Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина

Так, надо будет ночью, когда Татьяна уснет, приложиться пару раз лицом к двери, чтобы не упасть потом им же в грязь перед собственным потомком.

Игорь небрежно бросил, что это все пустяки — царапины, и добавил, мрачно хмурясь, что Дара пострадала намного больше.

Забыв о всякой деликатности, Татьяна принялась выспрашивать подробности, а у меня вдруг вырвалось:

— Если ты мужчина — найдешь способ привести свою женщину в чувство.

Минута молчания и две пары выпученных глаз, уставившихся на меня с разных сторон, только подчеркнули болезненный дискомфорт моего прикушенного языка.

— Не сомневайся, — торжественно объявил мне Игорь, как будто я ему переходное знамя только что вручил. — Я пошел.

— Мы скоро будем, — бросила ему вслед Татьяна дрогнувшим голосом.

Я верну себе переходное знамя, восстанавливая ее равновесие особо усердно.

Потом мы звонили всем подряд.

Мой подмастерье сказал нам, что Дара поправляется — так же, как и Макс — и что им обоим нужно время, и что он сам разрывается между работой, домом и всеми теми, кого нужно навестить — упомянув почему-то Марину.

После чего он бросил трубку.

Стас бросил трубку сразу, но все же успев рявкнуть в нее: «Сигнала ждать сказал!» — и добавив мне еще пару пунктов в список тем для предстоящего обсуждения.

Макс подтвердил нам слова моего подмастерья, но в словах его не слышалось привычного яда, растягивал он их без привычного ехидства — и, снова почувствовав себя не в своей тарелке, я сам прекратил разговор.

До тех пор, пока Макс не вернется в знакомую форму и не прекратит выбивать меня из колеи.

После этого в нашем списке контактов осталось всего одно имя.

Я лихорадочно искал повод поругаться с Татьяной.

Чтобы сразу же начать мириться с ней.

Чтобы она напрочь забыла о …

Эпилог 9

— А что это Тоша про Марину говорил? — одной короткой фразой перечеркнула она все мои добрые намерения.

А нельзя было, спрашивается, навстречу им пойти?

Вот пусть сама с ней и разговаривает.

А я у двери посижу.

Нет, лучше постою.

Держась — исключительно для устойчивости — за ее ручку.

— Объявилась, подруга дорогая? — качнуло дверь у меня в руках от визга из трубки. — И ты на их стороне? И ты тоже?

— Марина, что случилось? — судя по заиканию, Татьяну контузило.

Хранитель во мне шагнул к ней — его отбросило назад следующей волной.

— Меня заперли! — накрыла эта волна и меня — смесью восторга и недоверия. — Меня из собственного дома не выпускают! По приказу твоего божества ожившего!

А вот сейчас меня никакая волна не остановит.

Это какое такое Ваше божество, Татьяна Сергеевна?

— Во-первых, не моего, а твоего, — ответила Татьяна, как я надеялся, мне. — А во-вторых, если и так, то он прав. Я там была, Марина — людям там места не было.

— Ты там была?! — задохнулась та. — Ты была в сражении за землю, а меня — на галерку? Опять небожители чертовы за людей решают?

— Да пойми ты, дура набитая, — отрезала ей Татьяна, — что он о тебе беспокоится! Пойми ты, что я сейчас могу намного больше, чем могла раньше и чем можешь сейчас ты — и тем не менее, нас с моим ангелом тоже оттуда отправили, назад, наверх.

Я чуть не прослезился.

От укола сомнения — она разглядела, наконец, подругу или врезала ей за обмолвку про божество?

— А вас за что? — просто капало из слов Марины тяжелое недоверие.

— Не за что, — вздохнула Татьяна, — а чтобы у подготовленных бойцов под ногами не путались, чтобы им не пришлось нас защищать вместо того, чтобы своим делом заниматься. Вот, сидим и ждем, когда все закончится.

— Вы, что, опять назад вернуться не можете? — снова всплеснулся яростью голос Марины.

— Не знаю, не пробовали, — пожала плечами Татьяна. — Стас сказал, что даст знать, когда можно будет. Я ему верю — так же, как и моему ангелу. Так же, как Люку. И это как раз то, чему тебе научиться нужно — верить. Тем, кто о тебе заботится. Тем, кому ты не безразлична. Короче, Марина, успокойся и жди — скоро встретимся.

Вот умеет же Татьяна развеять сомнения какой-то парой слов!

Но только можно список самых доверенных одним мной ограничить?

Одно радует — не только меня в ссылку отправили.

Хотя равная с Мариной мера пресечения — где справедливость?

Она бы там, понятно, по инерции на всех ангелов бросаться стала.

Вовремя ее темное божество раскусило.

Но мы-то с Татьяной на нужной стороне фронта оказались!

Большей частью.

Пусть и недолго.

Если я правильно помню.

А нас в изгнание и забвение?

Ага, сейчас.

Изгнание предотвратить я не успел — слишком много там клювастых собралось, а у меня Татьяна за спиной.

Но возвращение наше пройдет под такие фанфары, что они у всех них целую вечность эхом в ушах грохотать будут.

Первой моей мыслью был Стас.

Два Стаса — чтобы двойного страха на всех нагнать.

Так же, как два наших сына внесли полный разброд и шатания в ряды тех зомби.

Татьяна, добрая душа, напомнила мне, что в его облике меня раскрыли почти мгновенно.

Так то когда было?

Первый же блин всегда комом!

И где это случилось — у Стаса в отряде?

Так его костоломы его нюхом чуют.

А нюх подделывать я не тренировался.

Вот недаром я над Татьяной столько трудился — не ограничилась пустым критиканством, а со встречным предложением выступила.

Гениальным.

По форме и сути.

Но не по реализации.

Легко ей в человека перевоплощаться — а меня мысль о божестве в робость вгоняла.

Отцы-архангелы, темные их побери, внушили трепет перед высшими силами.

Может, уже побрали?

Сколько можно возиться?

Накликал — позвонил Стас с приглашением на общую встречу на следующий день.

А вот обязательно было формулировать как приказ явиться точно в назначенный срок?

С намеком на последствия в случае опоздания.

Давление не является для творческих личностей мотивирующим фактором.

Особенно, чужое — как профессиональный психолог утверждаю.

Пришлось его срочно под свое собственное маскировать.

Не дай Всевышний, еды лишат.

Начало срабатывать, но медленно — я посмотрю, кто меня рядом с накрытым столом остановит …

В общем, задержались мы.

Но эффект произвели оглушительный.

На меня точно.

С трудом оторвав взгляд от стола, я отвел его — подальше от искушения, но не подумав — в сторону.

Где он упал на две совершенно идентичные Марины.

Одна из которых — я точно знал — была Татьяной.

И я снова — как во времена тренировок — с ужасом почувствовал, как мое преклонение перед ней плавно сползает на стоящий рядом оригинал.

Под ликующее одобрение натянутой на меня личины.

Нет!

Я отказываюсь от раздвоения личности!

Я отвергаю гарем!

Фу ты, вроде, докричался!

Судя по выдвинутой челюсти Стаса и отражению в ложке, это снова я.

Счастливое избавление нужно отметить.

Еда!

Сколько я этого ждал!

И этого.

И вон того тоже.

Можно и с горочкой — нечего жадничать!

Через некоторое время, отведав все представленные на столе кулинарные шедевры и отметив про себя достоинства и недостатки каждого — нужно будет Свете на последние указать — я отвалился на спинку своего стула, чтобы пояс джинсов так не давил, и поднял взор чуть выше стола.

Как же здорово видеть все эти лица, а не одних только Стаса с Максом!

А чего это они рядом сидят?

Как два надутых сыча на одном насесте.

И даже клювами не меряются.

Вот оно — торжество справедливости!

Нечего было Стасу меня подсиживать и с поля битвы сживать!

Разобралось ожившее божество, кто на том поле себя не жалел, а кто — после битвы крыльями расхлопался.

И кто теперь в ссылке на дальнем краю стола?

А вот нас с Татьяной прямо во главу его притянуло!

И сын наш не случайно на почетном месте, по мою левую руку, оказался.