Сожженные мосты часть 6 - Александр Афанасьев

В зверином безумии рукопашной схватки кто-то включил связь с залом боевого управления аэродрома, никто этого не заметил – но связь была. Полковник от авиации Российской Империи Александр Александрович Романов отчетливо понимал, что запаса высоты, для того чтобы вывести сорвавшийся в пике огромный самолет у него нет – но, как и подобает русскому офицеру и дворянину сражался с машиной и с судьбой до конца. И когда до земли оставалось всего ничего – он выкрикнул прощальные слова, которые бесстрастная АБД* прилежно записала – как и команды руководителя полетов, пытающегося предупредить обезумевший экипаж о смертельной опасности.

Боже, храни Россию!

А потом связь прервалась…

– Борт – один пропал с экранов радаров! Борт-один пропал с экранов радаров!

В окне диспетчерского монитора зловеще горел трехлистник – символ, которым принято обозначать самолеты, находящиеся в чрезвычайной ситуации. Самое плохое было то, что символ этот не двигался.

– Что произошло? Что произошло?!

Полковник Быкадоров с недюжинной силой оттолкнул офицера безопасности Конвоя, находившегося в диспетчерской, вырвал у дежурного микрофон.

– Воздух, это руководитель полетов! – шпарил он открытым текстом – все кто находится к Востоку от аэродрома, выйдите на связь!

В ответ раздалось такое, отчего у всех, кто находился в зале управления мурашки пошли по коже.

– Руководитель полетов, это Тигр-старший. Наблюдаю пожар на земле, первый борт сорвался в штопор и разбился… – находившийся в кабине штурмовика боевой офицер не смог дальше говорить, тяжело задышал, захлюпал…

– Тигр-старший, это руководитель полетов, вопрос, там могли остаться живые? Тигр старший, отвечайте!

– Нет… там только пожар. Там пожар, слышите…

За спиной офицер конвоя что-то быстро говорил в рацию.

– Тигр-старший, сообщите место падения, сообщите место падения.

– Я прямо над ним… извините…

Хрястнули двери, в зал управления ввалились сразу несколько человек

– Что произошло? Полковник, отвечайте, что произошло?! – один из офицеров в форме без знаков различия схватил Быкадорова за грудки

– ВВС-один сорвался в штопор и потерпел катастрофу. Примерно семью километрами восточнее.

– Вы что такое говорите?! Да я вас …

Быкадоров, казачьего происхождения отшвырнул конвойного от себя так, что он едва не упал, несмотря на всю свою подготовку

– Ты, падаль здесь не распоряжайся! У меня двадцать бортов в воздухе…

– Он прав! – раздалось от двери

Свитские сразу отхлынули

Невысокий, тонкой кости человек в отличном штатском костюме прошел в диспетчерскую, охранники отхлынули

– Что произошло? Коротко и четко.

– ВВС-1 сорвался в штопор… извините, не знаю как вас

– Никак! Продолжайте.

– Сорвался в штопор и упал семью километрами восточнее, потерпел катастрофу. Мы пытались сделать… они прошли третий поворот, потом начала резко нарастать вертикальная… как будто пилот там с ума сошел. Мы запретили посадку, приказали уходить на второй круг, но они ничего не предприняли…

– Подтверждение?

– Есть. От старшего сопровождения.

– Все задокументировано?

– Так точно… по инструкции…

– Хорошо. Смену не сдавать, остаетесь здесь до особого распоряжения. Сейчас можно изъять аппаратуру боевого документирования?

– Никак нет, нужен технический специалист.

– Терьяков – найти!

– Есть! – один из охранников выбежал из диспетчерской

– Что мы должны делать дальше, полковник?

– Проводить спасательную операцию… У нас есть вертолеты, нужно отправить спасательную группу. И по земле пожарные расчеты, у нас есть… несколько аэродромных машин тушения. Семь километров это немного, прибудут быстро.

– Так направляйте! Господа, что вы стоите?! Работайте!

* АБД – аппаратура боевого документирования

Вертолеты их не обнаружили – просто прошли на пугающе низкой высоте, вжимая в землю ревущим ветром от лопастей. Потом наступила тишина.

А потом появился самолет. Он был довольно далеко от них, уже отклонился от зоны глиссады. Это был большой четырехдвигательный самолет. И он падал – шел со все увеличивающимся креном к земле, потом стал выпрямляться… потом за деревьями взметнулось пламя…

Снимали все это сразу с трех камер – потому что хоть один, но должен был дойти и донести до небольшого острова, омываемого холодным морем весть о том, что еще один его давний враг нашел себе упокоение…

Спецназовцы без команды, перебежками, начали отходить к фургону…

-  Дмитрюк! Дмитрюк, ты что о…ел?!

Поскольку территорию перед штабом, где раньше курили, вычистили до блеска, как говорится… муха ничего не делала – пришлось организовывать другую курилку. Тот же Дмитрюк притащил в укромное место бочку, чтобы не разбрасывать окурки и пепел по территории, а потом опять убирать, и сейчас курил, весьма довольный собой. Курить в присутствии Его Величества… как-то не с руки, а он не курил с утра, и испытывал настоятельную необходимость дернуть хоть пару затяжек. Тут-то на него и выбежал, тяжело дыша, майор Ткач, уже не в форме, а в серебристом защитном пожарном комбинезоне, с каской на ремешках, бьющейся по груди.

– Общая тревога! Быстро в машину!

– Так не наш же день…

Поскольку на каждом аэродроме должна была быть пожарная техника и пожарная бригада – была она и здесь. Целых четыре мощные, полноприводные машины на шасси тяжелых армейских грузовиков, на каждой – кабина для расчета и огромная установка для производства пены, пеногенератор вместе с запасами исходных ингредиентов для пены. Упавший самолет – это страшное дело, там могут быть десятки тонн высокооктанового горючего, а в салоне – сотни пассажиров. Поэтому, аэродромные пожарные машины тушат не водой, а только специальной пеной, а сами машины представляют собой настоящих монстров, способных везти двадцать тонн груза и пожарный расчет по бездорожью со скоростью сто километров в час.

Пожарные машины были – а вот штатных пожарных в части не было, никто не выделил бы фонды на то, чтобы содержать штатные пожарные расчеты. Был один освобожденный брандмейстер, который следил и за мерами пожарной безопасности в части, и были офицеры пожарных расчетов, которые были обучены обращению с техникой и получали за это доплату к жалованию. Полных расчетов было три, и дежурили они по очереди.

– ВВС-один упал! Бегом!

Вместе они побежали к ангару, оттуда уже выезжали, крякая сиренами, ярко-красные монстры. Их подбирали уже на ходу, Дмитрюк втиснулся в заднюю кабину, кто-то передал ему упакованный пожарный костюм, он начал натягивать его прямо поверх формы. Машины неслись по дороге, потом прыгнули сразу на поле через кювет, отчего сидевших в них пожарных так тряхнуло, что кто не был пристегнут – набил себе шишки об потолок. Колокола громкого боя, включенные на всех машинах, извещали всех о случившейся беде.

Потушили достаточно быстро, самолет заходил на посадку, и горючее было выработано на четыре пятых, если не больше. Вертолеты сели на пару минут раньше их, кто-то, вырвав в салоне из креплений большой огнетушитель, пытался безуспешно бороться с огнем – но тут первый же подъехавший пожарный автомобиль повернул в сторону пожара раструб пенной пушки – и белая струя ударила неудержимым потоком, покрывая раскаленный металл белым, невесомым ковром. Первая машина и закончила тушение, помощь остальных уже не понадобилась.

Все что могло сгореть – сгорело.

После часа нахождения на месте пожара, видя, что его помощь не требуется, Дмитрюк решил отойти в туалет.

Народа на пожаре было много, и с каждым часом его прибывало все больше и больше, уже все потушили и сейчас осторожно разбирали то, что осталось от самолета – в общем, капитан решил отойти подальше, чтобы никого не вводить в смущение. Это значит – за лесополосу, там было неубранное хлебное поле, колосья уже наливались желтизной.

Отойдя немного от лесополосы, Дмитрюк начал искать, где бы присесть, и тут что-то привлекло его внимание. Какой-то пролежень… как будто здесь лежало какое-то животное. Он происходил из сельской местности, и знал, что кабаны и медведи очень даже не против разнообразить свой рацион. Но что для кабана, что для медведя было рано, тем более что кабан выкопал бы себе копытами большую яму, и тут этого не было.

Забыв про свои насущные потребности, Дмитрюк осмотрелся, руками поднял примятые колосья, чтобы посмотреть на землю. Никаких следов, но видно, что тот, кто это сделал, потом ушел к дороге. Пройдя по следу, он понял, что здесь все-таки был человек – в двух местах остались-таки смазанные следы. Человек шел очень аккуратно, следов почти не оставалось… он не сломал ни единого колоска, тем более что колосья тут низкорослые, такой сорт пшеницы, ее скармливают скоту…