Инстинкт Убийцы. Книга 2 - Элеонора Бостан

Убивает не пистолет и не нож, убивает характер, а киллер без оружия – уже не киллер, выбор всегда один: либо ты охотник, либо жертва. И третьего не дано.

– Я не жертва. – Твердо прошептала Фатима и, стараясь не смотреть на ребенка, наклонилась и поставила коробку под дверь. – Я – охотник. Всегда им была и буду.

Она придвинула коробку к двери, малыш спал, сытый и наигравшийся погремушками, которые она ему купила, она все же не удержалась и посмотрела на него. Он спал, такой маленький и беззащитный, доверчиво зажав в руке краешек одеяла. Он даже не знает, что его снова бросают на произвол судьбы, подумала она и снова разозлилась этим мыслям. Не ее это проблемы, если бы не она, этот орун был бы вообще мертв, а она итак с ним уже перевозилась, все, пора заканчивать играть в Мать Терезу и возвращаться на свое место. А ее место – место в тени и одиночестве, она несет смерть, поэтому жизни не место рядом с ней, особенно такой невинной крошечной жизни. Мысль о том, что, если бы не она, он бы сейчас спал на материнских руках, Фатима безжалостно подавила. У каждого своя судьба, и их судьбы сейчас разойдутся.

– Прощай, малыш, – прошептала она, она не хотела прощаться, но… – береги себя и прости меня за все.

Больше затягивать это нельзя, поняла Фатима, когда слезы вдруг начали щипать ей глаза. Она в последний раз посмотрела на него, как будто хотела запомнить, укрыла его получше, а потом резко встала и, подобрав сою швабру отвернулась от него. Сейчас она уйдет, собственно, она уже уходит, а как только отойдет на расстояние, с которого сможет постучать в дверь шваброй, она сделает это и скроется в своем номере. Вот так просто она оставит его в прошлом.

Первый шаг, тяжелый как будто к ногам привязали гири, но она сделала его.

Второй шаг, уже решительней, но по-прежнему что-то тяжелое тянет, что-то не только привязанное к ногам, но и к душе.

Третий шаг. Сколько же шагов до ее комнаты? Она и не считала, а надо бы, тогда она бы точно знала, сколько еще терпеть.

Четвертый шаг. Ты совершаешь ошибку и знаешь это – голос в голове, в нем она уловила панические нотки.

Пятый шаг. Ничего подобного, я делаю то, что должна.

Шестой шаг. Картинки из ее прошлой жизни. Бесконечные ночи и длинные пустые дни, когда она могла часами сидеть неподвижно в номере отеля и смотреть на море, как верная жена моряка.

Седьмой шаг. Запах крови в ветре, адреналин, всегда полный почтовый ящик. Она – номер один. Она долго к этому шла, и она это сделала. Так хочет ли она все это потерять?

Восьмой шаг. Ты моя маленькая принцесса – глосс матери. Она помнит ее запах, ее руки, ее тепло. Ты – мое сокровище.

Девятый шаг. Мертвые глаза жены Ситко. Они голубые, как небо. Мертвые глаза ее матери. Они карие. Но выражение этих глаз одинаковое: Кто же теперь позаботиться о моем ребенке? Вот что спрашивают эти глаза, вот какой страх застыл в них.

Десятый шаг. Прошлое и настоящее смешиваются, ураганом налетают на нее.

Позаботься о моем сыне, говорят ей мертвые глаза женщины, которую она убила на яхте.

Поздравляю, ты теперь номер 1, самый дорогой киллер в нашей необъятной родине – Пророк.

Ты рождена убивать, это твое призвание, не борись с ним, ты – хищник. А разве может хищник не проливать кровь? – Голос того, кого она уже почти не помнила, или старалась забыть.

Вкус крови и поцелуя под луной. Кошмарные секунды в морге, где она опознавала свою мать, стоя посреди этого холодного кафельного царства в своем нежно-розовом выпускном платье. Лица всех тех, кого она отправила на тот свет за свою долгую карьеру. Чувство триумфа, потери и раздирающее чувство вины, когда все эти лица, сливаясь, превращаются в крошечное улыбающееся лицо малыша.

«Единственный способ уничтожить чувство вины – искупить ее», – говорит голос в ее голове.

Все смешивается и налетает на ее рассудок, как торнадо из образов и картинок. В голове возникает громадный образ весов, где на одной чаше лежит все ее прошлое от 16 лет, все те надежды, что так и не сбылись, ее карьера, ее ценности, ее свобода, ее ненависть, ее эгоизм, ее злость и боль… А на другой – возможное будущее, чувство вины, одиночество, все то тепло, которое она когда-то получила, вся нежность и любовь, которые дарила ей мама, здесь лежала та ее часть, которая позволила красивому незнакомцу поцеловать себя под полной луной, верящая, что даже для нее найдется пара, здесь же все то, что она считала правильным, то, что люди называли совестью, а она – правдой. И правда такова, что пришло время выбрать. Огромные весы пришли в равновесие, а потом…

Одиннадцатого шага не было. Крикнув, как раненный зверь, Фатима повернулась и побежала назад, забыв обо всем на свете. Плевать на прошлое и будущее, плевать, если кто-то видит ее сейчас, в эту секунду ей было плевать на все, кроме одного – ребенка.

– Я никогда не отдам тебя, – горячо зашептала она, рухнув на колени рядом с коробкой, – никогда, слышишь, никогда никому не отдам. Ты мой, только мой, мой малыш, мой сладкий маленький малыш. Никогда не отдам. Никому.

Даже не думая о последствиях, она вытащила его из коробки и прижала к себе, ощущая нечто вроде эмоционального цунами.

– Мы с тобой будем вместе, – шептала она, закрыв глаза и прижимая ребенка к себе, пока он только хныкал. – Вместе до самого конца, мы больше не расстанемся, я больше не буду такой дурой, обещаю. Теперь только ты и я.

Сидя прямо на холодном асфальте, она покрывала поцелуями его уже начинающее кривиться личико и крепко прижимала к груди. Может, прошли бы часы, но малыш, разбуженный этим внезапным порывом нежности, громко заплакал, чего и следовало ожидать, уже вторую ночь с ним происходили странности.

Это подействовало как ушат ледяной воды. Пора уходить, поняла Фатима и вдруг страшно устыдилась собственной беспечности, вот так придет конец если не ей самой, то уж ее карьере точно. В том мире, в каком она живет, стоит потерять хоть на секунду бдительность или поддаться эмоциям, и ты труп.

Значит, придется быть вдвойне осмотрительной, твердо ответила она голосу в голове, потому что отныне нас двое.

– Тише, малыш, – прошептала она, одной рукой прижимая его к груди, а второй поднимая коробку и швабру, – сейчас мы отсюда уберемся, если получится, по-тихому, а нет, так…

Она не закончила, решив, что не надо ему слышать про то,