Ист-Линн - Эллен Вуд

«Тридцать тысяч фунтов стерлингов и хорошенькая девушка! — размышлял молодой граф Отто фон Шталькенберг, сын местного богача. — Это именно то, что мне нужно!» Молодой человек начал все чаще посещать семейство Кросби и в один прекрасный день осмелился сделать предложение, которое было… принято.

Вне себя от восхищения, Элен устремилась в комнату своей гувернантки.

— Знаете новость? Я перестаю брать у вас уроки; меня выдают замуж!

Гувернантка подняла свое бледное, грустное лицо.

— Неужели? — спросила она кротко. — Вы же еще слишком молоды, чтобы выходить замуж, Элен…

Теперь взгляните на женщину, которая произнесла эти слова! Вы, конечно, узнаете ее, потому что это леди Изабелла Вэн. Увы! Как страшно она изменилась!

Да, таковы последствия страшной катастрофы на железной дороге и, прибавим также, последствия тяжкой душевной борьбы и угрызений совести. Она слегка хромает и горбится, а потому кажется меньше ростом. На лице у нее шрам, идущий от подбородка до самого рта; несколько зубов выпало, так что она говорит пришепетывая, а поседевшие волосы спрятаны под большим чепчиком. Она старается быть неузнаваемой и с этой целью носит зеленые очки, а широкая повязка из черного бархата низко спускается на ее лоб. Она никогда не носит платья, которое обхватывало бы ее стан, а надевает широкие кофты, как будто бы нарочно сделанные для того, чтобы скрыть некрасивые формы. Когда она выходит из дома, то надевает огромную шляпу и прикрывает лицо толстой вуалью.

В Шталькенберге леди Изабелла встретила миссис Дучи и ее дочерей, но никто не узнал ее. Да и кто мог бы узнать в этой женщине, состарившейся от страданий, прелестную леди Изабеллу с ее замечательным цветом лица, с ее красотой, ее темными локонами и стройным станом. А между тем она все еще была недурна собой, кротка и изящна, и все удивлялись: отчего у такой молодой женщины уже седые волосы?

Она жила у Кросби около двух лет. Выздоровев после ужасной катастрофы, она поселилась в тихом немецком городке и здесь познакомилась с семейством Кросби. Леди Изабелла сказала им, что она вдова, а ее покойный муж был французом. Сначала она давала уроки Элен и приходила к ней в определенные часы, но потом Кросби так привязались к ней, что пригласили ее к себе в дом.

Расставшись со своей молоденькой воспитанницей, леди Изабелла стала лелеять в своем тревожном сердце единственную, никогда не покидавшую ее и, быть может, безумную мечту — снова увидеть своих детей!

Нужно быть матерью, чтобы понять, как тоскует сердце матери в разлуке с детьми. Приходит минута, когда мать уже не выдерживает, когда она стремится к своим милым малюткам, горя желанием увидеть их и обнять. Не правда ли, каждая мать согласится с этим? Что же чувствовала леди Изабелла, эта несчастная, убитая горем мать, столько времени томившаяся в разлуке со своими детьми? Она невыразимо страдала. Леди Изабелла всегда сохраняла горячую привязанность к своим детям, и самой тяжелой пыткой было для нее горькое осознание, что, ослепленная ревностью, она изменила святому материнскому долгу и покинула детей. Что теперь с ними станет? А ее дочь? Вырастет ли она с мыслью, что ее мать была бессердечной, жалкой женщиной?

В последнее время желание леди Изабеллы увидеть своих детей стало настолько нестерпимым, что она почти заболела. Бледные губы ее были постоянно сухи, а горло болело от сдавленных рыданий.

Прошло уже три года после ее свидания с лордом Моунт-Сиверном, и с тех пор она ничего не слышала об Ист-Линне. Она могла бы о многом расспросить миссис Дучи, но как ей это сделать? Под каким предлогом? О! Если бы она могла увидеть своих детей и запечатлеть поцелуй на их устах! Она не могла больше обходиться без этого, не могла жить, не видя своих детей!..

В это время в Шталькенберг приехала миссис Лэтимер, обитательница Вест-Линна, а с ней и Эфи Галлиджон — в качестве горничной и компаньонки. У миссис Лэтимер был прекрасный характер, и она привязалась к Эфи. Последняя сумела по-своему изложить ей обстоятельства, сопровождавшие убийство, так что хозяйка отнеслась к ней с состраданием.

В Шталькенберге миссис Лэтимер остановилась в одной гостинице с миссис Кросби; не прошло и недели, как дамы познакомились; они стали часто видеться и даже поклялись друг другу в вечной дружбе.

В тот вечер, когда Элен Кросби сообщила о своей помолвке леди Изабелле, бедная женщина пошла в сумерках в уединенную часть сада, к скамейке, на которой любила сидеть. Так случилось, что Эфи пришла в ту же самую аллею.

«А! Вон и гувернантка Кросби, — подумала Эфи, увидев леди Изабеллу, — ее за милю видно по этому старушечьему чепцу. Пойду поболтаю с ней».

Эфи, никогда не отличавшаяся застенчивостью, села возле леди Изабеллы.

— Добрый вечер, миссис Вин, — сказала она.

— Добрый вечер, — ответила Изабелла, вовсе не подозревая, кто такая Эфи.

— Вы, кажется, не знаете меня, — продолжала Эфи, — я компаньонка миссис Лэтимер. А так как миссис Лэтимер в гостях у Кросби, то я вышла немного погулять. Какая тоска в Шталькенберге!

— Вы находите?

— По крайней мере для меня; я не говорю ни по-французски, ни по-немецки. Меня так тянуло сюда, но теперь я раскаиваюсь в том, что не осталась в Вест-Линне…

Леди Изабелла не поощряла свою собеседницу ни словом, ни взглядом, но последняя фраза заставила ее сердце забиться сильнее.

— Так вы из Вест-Линна? — прошептала она.

— Да. Препротивное местечко! Миссис Лэтимер переехала туда вскоре после того, как я поступила к ней.

— Вы, конечно, знаете и Ист-Линн? — осторожно спросила Изабелла, слегка отвернувшись в сторону.

— Как же мне не знать Ист-Линн, когда моя родная сестра, мисс Галлиджон, в нем главная горничная! А вы откуда его знаете, миссис Вин?

— Несколько лет назад я какое-то время жила рядом с поместьем, — сказала леди Изабелла после минутного колебания. — Мне хотелось бы узнать о Карлайлях — это была славная семья.

— А! У них в доме произошло много перемен. Вы, вероятно, знали их при леди Изабелле?

— Да, кажется, это была жена мистера Карлайля…

— Нечего сказать, хорошая была жена! — с иронией воскликнула Эфи. — Вы, конечно, слышали о ней, миссис Вин. Ведь она покинула Ист-Линн, бросив и мужа, и детей…

— А живы ли ее дети?

— Да, бедняжки! Но один ребенок очень болен и, похоже, скоро умрет. Джойс — моя сестра — ужасно рассердилась на меня, когда я сказала ей об этом. Она уверяет, что дитя непременно поправится.

Леди Изабелла вытерла носовым платком свой влажный лоб.

— Какой это ребенок? — спросила она слабым голосом. — Не Изабелла ли?

— Изабелла? — с удивлением переспросила Эфи. — Кто это — Изабелла?

— Старшая дочь — мисс Изабелла Карлайль.

— Изабеллы у них никакой нет. Есть Люси — единственная дочь.

— Когда… когда я знала Карлайлей, у них была только одна дочь, и ее звали Изабеллой.

— Постойте, — сказала вдруг Эфи, — я вспомнила. Кажется, Уилсон говорила мне… Да, именно, Уилсон говорила, что в ту самую ночь, как жена Карлайля убежала, он приказал, чтобы девочку называли не Изабеллой, а Люси, ее вторым именем. Неудивительно, что он не желал больше слышать этого имени и не позволил ребенку носить его.

— Разумеется, неудивительно, — прошептала леди Изабелла. — Какой же ребенок болен?

— Уильям, старший мальчик; он худ, как селедка, на щеках у него яркий болезненный румянец, а глаза так и блестят.

— А видели вы когда-нибудь леди Изабеллу?

— О нет, не видела, да никогда и не желала бы увидеть.

— Если я не ошибаюсь, — продолжала бедная гувернантка, — у Карлайлей был еще один мальчик… Арчибальд… кажется, так его звали…

— О да! Шалун и прездоровый мальчишка! За него нечего бояться, у него чахотки не будет. Он живой портрет мистера Карлайля. И вот что я скажу вам, — продолжала Эфи, резко меняя тему разговора, — если вы когда-нибудь бывали в Вест-Линне, то, может быть, слышали злые сплетни на мой счет?

— Да, помнится, я слышала ваше имя, но точно не могу сказать, по какому поводу.

— Быть может, вы слышали о том, что моего отца убили…

— Да-да, это я помню.

— Его убил Ричард Гэр, который тотчас после этого убежал неизвестно куда. Вы, вероятно, слышали о Гэрах… После похорон я уехала оттуда. И что же, вы думаете, обо мне сказали? Что я последовала за Ричардом Гэром! Не правда ли, это самая гнусная клевета, которую только можно придумать?

— Так вы не последовали за этим молодым человеком?

— Да разве я могла бежать с убийцей моего отца? Вот если бы этих сплетников повесили, другие, быть может, побоялись бы выдумывать разный вздор! Я так и сказала мистеру Карлайлю.

— Мистеру Карлайлю? — повторила Изабелла.

— Да, и это замечание заставило его рассмеяться. Он единственный человек, который не судил обо мне дурно; мистер Карлайль — благородный и добрый господин… А что касается меня, то я сначала была компаньонкой одной старушки, а затем прожила два года у графини Моунт-Сиверн.