Дверь. Альбом - Мэри Робертс Райнхарт

Глупо, конечно, но полиция пытается связать его с делом Сары, ну и все такое прочее.

— Чепуха! Чем ему помешала Сара? Это наглость с их стороны.

Она хотела дождаться гостя, но отец объяснил, что Джим особо просил сохранить визит в тайне от всех. Поэтому он воспользуется черным ходом и войдет в квартиру через заднюю дверь. Говард попросил Джуди ее открыть. Тут же он позвонил ночному сторожу, чтобы тот пропустил к нему посетителя, а еще лучше — просто отпер выход со стороны аллеи. Положив трубку, отец улыбнулся.

— Наверное, он думает, что я жду своего человека с контрабандной выпивкой.

— Или даму! — улыбнулась в ответ Джуди. — Смотри, отец, я расскажу матери!

— Вот она-то ничего знать не должна. Джим взял с меня слово.

Она уговорила его лечь в постель и принимать шурина в спальне. Когда Говард лег, она сама принесла ему книгу и пододвинула поудобнее лампу.

— Дверь открыта? — спросил он.

— Все в порядке.

До этого момента он еще не прикасался к своему виски. Она это точно помнила.

Поцеловав отца, Джуди ушла в свою комнату. Но ощущение беспокойства не проходило. Как Джим сумел выбраться из своего дома, за которым наблюдала полиция, ее не интересовало вовсе. Она беспокоилась за Говарда. Джим мог с налета вывалить на него всю эту отвратительную историю. Мог начать умолять о помощи и, может быть, даже — она сказала, что такая мысль у нее была, — в чем-то сознается.

До двух часов ночи она не спала, но, не слыша никаких шагов, незаметно для себя задремала. В три внезапно проснулась, села в постели, потом встала, прошла по коридору к двери комнаты отца и прислушалась. Были слышны два голоса: один тихий и спокойный, другой, ее отца, — более громкий и явно раздраженный. Джуди ушла к себе, но заснуть так и не смогла. Вскоре услышала какой-то стук.

— Как будто кто-то упал, — уточнила она, поежившись.

Она рывком села в постели, но стук не повторялся. Затем стало слышно, как Джим прошел по коридору и закрыл за собой дверь, ведущую на черную лестницу. После этого она уснула.

В девять часов утра ее разбудил пронзительный крик и шум упавшего стула. И хотя она моментально набросила халат и выскочила в коридор, Мэри Мартин ее опередила и уже смотрела через открытую дверь в комнату Говарда, где он, мертвый лежал на кровати, а на полу без чувств — Кэтрин.

На нем был халат из плотной темной парчи, а лицо, согласно рассказу Джуди, имело вполне спокойный и мирный вид.

Через несколько недель инспектор Гаррисон прочитал мне маленькую лекцию на эту тему.

— Лицо мертвого человека не выражает ничего. Через две минуты любая гримаса стирается, как надпись со школьной доски. Все эти разговоры об ужасе, застывшем на лице трупов, полная чепуха. Я видел лицо человека, которого буквально забили до смерти, а он выглядел так, как будто умер в кругу семьи в собственной постели.

Джуди начала звать на помощь, сбежались слуги. Горничная Кэтрин, истеричная француженка, оказалась совершенно беспомощной, и человеком, который распахнул все окна и побежал за водой в ванную Говарда, оказалась как всегда деловитая Мэри Мартин.

— Но она разбила стакан, — сообщила Джуди, не сводя с меня покрасневших глаз. — Она взяла стакан из-под виски со столика у кровати и уронила его на пол в ванной. Он рассыпался на кусочки. Я хотела бы знать, зачем она это сделала. В ванной же были другие стаканы.

Я попыталась ее успокоить. Ведь, в конце концов, ее отец был давно и неизлечимо болен. А стакан в такой ситуации может разбить любой. Но Джуди не успокаивалась.

— А как она попала туда так быстро? Как будто ждала этого крика.

Я посоветовала ей ничего никому не говорить, особенно Кэтрин, которой и так хватало горя. Джуди только отмахнулась:

— Она сама скоро узнает, что дядя Джим здесь был. Его видел ночной сторож. Он уже сказал о посетителе Эвансу. Когда услышал, что отец… что отца нет. Сейчас об этом знают уже, наверное, все слуги.

— Он узнал твоего дядю Джима?

— Не знаю. Ему известно, что кто-то приходил.

— А врачи? По их мнению, все в порядке? То есть дело в его сердце?

— Что еще они могут сказать, — проговорила она задумчиво. — Если это был яд…

— Тихо, Джуди!

Я как-то пережила этот тяжелый день. Уже много лет при всех семейных несчастьях неизменно нам помогала Сара, сейчас ее очень не хватало.

Сара взяла бы все под свой контроль. Уложила бы в постель Кэтрин, спокойно, но решительно угомонила бы эту истеричную француженку, которая сейчас заламывала руки перед слугами, дала бы всем успокаивающего или заказала бы его в аптеке, а затем, как будто смерть является таким же нормальным явлением, как жизнь, читала бы книгу до тех пор, пока все не уснут.

Но Сары не было. Не было Флоренс Гюнтер. А теперь — Говарда.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Уолли приехал в тот же вечер. Кэтрин все еще не появлялась из своей комнаты. Джуди заходила к ней несколько раз, но ее мать, поглощенная горем, не замечала никого и ничего. Она рассеянно целовала Джуди и тут же забывала о ней.

Но она сделала роковую ошибку, отказавшись поговорить с Уолли. Сделай в то время она один миролюбивый жест, выкажи хоть один знак признания общего горя, общей утраты, и все было бы по-другому.

Несмотря на все свои недостатки, Уолли любил отца. Когда я вышла к нему, он, с посеревшим, осунувшимся лицом, едва выдавливал из себя слова, мешком сидя в кресле. Сверху я впервые увидела седину в его волосах. Ему в то время было около тридцати пяти, но тот, кто увидел бы его в тот момент, дал бы все пятьдесят.

— Как я понимаю, у него не выдержало сердце?

— Да. Это могло случиться в любой момент. Ты же знаешь, Уолли.

Он немного помедлил, прежде чем задать следующий вопрос:

— Значит, вскрытия не будет?

— Нет.

— Я хотел поговорить с… ней. Но, как я понимаю, она не хочет.

— Она не разговаривает ни с кем, Уолли. Я ее сама еще не видела.

— Она знает, что я здесь? — настаивал он.

— Да, я ей сказала. Через дверь. Она заперлась.

Но я ему не сказала, что уговаривала Кэтрин и получила отказ. Мне казалось, что смерть должна гасить старые обиды, старую ревность. Но она проявила страшное упрямство