Трое из Леса. Вторая трилогия - Юрий Никитин

ко мне в Вантит. Я объясню отцу все, он поймет и простит. У меня строгий, но справедливый отец. Он тебя полюбит. Если ты решишься…

В его глазах была безумная надежда, лицо побледнело. Фрига протянула к нему руки:

– О, Сиг!.. Я так ждала, что ты предложишь мне это!.. Если ты решишься, я готова хоть сейчас.

Он сказал торопливо, словно бросаясь головой в пропасть, отрезая путь к отступлению:

– Тогда с наступлением ночи. Я подберу коней, ты ведь умеешь верхом?.. В полночь встретимся, я договорюсь со стражами ворот…

– Милый, я не умею верхом.

– Хорошо, я достану повозку.

– Да, но на воротах – люди Рагнара!

Он сказал успокаивающе:

– Фрига, там один старший офицер, он мой должник. Там даже два моих должника, один никак не отдаст мне две золотых монеты, а второй проиграл своего коня… Я им прощу долг, а они нас выпустят незаметно.

Мрак отступил и тихонько побежал в сторону выхода на поверхность. Чем-то смешны и близки эти несчастные и в то же время счастливые, ибо хоть против них и весь белый свет, как им кажется, но что им белый свет, когда они двое заодно?

Солнце еще не опустилось даже за крепостную стену, а закат пылал на полнеба – багровый, налитой горячей кровью, пышущий вечерним жаром. Мрак, пригибаясь, выбрался из подземного хода, задвинул камни и выскользнул незамеченным на тихую улочку. Легкий ветерок освежал кожу, он снова будет привлекать внимание могучим обнаженным торсом варвара, и никто не увидит сходства с властелином. Да к тому же волосы растрепал пострашнее, смотрит исподлобья, щас начнут шарахаться…

Ветер доносил из-за высоких заборов шелест молоденьких девчачьих березок, смешливых и хитрых, украдкой приподнимающих зеленые ветви с нежнейшими листочками, чтобы он посмотрел на их белые чистые тела с множеством веселых темных веснушек. Ветерок принес и далекие голоса иволог, скворцов, галок, что гоняются друг за другом по кругу, то ли дерутся, то ли упражняются в учебном бою под бдящим взором пернатого Щербатого.

Базар уже затихал, народ расходился, и Мрак довольно быстро сторговал довольно крепкого коня. Барышник был счастлив позднему покупателю, конь покорно дал влезть на себя грузному седоку, вздохнул и пошел неторопливой рысью. Когда миновали городские врата, Мрак заставил перейти на лихой галоп.

Вскоре чуткие уши уловили негромкий мощный рокот далеких волн, но еще раньше ноздри поймали бодрящий аромат соленой воды. Он знал, что скоро привыкнет к этому аромату и перестанет его замечать, зато бодрящим покажется запах луговых трав или даже прокаленный воздух нагретых солнцем скал, но сейчас с удовольствием ловил ароматы морских водорослей, просмоленного дерева, диковинных пряностей и всего того непривычного, чудесного, что приносят с собой корабли из дальних неведомых стран.

Показался лес мачт. Открылась бухта, кораблей в ней десятка два, пять из них вплотную к длинному пирсу. Видны крохотные фигурки, что с мешками бегут по мостикам с корабля к длинным сараям и обратно.

В ароматы моря добавились запахи дыма, смолокурен, жареного мяса и рыбы. Дорога резко пошла вниз. Конь осторожничал, Мрак нетерпеливо ткнул каблуками, дома понеслись навстречу вскачь.

Первыми пошли смолокурни и плотницкие, всем кораблям после долгого плавания нужно что-нибудь заново просмолить да отремонтировать, дальше – оружейные, булочные, мясные лавки, таверны, столько нет во всем городе, начали попадаться полураздетые женщины, уже пьяные, что предлагают себя всем встречным. Встретились прокаленные южным солнцем и морским ветром моряки, хорошо одетые купцы, к которым боязно подойти, потому что сразу видно, что это за купцы, здесь же попадались и беглые солдаты, слепой их не отличит от остальной рвани, а также всевозможные контрабандисты, воры, игроки, вся пена и вся грязь, которую Барбус уничтожить не может и даже не пытается, а только держит ее вдали от своих чистых, словно вымытых стен.

По причалу навстречу шел усиленный патруль: четверо стражей с офицером впереди. Стражи не из новичков, видно, сюда слабаков лучше не посылать вовсе, закаленные ветераны, крупные и крепко сбитые, лица в шрамах, глаза цепко высматривают, кому дать в морду.

Едва он показался на пирсе, ему замахали руками всевозможные торговцы, которые не стали тратиться на пошлину ради посещения городского базара, закричали, расхваливая свой товар: чернокожих рабынь, благовония, черное пахнущее дерево, корешки для колдунов, жемчуг, оружие, попугаев, дивной расцветки ящериц и множество заморских диковинок, на которые можно любоваться с утра до вечера.

Мрак ехал с надменным видом, не поворачивая головы и ни к чему не проявляя интереса. Даже глазом не повел, ибо тут же бросятся, начнут хватать за стремена, буквально стянут с седла и обязательно всучат какую-нибудь гадость, к тому же обязательно обнаружишь себя с вывернутыми карманами.

Домишки и склады тянулись до самой горы Карадар, что отвесной стеной поднимается к небу. По мере удаления от моря дома превращаются в халупки, здесь немилосердно воняет отбросами, бродят тощие злые собаки с поджатыми хвостами, не раз видел пьяных в лужах, которых принимал сперва за трупы, на куче мусора лежала вдрызг пьяная женщина, совершенно голая, уже немолодая, со вздутым животом и свесившимися набок жидкими грудями.

Он заметил нечто вроде постоялого двора, въехал во двор, набросил повод на крюк в столбе коновязи. В дверях пришлось пригнуться, на пороге постоял, давая глазам привыкнуть к дыму и чаду. Всего два стола, широкие дубовые лавки, воздух липкий и смрадный, со стороны кухни валят запахи жареной рыбы.

Появился хозяин, Мрак протянул ему серебряную монету.

– Одну комнату, – сказал он, – на ночь. Чистую. Понял? И еще… я оставил вон там коня. Накормить, напоить, понял?.. Я отлучусь здесь в одно место…

Последние слова он сказал медленно и значительно, чтобы хозяин понял, куда он идет, и проникся. Хозяин вздрогнул, сказал торопливо:

– Будет сделано. Чистую комнату, коню – отборный овес… Обедать будете?

– На обратном пути, – отрубил Мрак. – Сперва – дела…

Он ушел пешком, на спине чувствовал взгляд хозяина. Если кого и заинтересует одинокий всадник, то знакомство с ним отложат до ночи, раз уж он заплатил уже за ночь вперед…

Он шел ровным шагом, не оглядывался, но чувствовал обволакивающие липкие взгляды. На него смотрели исподлобья пьяные солдаты, растрепанные девки, из окон выглядывали странные люди с бледными, словно осыпанными мукой лицами. Ни разу не встретил ребенка, не услышал детские голоса, даже подростков нет, а только те, кто затонул, чьи обломки выбросило на жизненный берег здесь, среди подобных гниющих отбросов.

Вход в пещеру он заметил издали. Возле нее четверо играют, конечно же, в кости. Еще двое