Джо Р. Лансдейл. Повести и рассказы. - Джо Р. Лансдейл

как они пытаются летать. Да, шлепнуть муху — одно дело. Но это… Я просто не врубаюсь, парень. И зная это, я не должен быть с ней. Но не так оно получается… Я тебе вот что скажу: иди-ка ты спать. А я выключу свет — и тоже на боковую.

Марвин залез под свое одеяло, поправил подушку под головой.

Когда он посмотрел в сторону старика, тот все еще сидел с включенным светом и картонной коробкой на коленях. Держал в руках фотографию и смотрел на нее так, словно это было тисненое приглашение на Второе Пришествие.

Когда Марвин начал отключаться, все, о чем он мог думать, были эти мухи на нитке.

На следующий день старик не стал будить его на утреннюю разминку, и когда Марвин наконец открыл глаза, почти наступил полдень. Старика нигде не было видно. Он встал и пошел к холодильнику попить молока. На дверце висела записка.

НЕ НАЕДАЙСЯ. Я ПРИНЕСУ БЛАГОДАРЕНИЕ.

Марвин не хотел проводить День благодарения с матерью и маляром, так что он вообще о нем не думал. С тех пор как мать выбросила его из головы, он выбросил из головы все праздники. Но сейчас, когда он подумал о них, то надеялся, что маляр подавится индюшачьей костью.

Он налил себе стакан молока и, сев в кресло, принялся неспешно его потягивать.

Вскоре появился старик с пакетом продуктов. Марвин встал и направился к нему.

— Извините. Я пропустил разминку.

— Ничего ты не пропустил. Это мать-его-в душу праздник! Даже кто-то, кому так необходима тренировка, как тебе, должен иметь какой-то отдых.

Старик принялся вытаскивать продукты из пакета. Индюшатина для ланча, нарезанный сыр, батон хорошего хлеба, который не ломают, а режут ножом. И еще банка клюквенного соуса.

— Это не то, что большая индейка для запекания, но, думаю, сойдет, — сказал старик.

Они сделали сэндвичи и сели на стулья, между которыми стоял маленький стол. На нем они разместили тарелки, старик вставил кассету в свой древний видеомагнитофон, и они стали смотреть кино. Черно-белое. Марвину обычно нравились цветные, и он был уверен, что этот фильм будет ему не по вкусу. Он назывался «Ночь и город». О рестлинге. И Марвину он пришелся по вкусу. Даже понравился. Он смотрел и ел свои сэндвичи. И незаметно поглядывал на старика, который жевал, вынув протезы. В тот момент он понял, что любит его так же сильно, как если бы это был его отец.

На следующий день они тренировались вовсю. Мартин окреп настолько, что уже стал серьезным соперником для старика, но все равно победить его Марвину не удавалось.

Утром того дня, когда намечался бой с Хесусом, Марвин проснулся и отправился в магазин. У него были кое-какие деньги, которые время от времени давал ему Икс-мен за участие в тренировках, и он купил кое-какие вещи и принес их домой. Он купил также бутылку мази для растирания и, едва вернувшись, как следует втер мазь в тело старика.

Когда с этим было покончено, старик растянулся на полу, на старом матрасе, и уснул с ходу, как котенок. Пока он спал, Марвин отнес остальное в ванную и сделал кое-какие приготовления. Затем смял пакет и выбросил его в мусор.

Потом сделал то, что велел ему сделать старик. Вынес из встроенного шкафа складные стулья, все двадцать пять, и поставил их у ринга. Один из них он поместил впереди других, у самой арены.

В четыре пятнадцать он негромко позвал старика, разбудив его.

Старик поднялся, принял душ и надел красные борцовские трико и майку со своей фотографией далеких дней молодости. С надписью: ИКС — МЕН.

Это был канун Рождества.

Около семи вечера начал собираться народ. С палочками, в инвалидных колясках, с ходунками, поддерживая друг друга, а пара человек шли без посторонней помощи. Они просачивались между рядами, а Марвин помогал каждому, рассаживая по стульям. Старик прикупил немного дешевого вина и пива и даже расщедрился на несколько коробок крекеров и подозрительного вида сырных шариков. Все это он расставил на длинном раскладном столе слева от зрительских стульев. Старики, в основном мужчины, набросились на угощение, как стервятники на свежий труп. Марвину приходилось помогать тем из них, кто был уже настолько стар и слаб, что не мог одновременно держать бумажную тарелку и идти.

Марвин не видел никого, кто, по его мнению, мог бы быть Хесусом и Фелиной. Если одна из четырех имевшихся в наличии женщин была Фелиной, она давно утратила даже следы сексапильности, а если любой из мужчин был Хесусом, Икс-мен отымел бы его, сложив как оригами. Но, конечно, ни один из них Хесусом не был.

Около восьми часов раздался сильный стук в дверь, и Марвин пошел, чтобы открыть ее, а открыв, узнал Хесуса. На нем был темный халат с красной отделкой, распахнутый на груди, и Марвин мог видеть борцовские трико и голый торс. Там, где на голове еще оставались волосы, они были седыми, как и густая копна волос на груди, сбитых, словно причудливое птичье гнездо. У него было то же обезьянье сложение, что и на фотографии. Бомба выглядел минимум на десять лет моложе, чем ему было, — двигался он легко и без усилий.

С ним вошла высокая женщина, и ее нетрудно было распознать даже по древним фотографиям. Ее волосы все еще были черными, хотя явно крашеными, и состарилась она приятно, черты лица остались твердыми, а скулы — столь же высоки, как в молодости. Марвин подумал, что, может, она делала пластические операции. Она выглядела как кинозвезда пятидесяти с небольшим лет, которая постоянно работает над своей внешностью. Глаза ее были как два бездонных колодца, и Марвин с трудом удержался на краю и не рухнул в них. На ней было длинное черное платье с черной же накидкой, изящно наброшенной на плечи. Меховая накидка на