Воитель - Кристина Дуглас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мой желудок заурчал, а затем медленно, медленно успокоился, по крайней мере, достаточно, чтобы я подумала о том, чтобы открыть глаза, хотя желания двигать какой-либо другой частью своего тела у меня не было. Там, где я сейчас находилась, пахло плесенью и смертью, и я ненадолго задумалась, хочу ли я вообще увидеть то, что меня окружает.
Любопытство взяло верх надо мной. Я открыла глаза. Кромешная темнота.
Ладно, хорошо. К чёрту, мне всё равно нужно ещё поспать. Мой желудок пока что не решил, будет ли он продолжать исполнять танец из ада или вернётся к нормальному поведению, да и боль пронзала мои мышцы, как машина, готовая к разрушению.
Я отбивалась единственным доступным мне способом. Я погрузилась в темноту и заснула.
* * *
КОГДА Я ПРОСНУЛАСЬ ВО ВТОРОЙ РАЗ, ТЕМНОТА РАССЕЯЛАСЬ. Я очень осторожно наклонила голову и увидела маленькое узкое окошко высоко в стене, впускавшее серый, прерывистый свет, такой серый, что всё вокруг казалось бесцветным. Я посмотрела на своё собственное тело. Всё ещё слегка розовая плоть, и я могла видеть исчезающие синяки от моего спарринга с Михаилом. Но мне не хотелось думать ни об этом — ни о том, что за этим последовало.
Я села очень медленно, твёрдо решив не издавать ни звука, хотя чувствовала себя одеревеневшей и больной. Я знала, что единственный способ преодолеть боль — это пройти через неё. Я огляделась по сторонам, оценивая своё окружение.
Камера. Не было другого слова для этого. Не монашеская келья, как комната, о которой я не хотела думать, комната Михаила. Это была тюремная камера. Узкая железная койка была застелена постельным бельём серых тонов, стены сложены из серого камня. В углу стояло ведро, и у меня возникло смутное подозрение, что это мой водопровод. К счастью, у меня был мочевой пузырь верблюда, поэтому я не пользовалась — повторяюсь, — ни за что не воспользуюсь ведром.
Я посмотрела на потолок. Никаких камер слежения в поле зрения. Так почему же я была столь уверена, что кто-то наблюдает за мной? Потому что кто-то определённо следил — злобные глаза следили за каждым моим движением, пока я медленно поднималась на ноги.
В стене напротив крошечного окошка виднелась узкая деревянная дверь. Она была заперта, хотя я не могла понять, как именно. Я пробормотала латынь, которую использовала, когда Михаил запер меня, но ничего не произошло. Я проверила полотно двери, чтобы понять, способна ли я расколоть его, но сразу же поняла, что оно не поддастся под моими сильнейшими ударами. Я застряла здесь, пока кто-то не захочет меня выпустить.
Я встряхнулась всем телом, пытаясь разобраться во всём. Скованность исчезала, и через некоторое время я уже могла полностью игнорировать её. Я посмотрела на окно, расположенное высоко в стене. Оно было слишком мало, чтобы я могла пролезть через него, но, по крайней мере, я могла понять, где нахожусь. Неужели у Михаила была какая-то тюремная камера для людей, которым удавалось пробиться сквозь его мощный самоконтроль? Что-то вроде места, куда он мог бы бросить меня и забыть обо мне? Неужели это Михаил принёс меня сюда? Я сомневалась в этом, сработали мои скрытые инстинкты. Кто бы ни принёс меня сюда, он должен был знать, что я не собираюсь спать в эту прекрасную ночь. Я вернулась к узкой, смятой кровати, с опаской заметив, что к раме прикреплены кандалы. По крайней мере, они ими не воспользовались. Ещё.
До сих пор мой послужной список, когда дело доходило до побега из тюрьмы, был не очень хорош. Один побег за почти двадцать пять лет, что я прожила в Кастелло, один побег из Шеола, который привёл меня только к бесконечному пляжу. Я выбралась из своей запертой комнаты только для того, чтобы оказаться в камере, где мои так называемые силы Богини, казалось, не работали.
Я протащила кровать по каменному полу, морщась от скрежета, который она издавала, и забралась на неё. Но всё равно оказалось недостаточно высоко, но, балансируя на железной спинке кровати, я смогла ухватиться за подоконник, после чего я подтянулась и выглянула наружу.
А потом рухнула обратно на кровать, испытав физический шок.
Я не была ни в одном из тех мест, которое когда-либо видела или даже воображала. Казалось, я попала в фильм 1930-х или 1940-х годов — чёрно-белый, с оттенками сепии. Снаружи двигались люди, серые люди, ни цвета волос, ни цвета на лицах, мимо проехала старинная машина, и вдалеке я увидела группу людей, похожих на военных. Серые, холодные, безжалостные, марширующие в строю.
Я подняла руку и посмотрела на неё. Всё ещё тёплая, кремовая плоть, бледная, как всегда, но с приливом жизни. Джинсы, которые я натянула перед тем, как пойти в комнату Михаила, были чистого бледно-синего цвета, а майка тёмно-бордового. Я была в цвете в мире, где цвета не существовало. И я инстинктивно поняла, что это очень плохое место.
Это был не такой уж большой скачок. Мир без цвета был обречён на ошибку. Несмотря на то, что я не доверяла Шеолу, теперь он казался райским местом по сравнению с этим тёмным, мрачным городом.
Вопрос был в том, кто принёс меня сюда. И почему?
Я летела — тошнота и боль в мышцах говорили мне об этом, даже если я ничего не могла вспомнить. Последнее, что я помнила, это то, что я стояла у двери в тренировочный корпус, и на меня упала тень. Неужели я меня вырубили? Накачали наркотиками? Я понятия не имела. Только тьма последовала за этим.
Кто так поступил со мной? Михаил? Он был самым очевидным вариантом. Все остальные хотели видеть меня в его постели. Я пробила его броню, его защиту. Я стала причиной его последнего грехопадения, так же как первые ангелы пали из-за любви к человеческим женщинам.
Конечно, был и ряд отличий. Во-первых, он не любил меня. Это был секс, чистый и простой — ну, может быть, не такой уж чистый. Но секс, а не любовь. Во-вторых, я не была человеком, даже если и была прискорбно
