Меняю бред на бренд - Наталья Нецкая

– Зачем ты хотела побыть немного не в себе? – тихо спросила её я. – Зачем ты так себя пыталась погубить?

– Трудно сказать. Вроде и жизнь у меня крутая, как другим кажется. Но было мало свободы и выбора. Я хотела, допустим, пить водку с друзьями в подъезде Новогиреево на Новый год, а мне надо было лететь в Африку. То есть мои желания и желания родителей – они были в корне разными.

А я бы мечтала встретить Новый год в Африке! Это дорого и прикольно! Да хоть где, но только не в подъезде водку пить. Фу…

Ну, не знаю… Видишь, какие мы разные. А может, это было «тогда».

Ты мне вот говорила, что видела восемьдесят стран мира. В твоём возрасте столько увидеть – это же просто мечта! – начинаю я восторгаться.

Да, я была в этих странах, но, понимаешь, не помню их… Были причины, – ответила Ева.

Следующее утро мы провели в Воронцовском дворце. Наше путешествие по нему началось с украинской живописи. Здесь оказалось очень много картин с хатами, о чём говорили сами названия: «Хата в лунную ночь», «Тиха украинская ночь», «Хата в цвету» и так далее. Меня лично поразила одна картина, где не было хаты, вернее, она была, но действие происходило внутри неё. Изображённый на ней мужчина разметался в кресле и, видимо, был очень болен. Он сидел за спиной играющей на фортепиано молодой женщины. Глаза его были закрыты, голова свешена на бок. Картина называлась «Последний аккорд», написана она была в 1885 году.

Дальше мы смотрели украинскую кухню. Вернее, хотели посмотреть, но, как только на входе в демонстрационный зал нам выдали по презенту в коробочке, сахарному бублику, интерес к осмотру у нас пропал. Ева с восторгом сразу же зажевала бублик, восхваляя украинских стряпух.

Съев сахарные бублики, мы наконец подошли к гиду, чтобы посетить сам дворец и послушать про его хозяина. Но как только гид открыл рот, мы сразу поняли, что слушать нам не придётся. Он, наверное, маленьким не только букву «р» не любил, но ещё и кучу других буковок.

– Ева, придётся тебе рассказывать мне про Воронцовский дворец и показывать его самой!

Так я ж ничего не помню!

Ну, как сможешь, потому что я вообще ноль.

Ну, а что конкретно тебя интересует?

Где деньги взял, конечно, на дворец-то?

– А… Ну слушай! Воронцовский дворец был построен для графа Воронцова. Он был генерал-губернатором Новороссийского края. Воронцов – потомок старого русского дворянского рода, из которого вышло много государственных деятелей и дипломатов..

Он был умным и очень образованным, даже Лев Толстой писал в повести «Хаджи Мурат». Воронцов был очень богат. Женат он был на моей тёзке – Елизавете Браницкой, её мать дружила с Екатериной Великой!

Мы ходим из зала в зал. И видим себя в красивых платьях и шляпках, беззаботно смеющимися над всякими глупостями. Шампанское, терраса, лето, любовь…

Я бы хотела жить в таком доме! – говорю я Еве.

А я бы хотела жить во дворце! – отвечает мне она.

Особой разницы между домом и дворцом не вижу. Но задумываюсь. Тут подключается к нашим мечтам невольная слушательница – тётенька, которая следит за порядком в зале.

– Ну, вот жили бы вы во дворце. Слуги бы всё убирали, а вы бы что делали?

– Жила бы просто, – сухо ответила Ева.

Сделав классические фотографии с белыми скульптурными львами, мы оставили замок и двинули в ресторан «Вилла София», который принадлежит Софии Ротару. Всё опять белоснежное, видимо, в Ялте белый цвет – это цвет роскоши. Ева пьёт кофе, а я, как обычно, белое вино.

Представляешь, у кофе сейчас вкус счастья!

Да ладно, – смеюсь я.

– Правда. Ты знаешь, когда я в депрессии, то вкус еды – это вообще всегда вкус счастья.

Я улыбаюсь. Ева бывает так откровенна, ей невозможно не улыбаться.

Знаешь, я, наверное, хочу распустить дреды, – говорит она. Зачем?

– Ну, вот смотрю на тебя, и мне тоже хочется иметь длинные белые волосы. Хотя, может, это в данный момент мне так хочется, а завтра я могу перехотеть. А ещё мне нравится, как ты одеваешься. Ярко так. Моя мама учит меня одеваться дорого и строго. Как она. А мне так не нравится.

– А если в ресторан?

– В ресторан – только как положено добропорядочной жене обеспеченного человека: чёрное платье и бриллианты. Нужно, говорит, быть скромной.

– А если хочется быть сексапильной и привлекательной для себя самой, ну или для мужа? Что, нельзя одеться как-то броско и ярко?

– Нет, так неприлично в обществе. Вдруг ещё скажут, что нет вкуса.

– А какая разница для всех, если твоя жизнь уже удалась и ты живёшь почти во дворце с прислугой и прочими барскими радостями? И главное, у тебя есть клёвый богатый муж. Почему не одеться, как именно тебе хочется, и быть свободной в этом?

– Ты не понимаешь, так нельзя. Надо соответствовать статусу, – отвечает уверенно Ева.

Наступал томный ялтинский вечер. Ева, как всегда, была оригинальна в выборе развлечений. Она купила два больших полотенца и сказала, что надо тащить злосчастные коврики, привезённые из Москвы, на общественный пляж. Там сидели выпивающие молодые и старые люди и даже была парочка настоящих влюблённых друг в друга бомжей. Мы присели на коврики и стали смотреть на море, хрустя сухариками и вяленой рыбой. Ева раньше её не особо любила, но тут вошла во вкус.

– А какие мужчины тебе нравятся? – спросила она.

– Старые, богатые и пафосные. Ухоженные аристократы. Умные, грациозные и которые не бегают за женщинами с языком наперевес.

– Странно, а мне наоборот. Моя эротическая фантазия – это, например, егерь…

– Ага, или сантехник, – ржу я. Мне кажется, что Ева просто шутит, хотя есть сомнения.

– Да, или сантехник… Тоже ничего. Или бедный художник. Главное, чтобы он был ниже по статусу и весь такой неуверенный в себе.

А внешне?

Ну, жилистый такой, худой. И бабник.

Я ржу. Она действительно необычная девочка-аристократка. А может, все они такие, юные аристократки? Я не знаю.

– А богатые мужчины вообще не интересуют?

– Не-а, мне с ними неинтересно. Я о них всё знаю, – серьёзно отвечает Ева со знанием дела.

Когда мы собрались в отель, было уже темно, но горели фонари. А люди продолжали сидеть. Та самая сладкая бомжацкая парочка уже спала, прямо тут, посреди пляжа, крепко держа друг друга. Никогда не видела такой романтики.

Ева, давай им положим рыбу, сухарики и пиво.

Зачем? – не поняла меня Ева.

Ну, понимаешь, они утром проснутся, а у них подарок от неба. И я решительно отправлюсь к ним и оставляю дары.

На ступеньках Ева чуть спотыкается, и её платье становится короче. Сзади мы слышим восхищённый мужской возглас:

Вот эта попа!!! Я ржу как никогда, слёзы текут градом. Ева улыбается и раздумывает:

А это он как сказал, хорошая у меня попа или нет?

Я думаю, тут без вариантов.

Вот эта попа!!! – повторяем мы и ржём до упада.

Утром мы снова идём в ресторан Софии Ротару. На завтрак Ева пьёт кофе и ест какой-то нереальный маффин. На огромной прозрачной тарелке лежит малюсенькая кремообразная розочка, и от неё течёт сладкая кровь из земляничного варенья. Я ем мороженое. Вообще-то я его не люблю, но что-то сегодня мне так захотелось…

– Как ты думаешь, Ева, они прям сами мороженое делают или в магазине покупают?

– Ну, вообще должны, конечно, сами в ресторане такого уровня, но у тебя, я вижу, кажется, как из ларька, – улыбается Ева. – А ты знаешь, что во Франции продают мороженое из всяких овощей, даже из картошки?

Да ладно!

Правду говорю!

И как, вкусно?

Пакость редкостная!

– Я тоже хочу, наверное, посмотреть Францию, хотя Европу не очень люблю. Мне кажется, там скучно. А какая она, Франция-то эта?

– Франция – это горы, море и середина – Париж! В ресторанах очень близко ставят столы друг к другу, поэтому я подумала, что они жадные, французы эти.

Где связь между столами и жадностью француза? – смеюсь я.

Ну как где? Они же хотят в свои рестораны напихать как можно больше людей! Ева, как всегда, поражает меня.

– А ещё они все принципиально не говорят на английском языке, считают, что их язык ничем не хуже! Ещё у каждого француза на лбу написано: «Любите меня уже за то, что я француз!» Ещё они одеваются так смешно, с претензией на богемность. Намёк на творческую составляющую их жизни.

Во что, например?

Ну там, беретик, шарфик.

Здорово! Мне нравится такой выпендрёжный стиль.

А Ницца – это вообще как Ялта, только чуть-чуть французская!

Ну вот, а ты говорила, страны свои не помнишь, – говорю я.

Ну, видишь, иногда что-то всплывает…

А вот ты сейчас в Швейцарии была. Какая она?

– Швейцария – страна банков и еды. В городах всё серое и строгое, кругом одни банки, банки, банки. А за городом пушистые рыженькие коровки. Здесь всё идеально и дорого, из лучших материалов, логично и понятно. Полный антипод Индии…