Орден Ультрамаринов: Омнибус - Грэм Макнилл

— Мне сдается, что за личностями Уриила Вентриса и Пазания Лисана кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд. А вам?

К его удивлению, первым слово взял Шейво Тогандис.

— Они все-таки Адептус Астартес, мой господин, — произнес толстяк. — Что может в них быть подозрительного?

— Это я у тебя, Шейво, и спрашиваю, — сказал Барбаден. — И мне вовсе не нравится, когда мои собственные вопросы задают мне же, только сформулировав иначе.

— Прошу прощения, губернатор, — пробормотал Тогандис, определенно раскаиваясь в своей поспешности.

Барбаден же принялся неторопливо прохаживаться рядом со своими подчиненными, четко проговаривая каждое слово так, чтобы места недопониманию просто не осталось. Годы, проведенные им в войсках снабжения, до того как он возглавил Ачаманских Фалькат, приучили его выражаться как можно более доходчиво.

— Итак, капитан Вентрис утверждает, что прибыл с планеты, отдавшейся во власть Губительных Сил. Скажите, кардинал, не будет ли с моей стороны излишней предосторожностью украсить выделенные ему помещения священными цитатами, знаками и тому подобным? Сдается мне, что должна существовать какая-нибудь литания, способная развеять мои сомнения в их чистоте.

— Ах да, конечно, я уверен, что кое-какие молитвы способны помочь разрешить этот вопрос, — сказал Тогандис. — Быть может, «Поучения Себастиана Тора» или же «Благодарения и благословения»…

— Избавь меня от подробностей, — отрезал Барбаден. — Просто найди нужные строки и проследи, чтобы все было сделано как надо. Если они притащили с собой скверну, я не должен допустить, чтобы она вырвалась в мой мир.

Закончив с Тогандисом, Барбаден перенацелил взгляд на Дарона Нисато, верного и непоколебимого Нисато. Губернатор не мог не ощущать, что инфорсер не испытывает к нему теплых чувств, но смирился с этим как с неизбежным, поскольку Дарон отменно справлялся со своей работой и отдавал ей всю душу.

Именно это и стало причиной, по которой нынешний глава службы правопорядка покинул ряды «Клекочущих орлов».

Заставив себя отбросить посторонние мысли, губернатор спросил:

— А что скажешь ты, Дарон? Как тебе этот капитан Вентрис?

— Не думаю, что он лжет. — Нисато выпрямил спину чуточку сильнее, чем обычно.

— Неужели? — произнес Барбаден. — Боюсь, тогда нынче тебя подводит чутье.

Нисато покачал головой:

— Сомневаюсь, господин. Но, хотя я и не думаю, что Вентрис лжет, определенно многое из произошедшего с ними он не рассказал. Он весьма смутно описал свое прибытие на Салинас, как и тот мир, откуда они явились, а когда кто-то начинает так юлить, это заставляет заподозрить, что он прекрасно осознаёт — узнав подробности, мы, скорее всего, захотим их прикончить прямо на месте.

— Стало быть, ты предлагаешь надавить на них и заставить признаться во всем?

— А вот это уже зависит от того, собираетесь ли вы устраивать шумиху.

— Нет, — заверил Барбаден, — вот уж чего-чего, Дарон, а шумихи мне бы хотелось избежать. Ладно, разберись пока с утренним нападением, арестуй кого-нибудь. Короче говоря, потряси дерево и проверь, какие плоды с него упадут. Мне бы хотелось уже к вечеру увидеть парочку голов, нанизанных на пики. И плевать, чьи они будут, понял?

Нисато кивнул и отвернулся. Уже уходя, главный инфорсер что-то шепнул Шейво Тогандису, но Барбаден не смог разобрать ни слова. Губернатор улыбнулся. Бедный старый Нисато вечно пытается связать воедино разорванные концы, но все никак не может понять, что это не всегда возможно, что некоторые нити просто не желают связываться.

Когда инфорсер вышел, Барбаден повернулся к Мезире Бардгил, отметив про себя ее измученный вид и затравленное выражение в глазах. Какая досада. Могла бы уж хотя бы попытаться привести себя в порядок, прежде чем являться во дворец.

Барбаден не раз видел то же несчастное выражение побитой собаки на лицах многих астропатов и теперь гадал, не является ли оно визитной карточкой всех легальных псайкеров Империума. Впрочем, он тут же отбросил эти мысли как не несущие практической пользы.

— А что скажет госпожа Бардгил? — спросил он. — Прольет ли она побольше света на все сказанное сегодня?

Мезира покачала головой, упорно продолжая сверлить взглядом пол у себя под ногами. Барбаден протянул руку и взял женщину за подбородок, заставляя посмотреть прямо себе в глаза.

— Мезира, когда я задаю вопрос, то ожидаю услышать ответ, — сказал губернатор. — Поверь, будет очень обидно, если выяснится, что твой ментальный дар позволил толике варпа свить гнездышко в твоей прелестной головке, и Дарону придется продырявить ее из болтера.

Глаза псайкера наполнились слезами, и Барбаден скривил в губы в гримасе отвращения. Слезы всегда выводили его из себя, особенно женские, поэтому он наклонился к Бардгил поближе и что-то тихонько прошептал ей на ухо.

А затем отвесил тяжелую пощечину.

— Начинай говорить, Мезира, — сказал Барбаден. — Мне казалось, тебе должно было хватить ума еще после этих твоих утренних истерик понять, насколько они меня раздражают и что в своем присутствии устраивать подобный театр я не позволю.

— Да, губернатор, — ответила Бардгил. — Извините, губернатор.

— Вот и славно, — произнес Барбаден, вытирая слезы с ее впалых щек. — А теперь, когда ты успокоилась, могу я услышать что-нибудь важное? И прошу, избавь меня от гипербол, какими столь активно сыпала в прошлый раз.

Мезира Бардгил с видимым трудом заставила себя успокоиться, потом потерла глаза и глубоко вздохнула.

— Это… это довольно сложно описать, — сказала она.

— Прошу, постарайся, — произнес губернатор таким тоном, что становилось очевидно — это вовсе не просьба.

— Инфорсер Нисато прав, — сообщила Мезира. — Капитан Вентрис не врет, но и не рассказывает всей правды. Он сам верит своим словам, это я могу утверждать с уверенностью, и за ними я не ощутила никакой скверны, но на чем бы он и его друг ни прибыли…

— Можешь об этом что-нибудь рассказать? — спросил Барбаден.

— Не совсем уверена, что именно оно собой представляет, но оно могущественное, очень могущественное, — сказала Мезира. — Вначале разорвало пространство, чтобы прибыть на нашу планету, а затем сбежало, проделав дыру в эмпиреях, и выпустило тем самым в мир огромное количество энергии.

— И что это означает? В практическом смысле?

— Не знаю, — ответила псайкер, буквально сжимаясь оттого, что оказалась вынужденной сказать именно эти слова. — Но мне кажется, что они неспроста появились именно на Зоне… в Хатуриане.

— Объясни?

Мезира обвела взглядом стоящих вокруг людей, словно надеялась найти в их лицах поддержку, не найдя, затараторила, и Барбаден по ее глазам понял, что псайкер вновь готова сорваться.

— Мы все прекрасно знаем, что случилось в Хатуриане, что мы натворили… вещи такого размаха… они не забываются никогда — ни в нашем мире, ни в каком другом. Когда человек умирает, — продолжала она, — его… за отсутствием иного термина, скажем, душа улетает в варп и в большинстве случаев разрушается в водовороте его энергий. Но иногда души покойников накапливают в себе такую ярость, страх, гнев или еще какую-либо сильную эмоцию, что сохраняют сознание даже в варпе, и это напрямую связано с нашим случаем.

— Каким еще случаем?

— То, как они умерли, — пояснила Мезира. — Что бы ни доставило сюда капитана Вентриса, оно было ужасным, чем-то, питающимся смертью и насилием. Хатуриан стал для него чем-то вроде магнита.

— Но ты же только что говорила, будто эта штуковина, на которой прилетел Вентрис, сбежала?

Мезира кивнула:

— Да, оно не стало здесь задерживаться, но его мощь настолько велика, что стены, отделяющие нас от варпа, серьезно истончились… а они и до того были слишком тонки.

— Нонсенс и абсурд, — вскипел Шейво Тогандис. — Это набожный мир, Мезира. Да, у нас есть определенные неурядицы, но мы со всем подобающим благочестием относимся к подавлению всяких там псайкерских штучек.

Барбаден усмехнулся, услышав это недосказанное обвинение.

— Наша вера сдерживает варп, — заявил кардинал. — Так всегда было и так пребудет вовек.

— Ты правда так думаешь, Шейво?! — закричала Мезира. — Тогда ты просто болван. Неужели не замечал, насколько все неспокойно в этой солнечной системе? Как по-твоему, почему нам вообще пришлось сюда лететь? Варп всегда просачивался в ночные кошмары всех местных обитателей, вносил тревогу и страх в их сны, наполняя их видениями смерти и войны! А теперь то же самое происходит и с нами.

Мезира царапала руки, словно пытаясь содрать с них кожу или же очиститься от некой невидимой грязи. По щекам женщины вновь покатились слезы, и Барбаден увидел в ее глазах отпечаток безумия.