Элоиза, королева магов (СИ) - Лин Айлин

- Как сэр Локвуд и Муамм? - спросила я и леди Сильвия тут же постаралась меня успокоить:

- Их уже отправили в замок, но прежде, насколько мне известно, леди Бэлла их подлечила, так что, думаю, всё с ними будет хорошо.

Я кивнула и позволила Батую усадить меня в карету, а девушки подсуетились, обложив подушками.

- В замок, - приказала я, прикрывая веки. Нужно плотно поесть и лечь спать. Только сон и еда помогут вернуться в строй, как можно быстрее.

Йен пришёл в себя через день и я сразу же отправилась к нему, следовало обсудить всё, что произошло.

- Ваше Высочество, простите, что не могу встать и отблагодарить вас, как положено!

- Верная служба - лучшая из благодарностей, - улыбнулась я, подходя ближе. И тут же заметила в руках менталиста блеснувший серебром артефакт, интересно, кто его ему дал?

- Ваше Высочество, вы же понимаете, что за такие вещи на вас и ваших мастеров начнётся самая настоящая охота? - заметив на что направлен мой взгляд, спросил он.

Я спокойно присела на стул подле его кровати, деловито смахнула несуществующую пылинку с подола и, посмотрев в голубые глаза Йена, жёстко сказала:

- Мистер Роббинсон, пусть приходят! Вы даже не представляете, как горячо их здесь встретят!

Часть Вторая. Город будущего

Глава 1

Интерлюдия

- Что делаешь? - спросил Константин, войдя в комнату младшего брата и вальяжно рассевшись в мягком кресле.

Михаил оторвал взгляд от письма, над которым колдовал уже пару часов, и непонимающе уставился на Константина.

- Пишешь своей северной принцессе? - хмыкнул, всё поняв, наследник византийского трона, - ты уже три года ей пишешь, да всё без толку - ни разу так и не навестил Элоизу, она о тебе забыла давно. Письма, друг мой, - чуть понизив голос, доверительно добавил старший брат, - не согреют женщину ночью и не приласкают днём.

- Много ты понимаешь, - нахмурился Михаил и буркнул, - у тебя что-то срочное? - Константин отрицательно качнул головой, - ну тогда не мешай, - попросил младший принц, возвращаясь к посланию для Её Высочества Элоизы Уэстлендской.

Константин посмотрел на изрядно подросшего Михаила: тот стал выше, шире в плечах, гораздо серьёзнее и собранное, менее болтливым и более скрытным. Три года, что тот провёл в военной академии в качестве наказания за самоуправство, оставили определённый отпечаток на характере юноши.

Вот только забыть свою Элоизу Михаил так и не смог. В академии писать письма получалось раз в полгода-год, а как выпустился, так стал отправлять послания так часто, как позволяли обстоятельства: всё зависело от купеческих кораблей.

Сам Константин уже позабыл синеглазку, её образ размылся и общее впечатление смазалось. Осталась лишь лёгкая грусть от их первой встречи. Да и воды утекло немеряно, к тому же ворох забот и дел, что на него свалились сразу же по возвращении из Англосаксии не давали парню копаться в себе и выпестовать те ростки чувств, что тогда зародились в его сердце.

- Забудь её, - всё же посоветовал он Михаилу, - займись делами, отец возлагает на тебя большие надежды, особенно в военном деле.

Но, так и не получив ответа, хмыкнул осуждающе и собрался было встать и уйти, как Михаил всё же оторвался от письма и ответил:

- Я решил навестить Элоизу и как только погода будет благоприятствовать, а ветер станет попутным, отчалю. Утром уже обсудил с отцом и получил его согласие, - усмехнувшись быстро сказал он, заметив, как старший брат собрался было что-то возразить.

Константин замер на секунду, оглядывая чрезмерно довольного младшего и вдруг что-то кольнуло в сердце: то ли зависть к такой преданной влюблённости, то ли желание снова утонуть в её синих, прекрасных глазах, изредка снившихся ему по ночам...

- Я с тобой - вырвалось против воли, а Михаил покачал головой, растянув губы в широкой улыбке:

- А вот и нет, у тебя дел полон рот, так что, прости, в этот раз я точно отправлюсь один.

Как только за вспыхнувшим и раздражённым старшим братом закрылась дверь, Михаил бодро простучал костяшками пальцев по столешнице имперский марш и задумчиво обвёл взглядом дорого обставленные апартаменты. Воспоминания нахлынули на молодого человека и синие глаза были самыми главными в них.

Его возвращение домой было эпичным: отец рвал и метал молнии, на взгляд Михаила сильно наигранно, но, тем не менее, наказания избежать всё равно не удалось. А пока венценосный отец думал, чем приструнить своевольного младшего сына, тот не терял врмени даром и приказал придворному художнику нарисовать Элоизу, чтобы память, имеющая свойство забывать, каждый раз глядя на изображение маленькой принцессы, восстанавливала все диалоги и мимолётные прикосновения с этой поразительной девушкой.

Вот и сейчас, засунув руку во внутренний карман пиджака, Михаил бережно достал портрет Элоизы Уэстлендской, размером с ладонь. Эту картину он всегда носил с собой, для него она была оберегом, а, возможно, даже чем-то большим. Полюбовавшись на девушку, Михаил аккуратно вернул портрет на место - поближе к сердцу и поднялся из-за стола.

Три долгих года он не мог навестить принцессу - проигнорировать приказ отца оказалось невозможным. Сразу по прибытии к нему приставили охрану и навязали человека, следившего за каждым шагом младшего принца... Это сейчас, став взрослее, мудрее, он мог как-то противостоять давлению со стороны Императора Византии.

Подойдя к стене, на которой висел общий семейный портрет, полюбовавшись на строгие черты отца и мягкое одухотворённое лицо матери, забавно надувшего щёки чем-то недовольного Константина и на себя с лихой улыбкой на губах, Михаил уверенно отодвинул картину в сторону, открывая взгляду дверцу сейфа.

Вставил ключ в скважину и, провернув два раза, открыл тайник. Внутри лежала стопка писем, перетянутая атласной лентой.

Бережно достав своё сокровище, о котором он никому и никогда не говорил, Михаил глянул на верхнее письмо. Оно было подписано тонким округлым почерком: «Михаилу Дуке от Элоизы Уэстлендской»…

***

Город Лестер

Резиденция Папы Иннокентия

Папа сидел перед горящим камином, и задумчиво попивал вино из хрустального бокала из знаменитого во многих странах сервиза с громким названием "Вильгельм первый", а на его коленях лежала раскрытая газета.

И мыслями он был далеко отсюда: в приграничье, на землях Уолсолла.

Три года он издалека следил за младшей принцессой, посылал каждый раз новых шпионов, которые пропадали бесследно, стоило им попасть на эти проклятые Церковью земли; в общем, что-либо узнать о делах, творящихся в этом городе, он не мог. Только общие новости из газет, с постоянством восходящей луны, приносимые в начале недели к нему в кабинет.

"Вестник Уолсолла".

Иннокентий всё ещё помнил тот дрянной день, когда ему впервые сообщили об этом творении диавола. Текст был странным, все буквы одного размера и в ровном ряду. Очень четко прописанные на пергаменте ранее им невиданном. Как он узнал позже этот пергамент носил иное название и пергаментом вовсе не являлся. Бумага - вот новое имя сему изобретению и он, грешен да, сейчас пользуется только ей… удобнее, дешевле… К тому же очень ровная, без шероховатостей, однотонная. Богоугодное творение, в отличие от того, что на ней было напечатано. Тогда он, конечно, не знал такого слова, но после выведал. И темы-то какие интересные поднимались в этой газете: "Сказки Уолсолла", "Блюдо месяца от шефа Жака", "Советы по животноводсту", "Очень умелые ручки" и многие другие...

И народ на площадях в каждом крупном городе, окружив умеющего читать, слушал эти сказки, а спустя пару лет в каждой деревне были такие чтецы, озвучивавшие всем желающим эту жалкую писанину... Но не это главное! Опасение вызывало подросшее число школ и общей образованности простолюдинов: уж больно многие хотели читать "Вестник" самостоятельно...