Том 2. Стихотворения 1820-1826 - Александр Сергеевич Пушкин

варят?

Всё тихо. – Там, гораздо дале.

– Где мы теперь? – В парадной зале.

———

– Сегодня бал у Сатаны –

На именины мы званы –

Смотри, как эти два бесенка

Усердно жарят поросенка,

А этот бес – как важен он,

Как чинно выметает вон

Опилки, серу, пыль и кости.

– Скажи мне, скоро ль будут гости?

———

– Что козырь? – Черви. – Мне ходить.

– Я бью. – Нельзя ли погодить?

– Беру. – Кругом нас обыграла.

– Эй, смерть! Ты, право, сплутовала.

– Молчи! ты глуп и молоденек.

Уж не тебе меня ловить.

Ведь мы играем не из денег,

А только б вечность проводить!

———

– Кто там? – Здорово, господа!

– Зачем пожаловал сюда?

– Привел я гостя. – Ах, создатель!..

– Вот доктор Фауст, наш приятель –

– Живой! – Он жив, да наш давно –

Сегодня ль, завтра ль – всё равно.

– Об этом думают двояко;

Обычай требовал, однако,

Соизволенья моего,

Но, впрочем, это ничего.

Вы знаете, всегда я другу

Готова оказать услугу…

Я дамой… – Крой! – Я бью тузом…

– Позвольте, козырь. – Ну, пойдем…

«Я был свидетелем златой твоей весны…»*

Я был свидетелем златой твоей весны;

Тогда напрасен ум, искусства не нужны

И самой красоте семнадцать лет замена.

Но время протекло, настала перемена,

Ты приближаешься к сомнительной поре,

Как меньше женихов толпятся на дворе,

И тише звук похвал твой слух обворожает,

А зеркало смелей грозит и упрекает.

Что делать… утешься и смирись,

От милых прежних прав заране откажись,

Ищи других побед – успехи пред тобою,

Я счастия тебе желаю всей душою,

. . . . . . . . а опытов моих,

Мой дидактический, благоразумный стих.

«Семейственной любви и нежной дружбы ради…»*

Семейственной любви и нежной дружбы ради

Хвалю тебя, сестра! не спереди, а сзади.

VARIANTES EN L'HONNEUR DE M-LLE NN[17]

Почтения, любви и нежной дружбы ради

Хвалю тебя, мой друг, и спереди и сзади.

«Блестит луна, недвижно море спит…»*

Блестит луна, недвижно море спит,

Молчат сады раскошные Гассана.

Но кто же там во мгле дерев сидит

На мраморе печального фонтана?

Арап-евнух, гарема страж седой,

И с ним его товарищ молодой.

  «Мизрур, недуг тоски душевной

  Не от меня сокроешь ты.

  Твой мрачный взор, твой ропот гневный,

  Твои свирепые мечты

  Уже давно мне всё сказали.

  Я знаю – жизнь тебе тяжка.

  А что виной твоей печали?

  Мой сын, послушай старика».

«Заступники кнута и плети…»*

Заступники кнута и плети,

О знаменитые князья,

За них жена моя и дети

Вам благодарны, как и я.

За вас молить я бога буду

И никогда не позабуду,

Когда по делу позовут

Меня на новую расправу,

За ваше здравие и славу

. . . . мой первый кнут.

«Словесность русская больна…»*

Словесность русская больна.

Лежит в истерике она

И бредит языком мечтаний,

И хладный между тем зоил

Ей Каченовский застудил

Теченье месячных изданий.

«На небесах печальная луна…»*

На небесах печальная луна

Встречается с веселою зарею,

Одна горит, другая холодна.

Заря блестит невестой молодою,

Луна пред ней, как мертвая, бледна.

Так встретился, Эльвина, я с тобою.

Из письма к Вяземскому («Сатирик и поэт любовный…»)*

Сатирик и поэт любовный,

Наш Аристип и Асмодей,

Ты не племянник Анны Львовны,

Покойной тетушки моей.

Писатель нежный, тонкий, острый,

Мой дядюшка – не дядя твой,

Но, милый, – музы наши сестры,

Итак, ты всё же братец мой.

Из письма к Вяземскому («В глуши, измучась жизнью постной…»)*

 В глуши, измучась жизнью постной,

Изнемогая животом,

Я не парю – сижу орлом

И болен праздностью поносной.

 Бумаги берегу запас,

Натугу вдохновенья чуждый,

Хожу я редко на Парнас,

И только за большою нуждой.

 Но твой затейливый навоз

Приятно мне щекотит нос:

Хвостова он напоминает,

Отца зубастых голубей1,

И дух мой снова позывает

Ко испражненью прежних дней.

«Брови царь нахмуря…»*

Брови царь нахмуря,

Говорил: «Вчера

Повалила буря

Памятник Петра».

Тот перепугался.

«Я не знал!.. Ужель?» –

Царь расхохотался:

«Первый, брат, апрель!»

Говорил он с горем

Фрейлинам дворца:

«Вешают за морем

. . . . . . . .

То есть разумею, –

Вдруг примолвил он, –

Вешают за шею,

Но жесток закон».

«От многоречия отрекшись добровольно…»*

От многоречия отрекшись добровольно,

В собранье полном слов не вижу пользы я;

Для счастия души, поверьте мне, друзья,

Иль слишком мало всех, иль одного довольно.

Из Вольтера*

 Короче дни, а ночи доле,

Настала скучная пора,

И солнце будто поневоле

Глядит на убранное поле.

Что делать в зимни вечера?

Пока не подавали кушать,