Свет вечный - Анджей Сапковский

– Компания может справиться с балансом. Нанимает для этих целей бухгалтеров.

– А престиж фирмы? Что ж это – Фуггеры позволяют безнаказанно себя грабить? Не расквитаются с грабителем?

Служащий компании Фуггеров сложил ладони, сплел пальцы и долго всматривался в лицо Стенолаза.

– Расквитаются, – сказал он наконец. – Со временем. В этом можете быть уверены.

– Виновником нападения на коллектора является Рейнмар фон Беляу. Схватить его…

– Господин Грелленорт, – прервал его служащий. – Вы оскорбляете мой интеллект. А тем самым престиж компании Фуггеров, о котором вы так печетесь. Не касайтесь снова этих вопросов, прошу вас. Ни нападения на коллектора, ни Рейнмара из Белявы. Личности, которая, как я уже успел вас заверить, нам вообще неизвестна.

– А каноник Отто Беесс? Эта персона вам тоже неизвестна? А Варфоломей Эйзенрейх, депонировавший на имя Рейнмара из Белявы значительную сумму в этой конторе?

– Имеете ли вы ко мне что-то еще, господин Грелленорт? – служащий выпрямился. – Какие-либо иные дела? Такие, в которых компания Фуггеров могла бы быть полезной? Если нет…

– когда-то, – Стенолаз не тронулся с места, – наши беседы проходили иначе. Мы находили общий язык. И обоюдовыгодные интересы. Много было общих интересов. Безусловно, помните. Или, может, надо напомнить?

– Безусловно, помним, – оборвал служащий. – Мы все помним. Всё находится в книгах, господин Грелленорт, Каждый счет, каждый дебет, каждый кредит. И везде сходится сальдо, до пфенинга. Бухгалтерия – основа порядка. А сейчас… Песок в клепсидре почти весь высыпался. Следующие посетители ждут…

– Вы почувствовали конъюнктуру. – Стенолаз и далее неподвижно сидел в кресле. – Вынюхали своими собачьими купеческими носами, откуда ветер дует. Когда-то, когда речь шла о вашей выгоде, мы были для вас хорошими. Вы кланялись нам в пояс, прилагали все усилия, не жалели взяток и бакшишей. Благодаря нам вы завоевывали позиции, благодаря нам расправлялись с конкурентами, благодаря нам обрастали жиром. А теперь якшаетесь с нашими смертельными врагами, колдунами, гуситами и поляками. Не слишком ли рано? Удача идет по кругу. Антихрист, говорят, приходит. А про Луцк на Волыне – слышали? Сегодня вы считаете нас слабыми, побежденными, лишенными влияния, бесперспективными, поэтому вычеркиваете нас из своих книг, исключаете из баланса. Недооцениваете силы, которые за нами стоят. Мощь, которой мы обладаем. А это, уверяю вас, большие силы. Самые большие, какие только знает природа. И такие, каких природа не знает.

Он вытянул ладони, растопырил пальцы. Возле каждого ногтя вдруг появился тонкий синий язычок пламени, мгновенно растущий и меняющий свой цвет на красный, потом белый. От легкого мановения пальцев пламя с большой мощностью вспыхнуло и окружило руки Стенолаза клубящейся массой огня. Стенолаз перелил огонь с ладони в ладонь, сделал какой-то жест. Огонь лизнул край украшенного резьбой стола, мигающей завесой вознесся, танцуя, почти касаясь резных балок потолка.

Служащий даже не дрогнул. Даже глазом не моргнул.

– Огонь возмездия, – медленно сказал Стенолаз. – Огонь на крыше усадьбы. Огонь на складе товаров. Огонь костра. Огонь ада. Огонь черной магии. Самая могущественная сила, которая существует.

Он убрал ладони, встряхнул пальцами. Огонь исчез. Бесследно. Даже без запаха. Не оставив нигде даже знака своего недавнего присутствия.

Служащий компании Фуггеров медленно потянулся к секретеру, что-то оттуда вытащил, когда он убрал руку, на крышке стола осталась золотая монета.

– Это florino d’oro, – медленно проговорил служащий компании Фуггеров. – Флорин, который еще называют гульденом. Диаметр около дюйма, вес около четверти лота,[99] двадцать четыре карата чистого благородного металла, на аверсе флорентийская лилия, на реверсе святой Иоанн Креститель. Закройте глаза, господин Грелленорт, и представьте себе таких флоринов больше. Не сто, не тысячу и не сто тысяч. Тысячу тысяч. Millione, как говорят флорентийцы. Годовой оборот компании. Представьте себе это, милостивый сударь, постарайтесь увидеть это силой воображения, глазами души. И тогда вы увидете и познаете, что такое настоящее могущество. Истинную силу. Самую могущественную, которая существует, всемогущую и непобедимую. Мое почтение, господин Грелленорт. Вы знаете дорогу к выходу, не так ли?

Хотя весеннее солнце активно впихивало свои лучи в узкие окна церкви Святой Эльжбеты, в боковом нефе царила тьма. Крейцарик не видел человека, с которым разговаривал, даже очертания фигуры были скрыты от его глаз. Он чувствовал только запах, слабый, но различимый аромат розмарина.

– Грелленорт немногого добился, – услужливо доложил Крейцарик. – В городе говорят, что зря старается, что Рейнмара из Белявы не достанет, потому что тот давно сбежал за тридевять земель. Когда у Фуггеров его выперли, Грелленорт впал в бешенство, очень сильно поссорился также с епископом. Ему епископ запрещал ходить к доминиканцам и надоедать Святой Курии. Он же не послушался. Вот все, что знаю.

Спрятанная в темноте фигура не пошевельнулась.

– Мы очень тебе благодарны, – сказала она мягким, возбуждающе модулированным женским альтом. – Очень благодарны. Пусть это маленький мешочек хотя бы символично выразит, насколько сильно.

Зазвенело серебро. Шпик низко поклонился, запихнул мешочек в карман. С трудом. Потому что он был далеко не маленьким. Но за два месяца шпионажа Крейцарик уже успел привыкнуть к языковым оборотам женщины, которая говорила альтом.

– Всегда к вашим услугам, – заверил он, кланяясь. – Как только будет что-то новенькое… У епископа, значит… Если какая-то информация… Всегда донесу вашей милости.

– И всегда встретишься с нашей благодарностью. Раз уж мы заговорили об информации и доносах, не слышал ли ты фамилию Апольда? Ютта де Апольда? Девушка, которую держит в заключении Инквизиция?

– Нет, госпожа, об этом ничего не знаю. Но если хотите, могу попробовать…

– Хотим. А теперь иди с миром.

Говорящая альтом и пахнущая розмарином женщина встала, свет из окна упал на ее лицо. Шпик тут же опустил глаза, наклонил голову. Инстинкт подсказывал ему, что лучше не смотреть.

– Вельможная пани?

– Слушаю.

– Я предаю епископа и доношу на него, потому что злюсь… Но он же лицо духовное, слуга Божий… Я буду за это проклят?

– Опять епископ тебя разозлил? Чем на этот раз?

– Тем, чем и всегда. Мать мою оскорбляет. Вы ведь знаете, что отец мой был кобольдом, но моя мать – хорошей и порядочной женщиной…

– Твоя мать была еврейкой, – перебила женщина, говорящая альтом. – От выкрещенных родителей, но это ничего не меняет. По матери ты тоже еврей, отец не считается, неважно, кобольд, гном, фавн, кентавр, пусть даже летающий дракон. Ты еврей, Крейцарик. Если бы ты ходил в синагогу, то знал бы, что в Судный День еврея ждет либо Эдемский Сад, либо огонь геенны, в зависимости от поступков еврея – и хороших, и плохих. Поступки записаны в Книге. Это очень старая Книга, ну просто предвечная. Когда ее начали писать, епископов не было, даже слова такого не знали. Не о чем, стало быть, тебе печалиться. Если бы ты донес на раввина – вот это была бы причина для беспокойства.

Дуца фон Пак повернула коня, пустила его в галоп, на полном ходу бросила копье. Острие с глухим стуком вонзилось в столб около ворот, древко задрожало. Девушка отклонилась в седле, притормозила коня до рыси.

– Божье наказание, – покрутил головой Ульрик Пак. – Одни мучения с этой девкой.

– Выдайте замуж. Пускай муж мучается.

– Тогда, может, вы соблазнитесь, пан Чирне? Хотите? Дам вам ее хоть сегодня. И на приданое не поскуплюсь.

– Премного благодарен, – Гайн фон Чирне посмотрел на вонзенное в столб копье. – Но не возьму.

– А вы, господин фон Гунт?

– Извините, – Кучера фон Гунт повел плечами, – но я предпочел бы таких, которые вяжут крючком.

Колокол у доминиканцев звонил на вечерню. Солнце в закате окрашивало стекла в окне красным, пурпурным и золотым цветом.

– Его преподобие инквизитор отсутствует, – ответил со своим польским акцентом Лукаш Божичко. – Выехал.

Стенолаз уже два раза пробовал применить черную магию, дважды скрытыми заклинаниями пытался напугать дьякона и заставить покориться. Заклятия не подействовали, намерения не удались. Было очевидно, что это следствие защитных чар. «Вся резиденция папской Курии, – подумал Стенолаз, – а кто знает, может и весь собор Святого Войцеха заблокирован. Поскольку это же немыслимо – чтобы заклятия знал и мог их применять этот Божичко, этот придурковатый попик».

– Выехал, – повторил следом за Божичко. – В Рим, небось, ad limina?[100] Не обязательно отвечать, Божичко, и так ясно, что Гейнче не сказал тебе, куда едет. Причину отъезда, как я догадываюсь, он тебе тоже не открыл. Инквизитор не докладывает кому попало. Но, может, хотя бы дату приезда очертил?