Устрицы и белое вино - Натали де Рамон

– Вив! Пожалуйста! Пожалуйста, ничего не говори! – Он стоял на коленях, с умоляющим видом прижав руки к груди. – Выслушай! Пожалуйста, выслушай! А потом... Потом, если сможешь, прости!

Я внимательно заглянула в его грустные глаза. Неужели Брандоны уже успели насплетничать про меня? Но к чему тогда такая комедия?

– Шарль, я ничего не понимаю. Ты здоров? Что это за театральные эффекты? Не похоже на тебя. Как ты сюда попал?

– По крыше... Глупо, конечно. – Он смущенно отвел глаза и вздохнул. – Вив, я тебя люблю. Ты сможешь простить меня?

– Шарль, пожалуйста, объясни мне толком. И встань с пола.

– Вив! Я так люблю тебя! Но я так виноват!

– Ты в своем уме, Шарль? – не выдержала я и поднялась во весь рост. – Или говори в чем дело, или... – «уходи!» – чуть, не вылетело из моего рта. Я чувствовала себя слишком усталой для каких-либо объяснений, особенно на полу перед входной дверью. – Шарль, не мучай меня!

– Ты не выгнала! О Боже! Ты не выгнала меня! – Он подобрался ко мне на коленях и обнял за ноги. – Ты ангел! Ты мой любимый, нежный ангел!

– Ты что, пьяный? – догадалась я и заплакала от жалости к Шарлю и от своей абсолютной беспомощности изменить хоть что-то: эти гнусные Брандоны наплели ему про меня, трезвенник Шарль напился до беспамятства, залез ко мне через окно... – Шарль, а если бы ты упал с крыши в таком состоянии?

– Ангел, ангел, – шептал он, обнимая меня за ноги, за талию, целуя одежду и прижимаясь лицом к моему животу. – О, как я тебя люблю!

– Ну, пожалуйста, хватит, Шарль. Давай я помогу тебе подняться. Можешь переночевать у меня на диване. Утром поговорим, когда протрезвеешь.

– Я не пьян, Вив! Честное слово! – Неожиданно резко он встал на ноги, и я поняла, что Шарль действительно не пьян, просто слишком взволнован. – Не нужно никаких полумер с диваном. Я видел, что мое кольцо лежит у зеркала в твоей спальне. Я все понял. Если ты решишь, что я должен уйти, я уйду. Но, пожалуйста, не выгоняй сразу, выслушай меня! Я должен очень многое рассказать тебе! Ты решишь потом, как поступить. Подожди! Не сейчас. Выслушай! Я не знаю, что они все наговорили обо мне! Пожалуйста, дай мне сказать! Выгнать меня ты всегда успеешь! Да, да, я виноват! Но, пожалуйста, выслушай!

Шарль бессвязно твердил одно и то же и метался по комнате, совсем как Пьер, когда пропал его тигренок... Нет, нет! Больше никакого Пьера! Шарль мечется, как Казимир по берегу, когда Жерар уплыл в море.

– Шарль! Остановись! У меня голова кружится от твоего мелькания! – Я прошла и села на диван, а Шарль замер посередине комнаты. – Сядь рядом и расскажи все толком.

Глава 25, в которой Шарль опустился в кресло напротив меня

Он закрыл руками лицо, и я не знаю, сколько времени мы просидели молча. За окнами принялся накрапывать дождик, капли шуршали по подоконнику, и я мечтала только о том, чтобы поскорее оказаться в постели. Что Шарль расскажет мне, о чем спросит или не спросит, для меня уже не имело абсолютно никакого значения. Глаза слипались. Опуская тяжелые веки, я решила, что можно слушать и с закрытыми глазами. Надо бы смыть размазанную косметику, Шарлю ведь неприятно будет разговаривать с такой неряхой...

Диван закачался, мягкая волна укрыла меня с головой. Очень хорошо, подумала я, заодно и умоюсь, это все рекламные выдумки про водостойкую косметику.

Конечно, выдумки, сказала большая толстая рыба. У нее был голос Клары.

– Это ты, Клара? – спросила я.

– Кто ж еще? – удивилась рыба-Клара.

– Как ты пополнела! – сказала я.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Держись за шею, я отнесу тебя в спальню.

– Разве у рыб бывает шея? – засомневалась я, но в том, что держусь именно за шею и рыба несет меня куда-то на сильных руках, никаких сомнений не существовало.

В спальне было все точно так же, как в моей, и пахло точно так же, а вовсе никакой не рыбой.

– Спасибо тебе, Клара, – прошептала я и почувствовала, что рыба-Клара ложится рядом.

Я была ей очень благодарна и моментально уснула на ее плече, успев еще раз удивиться наличию шеи, рук и плеч у рыбы...

Глава 26, в которой я проснулась

В моей спальне темновато, за окнами – еще темнее. Я перевернулась на другой бок, чтобы посмотреть на будильник.

В кресле возле постели сидел Шарль. Я потерла глаза. Он улыбнулся.

– Привет. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Который час?

– Шесть вечера.

– Вечера? А почему так темно?

– Шторм. Говорят, до восьми баллов. И льет весь день, с грозовыми эффектами! – Он опять улыбнулся. – Это сейчас немножко поутихло. А ты спишь и спишь. Неужели ничего не слышала?

– Ничего. – Я села на кровати. – Сколько же я проспала?

– Часов двенадцать. Если честно, я даже перепугался. А будить боюсь. Позвонил маме. Она говорит, ничего, пусть спит. Есть хочешь?

– Хочу. А где твой щенок?

– Пришлось вызвать Мари. Дал ей ключи, она забрала его к себе. Я боялся выходить, пока ты не проснешься. И вообще, вдруг у тебя аллергия на шерсть?

– Значит, Мари была здесь?

– Была, но она не заходила. Вставай. Тебе нужно умыться.

– Я выгляжу ужасно?

– Не говори ерунды, ты самая красивая! Просто умойся.

– А что Симон? Его допустили к полету?

– Какие полеты, Вив! Симон – везунчик. Все рейсы отменили до приличной погоды. Вставай, вставай. Мари привезла нам кучу еды. Торт и курицу! Я ее попросил купить для тебя в том кафе курицу-гриль.

Ну зачем он напомнил про курицу? При моем организме, оказывается, нельзя даже произносить это слово! Я вихрем слетела с кровати и укрылась в ванной.

Если это действительно токсикоз, то может продолжаться неизвестно сколько времени, как же я выдержу? – думала я, расправляясь с гнусной «влагостойкой» косметикой. Причем жидкость для снятия макияжа, раньше совершенно лишенная запаха, теперь воняла рыбой, и меня вывернуло еще три раза. Итак, курица отменяется, рыба тоже отменяется! Но я же вчера ела рыбу, и рыба-Клара уложила меня в постель...

Кошмар! Я бессильно опустилась на край ванны. Какая еще рыба-Клара? Это ведь наверняка Шарль отнес меня в спальню. Он ведь хотел рассказать мне что-то важное, а я нагло уснула. И это наверняка было что-то исключительно важное, ведь Шарль не из тех, кто станет понапрасну устраивать коленопреклоненные сцены... Но почему он умолял меня простить его? Это же я виновата с головы до ног! Хотя скорее всего он ничего не знает про мои непристойные похождения, да и цирковое суаре, судя по погоде, отменяется... А все-таки как мне вести себя? Допустим, я дала Кларе слово молчать, но ведь ночью-то меня не было дома и уж это никак от Шарля не скроешь! Почему же он не спрашивает, где я была? В чем он виноват в конце-то концов? Это я виновата!