверх ногами, и Леня осторожно переместился и склонил голову набок, чтобы прочитать ее.

– Только на вас, доктор, я надеюсь! – повторила женщина, шагнув ему навстречу.

Леня еще немного наклонил голову и наконец сумел прочесть листовку.

«Доктор Курносов», – было написано сверху крупными красными буквами, а снизу, чуть поменьше: – «У вас возникли неожиданные проблемы с внешностью? Их решение – это моя работа! Звоните в любое время дня и ночи».

И еще ниже была изображена женщина с подбитым глазом и расцарапанной щекой. А рядом – та же женщина, только без всяких следов побоев.

– Посмотрите, доктор, что сделал со мной этот изверг!

С этими словами хозяйка будуара решительным жестом сорвала со своего лица платок.

– Ой, мама! – проговорил Леня вполголоса.

Зрелище действительно было впечатляющим.

Левая сторона ее лица представляла собой один сплошной синяк, от глаза к челюсти постепенно меняющий свой цвет от густо-синего, как небо перед грозой, к темно-багровому, как расплавленный металл в доменной печи.

Правая же сторона была украшена большой ссадиной, кое-как залепленной пластырем телесного цвета.

– Вы видите?! – воскликнула дама. – Скажите честно, можно ли с этим что-то сделать?