Скиталец Начало пути - Баранов Данилович

   - Капитан, умываться?- Стоял возле таза и держал кувшин с водой. Образцовый юнга.

   - Полей воду, юнга, - Свен протянул руки. Он словно вернулся с прогулки. Ни тени усталости. Не было убитых испанцев, не было смертельной опасности. Дэн думал, а смог бы я так держаться, смог бы сохранять спокойствие. Тысяча морских чертей! Хотел бы я быть таким.

   Капитан умылся, надел чистую рубашку и развалился в кресле. Дэн недавно убрался в каюте. Протер стол, свернул карты, обтер чернильницу. Коробку с табаком и трубкой передвинул на угол стола. Освежил влажной тряпкой обивку дивана. Воссел на стул и любовался деянием рук своих.

   - Что, Дэн, пообедаем или фехтование? - Небрежный вопрос светского джентльмена. Не много небрежный. Шутит или издевается? Ноги у Дэна гудят.

   Данька только рассмеялся:

   - Я смотрю, капитан, фехтовать после боя у нас становится хорошей традицией. Моя шпага умирает от суки. Сыграем музыку клинка.

   - Я не против традиций,- ответил капитан. - И не имею ничего против хорошей музыки.

   В этот момент дверь каюты открылась, и что-то влетело в нее. На полу лежал испанский парнишка, лет пятнадцати. Перепуганный. Взъерошенный мальчишка. Он полулежал, полусидел. Рваная грязная одежонка. Следом вошел Колин. Старпом высился над мальчишкой неумолимой судьбой. Великан готовый раздавить мелкую букашку. Не удивительно, что испанец в ужасе. Данька внутренним чутьем понимал, что Колин не злобный рок. Он не жесток. Но напугает любого до смерти любого. Дэн знал, Колин - гроза, которая пройдет мимо, молнии уйдут в землю. Откуда это знать пленнику.

   - Что это, Колин?- Спросил капитан, поморщившись. Потревожил по пустякам.

   - Когда мы осматривали корабль, в трюме нашли маленькую мышку. Там спрятался. Думал, что мы его не найдем. Забился в угол. Сидел за тюками.

   Молодец, пацан, - подумал Дэн, - любой бы ветошью прикинулся. Желторотый, тебе не в грузовой трюм бежать надо за грот-мачтой. Водяной трюм на баке. Между бочками и верхом почти метр, забиться подальше и не сыщут. Ты бы пролез. За водой не сразу полезут. Дэн рассуждал так, решая куда мог спрятаться мальчишка. Сам бы принял бой. Пусть последний.

   - Ясно, - в голосе капитана звучал презрительный вопрос, зачем приволок сюда мышь. Перед обедом. Аппетит только портить.

   - Я решил спросить у тебя, капитан. Что с ним делать? Перерезать глотку? Или просто выбросить за борт? Пусть акулы разбираются.

   - Думаю, Колин, проще выбросить его за борт к акулам, - во взгляде Свена холод - мог бы и сам решить. Море решит за нас.

   Парнишка, там с пола, что-то бормотал. Данька различил:

   - Пощадите. Пощадите, - испанец смотрел то на старпома, то на капитана. Он так трясся, что слышно, как стучат зубы. Ужас и мольба в голосе. Пополз подальше от старпома. Пацан вцепился в ножку стула, как в последнее спасение, надеясь, что никто не оторвет его от спасительного пристанища. Капитан передумал:

   - Вот что, Колин, забирай его. Запри в трюме. Придем на Тортугу, выведем на площадь. Привяжем к столбу, обложим хворостом и подожжем. То-то для всех будет праздник. Именно так поступает святая инквизиция. Милосердная, бескровная казнь. Как думаешь, старпом, устроим праздник?

   Свену не хотелось сейчас заниматься этим мальчишкой. Испания и инквизиция были для него понятиями одного порядка. Мысль о костре была абсурдной. На Тортуге такое не возможно. Сказал так, что бы от него отстали.

   - Как скажешь, капитан. Праздник, так праздник, - Колин и не думал возражать капитану. Он знал его лучше других: это не решение, а всплеск мелкого недовольства.

   Колин подошел к пленнику.

   - Вставай, - сказал резко, протянул к парню руку.

   Но парень не хотел. Он еще крепче вцепился в ножку стула. Свен приказал:

   - Отскреби его от пола, и в трюм.

   Старпом сильной рукой поднял пленника. Тот слабо сопротивлялся, но силы были не равные. Парнишка только слабо бормотал: нет, нет. Но старпом вывел его на палубу. Данька стоял и смотрел на своего капитана.

   - Капитан, вы же не посмеете. Вы не сожжете этого парня.

   - Почему? Сожгу. Они же так поступают, - Свен был упрям. Иногда вопреки здравому смыслу. Он ни разу не поднимал на "Скитальце" красного флага. Красный флаг на судне пиратов предвещал смерть всем. По установившейся традиции череп с костями говорил: отдайте груз и ступайте. Артиллерийские перестрелки велись с одной целью, пираты били по парусам противника, что бы остановить. Купцы, вооруженные слабее, дюжина или две пушек, лишь отгоняли преследователей. И крови испанского мальчишки он не жаждал. Упрямство говорило за него. Тюдорам не дарят, Свену не перечат.

   - Но вы не такой, капитан, вы этого не сделаете. - Дэн то же был упрям. Он не позволит капитану.

   - Замолчи, юнга. - Подсознание Свена требовало тяжелого признания: смотри, юнга, твой капитан обычный злодей. Я не идеал с картинки. - Я - пират. И не умею дарить жизнь.

   - Я не буду молчать, капитан. Вы не тронете его. - Попадись под руку Черная Борода, Данька и его бы оттаскал за бороду, а там будь, что будет.

   - Ты что, Дэн, не понимаешь! Если ты попадешь им в руки, они повесят тебя на рее. Будут радоваться. И этот парнишка будет радоваться вместе со всеми. Аплодировать, смотреть, как ты там дергаешься под реей. Никакой пощады. Другой? Я другой? Я - пират. Я - обыкновенный пират. Я убийца и негодяй, Дэн. Я просто убийца. У пирата каменное сердце. Запомни, Дэн, у пирата каменное сердце. И я сожгу этого парня на площади, - раздражение переросло гнев.

   - Нет, капитан. Вы этого не сделаете, - твердил упрямо Данька. Он сам не замечал, что упрямство глубоко сидит в нем. Отступать он не собирался.

   - Замолчи, юнга. Убирайся вон, что б я тебя не слышал. Вон, я сказал. И оставь меня с моими демонами наедине. - Во взгляде капитана было что-то, что заставило юнгу подчиниться.

   Данька вышел, а капитан остался наедине со своими демонами. Он думал о своем друге, которого не сумел спасти. Тот то же был испанцем. Но его сожгли на костре такие же испанцы. И мысленным взором капитан видел пламя, лицо своего друга. Слышал его крики. Последний крик. Его друга сожгли! Разве он может это простить! Нет, никому он этого не простит. Не простит прежде всего самому себе, что не спас друга. Не успел. Вновь и вновь туман наплывал на его разум. Он шел сквозь коричневый, цвета запекшейся крови, кошмар. Свен встал, подошел к окну. Он искал успокоения в ровной глади моря. И скоро капитан сумел одолеть своих демонов. Он передумал. Друг достоин иной памяти. Он все еще злился на юнгу. Как тот посмел возражать ему, своему капитану. Как посмел! На самом деле, капитан сердился вовсе не на юнгу, на себя. Злился на себя, непогрешимого капитана Свена.

   На шканцах Дэн остановился возле скамейки. Тут частенько присаживались боцман или старпом выкурить трубочку крепкого табака. Матросы днем курили на баке. Там специально стоял обрез с водой для окурков. С огнем на кораблях обращались осторожно. Не ровен час, загорятся доски. На юте и баке крюйт-камеры с порохом. Сейчас кругом было пусто. Дэн сел. Припомнил: а иногда плоское спокойное холодное зеркало моего отчаяния. Чаять? Надеяться. Он не сдастся, уж точно. И как учил Фридрих Ницше, найдет энергию, необходимую для того, чтобы посмотреть реальности в глаза, чтобы "вывести из самого глубокого отчаяния самую непобедимую надежду". Данька поднялся. Душа обретала новую силу.

  Часть 9

   Но путь обретения веры долог. И надежда робко прячется в закоулках сознания. После разговора с капитаном, Данька вновь вернулся к мысли: а кто же они его нынешние друзья? Обыкновенные убийцы? Бандиты, негодяи? Или это не так?

   Нега теплого моря и жар золотистого шара, висящего в поднебесье не слишком располагающая е само копанию обстановка. К тому больше склонны люди северных широт. Да что б раздолье океанское было кругом. Степь широкая. Данька принес эту никчемную привычку из мира иного. Как горькое лекарство от трудностей морской жизни. Ему б о чем другом думать.

   Желторотый пират ковыряет в душе палкой-копалкой с наслаждением. Может все иначе? Все по-другому? Кто они и кто он? Он, кто рядом с этими людьми.

Не ж

ди меня мама, хорошег

о

сына

.

Я бо

льше не тот, что был в

чера

.

Меня засосала опасная трясина

,

Ко

ндуктор

,

нажми на тормоза

.

Я к маменьке родной

С

прощальным приветом

Кондуктор

,

наж

м

и

н

а