Стартует мужество - Анатолий Кожевников

Почти инстинктивно сваливаю истребитель на крыло и имитирую падение. Винт, сделав несколько оборотов, останавливается. Земля приближается с огромной скоростью. Но машина хорошо слушается рулей. Выполняю еще виток и, вырвав самолет из штопора, иду на посадку. Сажусь в поле на аварийно выпущенные шасси. Только после приземления замечаю, что в двадцати шагах от меня глубокий овраг, заросший бурьяном.

Решив, что я сбит, фашисты прекратили меня преследовать и ушли за линию фронта. Надо мной не было ни одного самолета. С запада доносились раскаты артиллерийской стрельбы. Я достал индивидуальный пакет и перевязал себе ногу, в которую попало несколько мелких осколков разрывных пуль.

 — Фрицу капут! — весело сказал подъехавший на подводе колхозник. — Я весь бой видел от начала до конца. Что, ранен?

 — Немного задело.

Вскоре подошли еще несколько колхозников и председатель. Они помогли мне замаскировать самолет и выставили возле него охрану.

Когда мы добрались до деревни, уже стемнело. Председатель пригласил поужинать. Хата моментально наполнилась людьми. Со всех сторон посыпались вопросы.

 — Дайте человеку поесть, — вмешался хозяин. — По себе знаю, как после боя хочется есть. Бывало, в гражданскую, сходишь в атаку, кажется, барана на обед не хватит. Вот поест — тогда и поговорим.

Вопросы задавали мне самые неожиданные, но больше о положении на фронтах. Я едва успевал отвечать.

Седобородый старик, глядя на меня в упор, строго спросил:

 — Что ж, и дальше будете отступать? Немец Украину занял, к Дону подошел. Пора бы остановить его, дальше пускать нельзя.

Больно было слышать эти горькие слова. Но что я мог ответить? Я не сомневался, что врага остановим. Так и сказал колхозникам. Они тоже в это верили.

Переночевав, я позавтракал, поблагодарил хозяев за гостеприимство и отправился в соседнее село, где стояла санитарная авиаэскадрилья. Оттуда на По-2 меня доставили на наш аэродром.

Хотя возвращение мое было далеко не триумфальное, встретили меня хорошо. Младший лейтенант Степанов — летчик-штурмовик, которого я прикрыл от трех вражеских истребителей, — от всей души благодарил за выручку. Комиссар поздравил меня с открытием боевого счета.

 — Надеюсь, — сказал он, — эта победа не последняя. А то, что самого сбили — наперед наука, недаром говорится: за битого двух небитых дают… — И, помолчав, добавил: — За товарищескую выручку в бою объявляю вам благодарность.

 — Служу Советскому Союзу!

 — Мы с командиром решили передать тебе самолет штурмана полка.

От этих слов комиссара я совсем повеселел.

Когда я вернулся в свою землянку, Лавинский попытался меня уязвить:

 — «Безлошадник» пришел.

В другое время я, может быть, и не сдержался. Но сегодня мне не захотелось связываться с этим неприятным человеком. Ему ответили за меня другие летчики. Кудинов, усмехаясь, сказал:

 — Кто летает, того и сбить могут, а кто в землянке отсиживается, того и сбивать некому.

 — Разве на земле кто пришибет, — добавил Соколов.

 — Значит, командир, «семерочку» получаешь? — обрадовался Кузьмин, узнав, что мне дают машину штурмана. — Хорошо. А то летал на этой чертовой дюжине. Тринадцать есть тринадцать. Я ночь не спал, когда ты не вернулся. Чего только не передумал! Грешным делом и насчет тринадцатого номера. Да и как не думать: сбили тринадцатого сентября на самолете номер тринадцать, самолетов в группе тоже было тринадцать. В общем, кругом тринадцать, — закончил, довольный своим открытием, Кузя.

То, что меня сбили, летчики не считали моим позором. Шпильки Лавинского никто всерьез не принимал. На стареньком «харрикейне» я выдержал поединок против трех «мессершмиттов» и одного из них вогнал в землю. Это не поражение, а победа, и прежде всего моральная. Я еще раз доказал, что и на «харрикейнах» можно вести активный, наступательный бой. Именно такие выводы сделали летчики, обсуждая мою схватку с истребителями противника.

Разговор наш прервал звонок телефона. Меня и сержанта Простова начальник штаба вызывал на командный пункт.

Где батарея?

 — Наверное, в разведку, — гадал Простов, пока мы шли на командный пункт. — Люблю в разведку летать: вольная птица. Порезвиться от всей души можно. Какую цель выбрал, ту и обстреливай.

Помолчав, он спросил:

 — Поштурмуем, командир, на обратном маршруте?

 — Еще задание не получил, а уже штурмовать собираешься. Тороплив больно.

На командном пункте начальник штаба пригласил нас сесть и объяснил, зачем вызвал. Сегодня утром дальнобойная артиллерия противника обстреляла железнодорожную станцию Икорец, где производилась разгрузка наших воинских эшелонов.

 — Ваша задача, — сказал капитан Веденеев, — разведать артиллерийские позиции батареи и ее противовоздушную оборону. Предположительно, она находится в районе села Покровского. Если все ясно, можете идти. Вылет по готовности.

Это означало, что собраться мы должны в самый короткий срок.

 — Теперь обязательно придется штурмовать, — сказал я Простову, когда мы вышли с КП — Дальнобойные пушки замаскированы, а зенитки могут молчать до тех пор, пока их не начнешь щупать огнем. Вот что, Николай Николаевич: чтобы легче выполнить задание, давай разделим обязанности. Ты будешь смотреть за воздухом, а я — искать батарею. Штурмовать разрешаю только в паре, никаких одиночных действий. Полетим на высоте двести — триста метров. Будь внимателен к моим сигналам.

Линию фронта пересекли на бреющем восточнее станции Лиски. В лучах солнца ослепительно ярко поблескивал тихий Дон. Не видно было ни одного выстрела, ни одного разрыва. Все живое на земле как будто дремало, наслаждаясь теплым днем бабьего лета. Над полевым станом бывшего колхоза «Первое мая» поднимались синие дымки. Отчетливо различались походные кухни. У коновязей стояло много лошадей. Очевидно, в балке расположилась на привал вражеская пехота.

Под нами село Покровское. Его улицы пустынны. «Наверное, у немцев здесь штаб, — подумалось мне. — Потому и запретили всякое движение».

Странно ведет себя противник. Мы летаем над этим районом уже полчаса, а его зенитная артиллерия молчит. Кружим над селом, снижаясь до бреющего, просматриваем каждую ближайшую балку, но никаких признаков расположения дальнобойной батареи не замечаем. Неужели придется вернуться, не выполнив задания?

По дороге к Покровскому показался мотоциклист. Даю сигнал ведомому, и его самолет входит в пике. Огненные трассы накрывают цель. Молодец Простов, хороший стрелок. А он уже вывел машину из атаки и занял свое место в паре.