Корабль ночи - Роберт МакКаммон

Кип вылез из джипа, перешагнул через дерево и дальше пошел пешком. Когда мотор смолк, крики птиц стали как будто бы громче, одни – пронзительные и надменные, другие – грустно-нежные. Чуть дальше Кип заметил лицо, нарисованное золой на стволе дерева: круглые неподвижные глаза, разинутый зубастый рот. Предостережение, подумал Кип. Знак, отгоняющий любопытных – а может быть, и нечто большее, чем явная ссылка на каннибальское прошлое карибов. Миновав рисунок, констебль услышал в джунглях топот бегущих босых ног, сминающих листву. Звук быстро затих вдали. Кип понял: его увидели.

Меньше чем в ста ярдах впереди начиналась вырубка; он увидел индейскую деревню – два десятка убогих лачуг из некрашеных досок, за много лет выгоревших на солнце и отмытых дождями. Посреди деревни стояла захудалая лавчонка с полупровалившейся крышей; местами черепицы не было вовсе и просвечивали доски. Жестяные щиты рекламировали «КОКА-КОЛУ» и «ТАБАК ПРИНЦ АЛЬБЕРТ». Сразу за деревней, на выходящем в синий простор Карибского моря мысе Кариб-Пойнт, темнела приземистая башня заброшенного маяка; она уже начала рассыпаться от времени, подножие ее заросло зелеными лозами, а стекла на площадке давно разбились. Между домами были натянуты веревки, на них сохло застиранное ветхое белье, кое-где на маленьких квадратных участках земли росли тощий маис и бобы.

Голый малыш снаряжал в плавание по грязноватой луже выструганную из куска дерева лодочку; он поднял на Кипа удивленные глаза. Целая стайка детей при виде нагрянувшего в Карибвиль констебля кинулась наутек, их желтый гладкошерстный пес побежал следом, остановился, зарычал и облаял Кипа. Перед магазинчиком собралась небольшая толпа – зоркие блестящие глаза, черты резче и суровее, чем у жителей Кокины, золотисто-смуглая кожа. Красивая женщина с длинными черными волосами несла на голове корзину; завидев Кипа, она остановилась как вкопанная, потом опомнилась и удалилась в сторону одной из хижин. За его шествием по деревне украдкой следили из окон, из-за дверей-ширм. Он чувствовал враждебность карибвильцев. Они так и не признали его лицом, облеченным властью, представителем закона на острове, и вообще не любили тех, кто своим происхождением был связан с англичанами.

Когда Кип приблизился к магазину, толпа расступилась и рассеялась так быстро, что он не успел с ними заговорить. Он стоял у порога и осматривал деревню. Единственная дорога спускалась с холма к полукружью песчаного берега. У верфи в Карибской бухте стояли на приколе несколько старых ржавых баркасов, Кип даже разглядел на палубах людей. Еще дальше на пляже стояла бетонная громада недостроенного отеля: стальной каркас и голые стены. Когда-то англичане решили построить здесь гостиницу с видом на море, эспланадой вдоль берега и пристанью для яхт, но проект провалился, и теперь остов этого сооружения высился здесь безмолвным стражем остановленного прогресса: джунгли вернулись и заключили его в свои зеленые объятия, а ящерицы и пауки провозгласили укрытием от зноя.

– Что вам нужно? – спросил кто-то, немилосердно коверкая слова и мешая английский с испанским.

Кип оглянулся. За дверью-ширмой стоял подбоченясь грузный мужчина в футболке. Очень короткую стрижку искупали темные, блестящие, чрезвычайно пышные баки. Горящие угольки глаз под густыми черными бровями разглядывали констебля с любопытством и недоверием.

– Я хочу видеть вождя, – сказал Кип.

Индеец помолчал и смерил его взглядом.

– Зачем?

– По долгу службы.

– Да? Что ж, тогда можете переговорить со мной: я деверь Чейна.

Кип отрицательно покачал головой:

– Так не пойдет. Чейн здесь или нет?

– Нет, – ответил мужчина. – Он ушел утром в море на своей лодке.

Кип не поверил. В стороне он увидел еще двоих индейцев, крепких и плечистых. Привалясь к разрушенной кирпичной стене, они наблюдали за ним. Один делал вид, что чистит ногти ножом.

– Мне нужен Чейн, – сказал он, пристально глядя на них. – В Кокине случилась беда. Погиб человек, и я хочу знать…

– Мы слышали про это, – перебил Чейнов деверь. – Про все. Так вы, значит, прикатили сюда выпытывать как да что – не наша ли это работа ненароком? Уходите, констебль. Вас здесь не больно-то жалуют.

– Спасибо за помощь, – язвительно поблагодарил Кип, краем глаза следя за парочкой у стены. – Я знаю, где живет Чейн. Я сам его найду. – Он пошел прочь. Мужчина крикнул ему вслед: «Поаккуратней, констебль! Тут вам не какая-нибудь сраная розовенькая Кокина!» Послышался смех, кто-то выругался и сплюнул, но Кип не обратил на это внимания. У дверей дома в конце ряда ветхих лачуг он постучал. Подождал и постучал снова. Дверь приоткрылась, осторожно выглянуло хорошенькое, гладкое женское личико.

– Я ищу его, – сказал Кип.

Женщина мотнула головой и прибавила несколько слов на быстром местном диалекте.

– Нету, – сказала она. – Ушел. – И махнула в сторону океана.

– Когда он возвращается?

Женщина непонимающе пожала плечами. В сумраке дома заплакал младенец, старческий голос окликнул молодую мать, она оглянулась, кивнула и захлопнула дверь перед носом у констебля.

«Черт!» – сердито подумал он. Говорить с ним стал бы один лишь Чейн, но разыскать его было невероятно трудно; остальные жители Карибвиля, завидев констебля, только плевались. Кип спустился с крыльца и, возвращаясь к джипу, еще раз прошел мимо магазина, старательно не замечая ни пристальных взглядов, ни летящей ему вслед ругани. В глубине души он понимал, что карибы не имеют ничего общего с убийством Турка. Кип изо всех сил убеждал себя, что разгадку можно найти, что здесь применимы законы логики, но чем больше он размышлял над этим, тем дальше, казалось, ускользал от него ответ, неумолимо уводя по тесному темному коридору к задраенному железному люку.

«ТЕБЕ ПОМЕРЕЩИЛОСЬ!» – сказал он себе в тысячный раз, стараясь придать словам убедительность. Ничего этого на самом деле не было и не могло быть! Конечно, он обязан расследовать дело, он отвечает и за жителей Кокины, и за карибвильцев, пусть даже для них высшая и единственная власть – вождь.

Добравшись до джипа, Кип вдруг понял, что птицы смолкли; затихли мириады лесных шумов, и джунгли сковала странная, тревожная немота. Налетел ветер, зашуршал листвой, погнал туман через заросли. В солнечно-полосатых тенях росло, разбухало безмолвие громче птичьих криков – тяжелое, гнетущее, и Кипу стало интересно, что вызвало такую тишину.

Он завел джип и поехал по петляющей дороге, удаляясь от красных точек следящих глаз.

Голодных глаз…

13

Одномоторный самолет сделал несколько кругов над островом, плавно снизился и исчез за деревьями. Мур заметил это и, движимый любопытством, свернул на дорогу в джунгли. Пикап ехал то по открытым ровным участкам, то по черной чаще, куда не проникал солнечный свет. Дорога вышла на широкую поляну с узкой полоской утрамбованной земли – взлетной полосой – и крытым жестью ангаром, больше похожим на сарай. За взлетной полосой, у кромки еще более густых джунглей, стоял деревенский дом. Возле него стоял негр в рабочих штанах и глазел на явившуюся с неба штуку: такое на Кокине случалось не часто.