Тени сумерек - Берен Белгарион

Третья — темный шелк волос, бездонная синева глаз, безупречный овал лица, белое платье с алым пятном под грудью…

Четвертая — пепельные волосы, иней на ресницах, навсегда вмерзшее в глаза страдание, и кажется — даже ткань платья застыла коробом, ломается от движений…

Пятая — серебро кос, темные глаза, длинные ресницы и маленькие пяльца в руках…

Шестая — королевская осанка, широкие плечи, мудрость и печаль в глазах… Берен мимоходом огорчился, что не увидит здесь ушедших предков — а каково ему видеть приходящими сюда своих потомков: одного за другим, одного за другим?

Седьмая тень… Знакомое лицо, глаза, которые при жизни были полны пламени, сейчас погасли. Разлука, которая продлится до конца времен, положила между бровей резкую складку. На руке — плетеный браслет, подаренный смертной женщиной.

Восьмая тень. Почерневший от копоти и запекшейся крови, рассеченный во многих местах доспех, и волосы такие же, как у братьев, — рассыпались по темному металлу и навсегда прилипли к напряженному лбу. Глаза — суровые, стальные, по которым он и получил свое имя и свою судьбу — теперь опустошены и блуждают, точно в поисках потерянного сокровища…

Девятая тень. Охотничья одежда, волосы стянуты на затылке серебряной тесьмой, насмешка в глазах…

Нэндил?

Оглядевшись, Берен увидел и остальных десятерых… И Финрод увидел их — тоже…

Он был в вашей власти, и вы пощадили его. Почему?

Это была не моя судьба… Я не должен был убивать его, я должен был — и хотел — принести надежду. Для всех…

И даже для него?

И даже для него. Прости, Нолофинвэ. Прости, Феанаро. Прости, Король — у меня не получилось…

Другая тень выступила вперед:

Почему ты просишь о том, в чем было отказано мне?

Потому что могу просить…

Грозный, слишком яркий для этого места блеск глаз высокого огненного нолдо:

Я должен ненавидеть вас — но не могу. Вы покусились на мои Камни — но вы вырвали один из рук Моргота. Не знаю, хорошую или плохую сослужу я вам службу — мое слово скорее помеха, но все же… Намо, Великий — я прошу за них! Здесь или где-то еще — пусть они будут вместе.

Я слышал тебя, Феанаро.

Скорбные, благородные черты Нолофинвэ на миг трогает улыбка.

И все-таки он был повержен. Дважды позор: повержен девой и пощажен своим смертельным врагом! Эта рана будет саднить больнее, чем нанесенные мной. Я прошу за них, Высокий! Во имя наших любимых, тоскующих в разлуке — исполни просьбу дочери Тингола.

Ты понимаешь, о чем просишь?

Я прошу дать надежду всем, кто ждет нашего возвращения.

А ты знаешь, кто в силах дать такую надежду?

Но ведь вы — звено между Ним и этим миром!

Я слышал твою просьбу, Инголдо-Финвэ…

Печальный взгляд Мириэль.

Я ошибалась. Но теперь я хочу избрать жизнь. Я прошу за них, Судья.

Твои слова услышаны, Мириэль Сериндэ… Но Силы хотят услышать, что скажешь ты, Инголдо Финарато Атандил. Ты, принявший в их деяниях не последнюю часть…

Мучительно молчание мыслей Финрода.

Просить за них — все равно что просить за себя. Я не могу. Прости, Высокий. Пусть будет так, как решит Он, к кому мы все взываем. Пусть исполнится Его воля.

Твои слова услышаны, Инголдо Финарато.

Мысль Нэндила звучит бронзово и ясно, как голос — при жизни.

А я не такой гордый, как мой король. Мне будет приятно знать, что мы умерли не зря. Мы просим за них!

Тысячи, — ужаснулся Берен, услышав хор:

Мы просим за них!

Тэлери, зарубленные в Альквалондэ, и нолдор, застреленные там же, погибшие в волнах, поднятых скорбью Уинен, синдар и авари, убитые в схватках с орками Моргота, замученные в подземельях Утумно, нандор из народа Денэтора, истребленные в дни сумерек Средиземья, опять нолдор — замерзшие и ушедшие под лед в Хэлкараксэ, павшие в битвах, сгоревшие на Ард-Гален, насмерть забитые орками-надсмотрщиками, умершие своей волей, не вынеся издевательств и мучений… Тысячи и тысячи — как один:

Мы просим за них!

Слушайте! — медным огромным гонгом.

Тени умолкают, и невыносима тишина…

Инголдо Артафинде. Ты чист и незапятнан, вся твоя вина смыта твоей кровью. Чертоги Мандоса не удержат тебя более — ты будешь первым из тех, кто вернется в Валинор из Чертогов, в жизнь из смерти.

Лютиэн Тинувиэль, ты пришла с просьбой, и выбирать тебе. Ты можешь сейчас покинуть Чертоги Мандоса и воплотиться в Валиноре. Скорбь и печали оставят тебя, душевные раны заживут, и о страдании ты забудешь.

Да, Лютиэн. Соглашайся. Ты — достойна…

А ты?

Солнечный ветер, безбрежный океан пространства — и Дом…

Берен — Смертный, и никто не в силах лишить его Дара. Но если ты захочешь — мы вернем вас обоих в Эндорэ, где вы проживете срок, положенный Смертным, а по окончании его — оба ступите на Путь Людей. Для родных и близких, для всей Арды ты умрешь навсегда и не воплотишься здесь более.

Серебряным колокольцем в повисшей душной тиши:

Я выбираю — это!

Эпилог

Все было уже решено, но еще ничего не сказано. Перед тем, как войти в высокий Серебряный Зал, Келебронд, Диор поправил на груди ожерелье.

Больше никаких украшений не было — только это ожерелье и кольцо Фелагунда. Даже вышивка не украшала простые светло-серые одежды. Больше ничего не было нужно — так сиял Камень. Иногда казалось — он мог бы спокойно выйти облаченным только в это сияние — и никто ничего бы не заметил.

Он улыбнулся этой мысли. Очень человеческая мысль, мысль Смертного по крови и кости. Отцу бы она понравилась — как шутка. Ее и нельзя принимать иначе.

— Сними, не дразни их, — попросила Нимлот, когда они собирались к выходу.

— Ни за что, — он провел рукой по плоским звеньям ожерелья — диковинные химеры, звери, гады и птицы, сплетенные телами драконов, обнимали и держали Сильмарилл, слезу погибших Дерев Света. Потом он обнял Нимлот за пояс и подмигнул ее отражению в большом зеркале. Сначала он хотел, чтобы Наугламир носила его жена, но та наотрез отказалась. Она побаивалась Сильмарилла и всего, что было с ним связано. «Это для нолдор или для смертных», — говорила она. «Но ты же вышла за меня, Смертного, замуж!» — пытался с ней спорить Диор. — «Да, но сама не стала Смертной. Носи его ты, в тебе есть и красота матери, и сила отца» — «А я-то, сирый, надеялся, что ты меня полюбила за мою неизмеримую мудрость!». Ему удавалось рассмешить ее, но никогда не удавалось уговорить ее оттенить красотой Наугламира красу ее светло-русых волос и нежно-синих глаз.

…К тронному залу вели несколько ступенчатых переходов и залов, разделенных дверями — подземелья Менегрота, проточенные в камне водой, не знали строгого порядка и причудливо изгибались во всех направлениях.