Жестокий обман - Кейн Моника

никогда не хочу видеть тебя без защиты в таком состоянии, — скрежещу я по ее плоти. — Как бы то ни было, мне придется убить Михаила.

— Что? Нет! — вскрикивает она, слегка покачиваясь. Я предполагаю, что это попытка повернуться, чтобы посмотреть на меня, но я заставляю ее вернуться на место, сверля ее взглядом. — Пожалуйста, Даниил, не надо. Он ни в чем не виноват.

— Обещай мне, — говорю я, облизывая ее шею. — Обещай, что будешь меня слушаться. — Я никогда не вступал в переговоры во время секса, но сейчас, кажется, самое подходящее время.

— Если ты не убьешь его, я обещаю. — Ее пальцы скользят дальше по зеркалу, пока она не упирается в раковину. Мне нравятся эти маленькие отчаянные звуки, которые она издает. Кружа пальцами по ее клитору, я приближаю ее к разрядке.

На секунду я замираю, а затем медленно наклоняю ее голову вверх, чтобы она могла видеть мое отражение. Мои чернильные пальцы обхватывают ее горло.

— Смотри, как хорошо ты меня принимаешь, — пропел я. — Твоя киска создана для моего члена.

Через заляпанное зеркало я вижу ее раскрасневшиеся щеки и то, как ее глаза закрываются при каждом резком толчке. Мы оба на грани, я чувствую, как стенки ее киски сильно сжимаются вокруг моего члена, готовые взорваться на мне.

— Блядь, — кричу я, когда ослепительный оргазм настигает меня, и я изливаю свое семя в жену. Я безжалостно терзаю ее клитор, и это все, что ей нужно, чтобы кончить вместе со мной. Ее киска пульсирует вокруг меня, высасывая все до последней капли моей спермы. Ее колени слабеют, и я поддерживаю ее, обнимая за талию, пока наше дыхание не успокаивается и не приходит реальность происходящего.

Я выхожу из нее, поворачиваю ее к себе и обхватываю лицо руками.

— Я сделал тебе больно? — Сейчас неподходящее время для угрызений совести, но я был груб со своей девственной невестой. Я опускаю взгляд на свой член и вижу, что он покрыт ее кровью. Черт.

Но она качает головой и вместо этого делает самую неожиданную вещь. Она притягивает мой рот к своему и впивается в мои губы сладким поцелуем.

Меня вдруг охватила потребность заботиться о ней. Намочив полотенце, я старательно вытираю ее ноги, осторожно, чтобы не раздражать чувствительную плоть. Молча расправляю ее платье и помогаю пригладить волосы. Когда мы оба выглядим более презентабельно, я притягиваю ее к своей груди.

— Прости, что я был так груб с тобой, — говорю я ей в шею. Пришло время признаться. Ну, не полностью. Ей не нужно знать, что Хорхе здесь.

— Наш враг здесь, где-то в клубе. Я потерял его.

Она сжимает брови.

— Что? Кто?

— Кое-кто из твоих знакомых, — настаиваю я. — Но я сошел с ума, когда увидел, что ты бродишь одна. Без защиты. — Она выглядит растерянной, не зная, как реагировать. Я отпускаю напряженный вздох. — Что произошло на танцполе? Когда ты поднялась наверх, ты была расстроена.

Она отступает назад и смотрит на меня, приподняв брови.

— Откуда ты это знаешь? Ты наблюдал за мной?

— Всю долбаную ночь, printsessa. Смотрел, как ты тряслась и дрожала на танцполе в этом облегающем платье… твою мать. — Я издаю придушенный стон. — Я мог бы отшлепать тебя заново… но, думаю, тебе это слишком понравится.

На ее лице появляется виноватое выражение, и я понимаю, что я прав.

— Я пыталась привлечь внимание Михаила, но там было так дико. — Мои ладони сжимаются в кулаки, но я стараюсь сохранить нейтральное выражение лица. — Я просто хотела подышать воздухом, но, пробираясь сквозь толпу, я столкнулась с кем-то… или, может быть, он столкнулся со мной, я не могу сказать. Он хотел, чтобы я с ним потанцевала, но я отказалась. Он был настойчив, и у меня по коже побежали мурашки. Поэтому я поспешила вернуться наверх одна. Поиск Михаила не был моей главной задачей.

Я зажал нижнюю губу между зубами и удержался от желания ударить по зеркалу. С трудом.

— Опиши его.

— Я не знаю. — Она вздрагивает при воспоминании, и я могу сказать, что это был не очень приятный обмен мнениями. — Он был крупным парнем, высоким, крепкого телосложения. Лысый. Там было темно, но, по-моему, у него на шее было несколько татуировок.

Мои уши мгновенно навострились от этой детали.

— Татуировки картеля?

— Я не могу сказать, но почему это должно быть проблемой? — Я не упускаю из виду, как она в задумчивости крутит обручальное кольцо. Одержимость расцветает в моей груди. Напоминание о том, что она моя. Носит мое кольцо.

— Нет. Я все улажу, — обещаю я ей. — Мне жаль, что меня не было рядом, чтобы защитить тебя от него, — говорю я. — Я не должен был допустить, чтобы эта ночь произошла. Это было так чертовски…

Она прерывает меня, прижав руку к груди.

— Все в порядке. На самом деле нам было очень весело. — Она поднимается на носочки и снова нежно целует меня в губы, позволяя мне притянуть ее к себе. Боже, то, что эта женщина делает со мной, просто безумие.

В конце концов, я знаю, что она станет моей погибелью, и не могу найти в себе силы, чтобы позаботиться об этом.

— Пойдем домой, — говорю я ей, зная, что сегодня вечером мне снова нужно почувствовать ее в своих объятиях. — Вместе. — Я глажу ее по лицу, и ее кожа становится мягкой под моими пальцами. Что-то изменилось между нами. Не только секс. Я больше не могу бороться со своими чувствами к ней. У нее могут быть секреты, но это не значит, что ей нельзя доверять.

Она поднимает глаза и нервно улыбается.

— Хорошо.

— Почему бы тебе не попрощаться с остальными. Мне нужно позаботиться об одном деле.

Я вывожу ее из уборной и сжимаю ее задницу, прежде чем направиться в сторону комнаты с шампанским.

* * *

Мой "Глок" направлен прямо на Хорхе, хотя я обращаюсь ко всем присутствующим в комнате.

— Все вы. Уходите прямо сейчас.

На мгновение воцаряется напряженная тишина. Несколько парней Хорхе вопросительно смотрят на него, тянутся за пистолетами — в конце концов, я всего лишь один парень, и я пришел с подкреплением, — но Хорхе вздергивает подбородок, давая знак отступить. Он отталкивает девушку, стоящую перед ним на коленях, и застегивает ширинку, становясь лицом ко мне. Испытывая предел моего терпения, на его губах появляется ехидная ухмылка.

Спрятав свой член, он поднимает руки в притворной капитуляции.

Когда его член убран, он поднимает руки в притворной капитуляции.

— В чем дело, Козлов? Мы тут