Противостояние - Стивен Кинг

Я неправильно использовал…

Отвратительная мысль, и Флэгг не позволил разуму закончить ее. Бросил стакан через низкий парапет веранды и наблюдал, как он поблескивает на солнце, переворачиваясь, а потом летит вниз. Злая мысль, мысль вечно всем недовольного ребенка мелькнула в голове: Надеюсь, он стукнет кого-нибудь по голове.

Далеко внизу стакан упал на автомобильную стоянку и разбился… так далеко, что темный человек этого не услышал.

В Индиан-Спрингсе других бомб не нашли. Всю базу перевернули вверх дном. Вероятно, Мусорник заминировал первое, что попалось под руку: вертолеты в девятом ангаре и автозаправщики в соседнем гараже.

Флэгг подтвердил свой приказ о немедленном уничтожении Мусорного Бака, если он где-то объявится. Теперь его в определенной степени нервировала мысль о Мусорнике, который бродил по территории, ранее принадлежавшей государству, где хранилось всякое.

Нервировала.

Да. Столь радостная сердцу уверенность, что все хорошо, продолжала таять. И когда это началось? Он сказать не мог, во всяком случае, точно. Только знал, что дела идут не так, как хотелось бы. И Ллойд это знал. Он это видел по тому, как Ллойд на него смотрел. Может, не самая плохая идея, если с Ллойдом до наступления зимы произойдет несчастный случай. Он слишком уж сдружился со многими людьми в дворцовой гвардии, с такими, как Уитни Хоргэн или Кен Демотт. Даже с Берлсоном, который проболтался про красный список. Флэгг лениво подумал, что за это неплохо бы содрать с Пола Берлсона кожу живьем.

Но если бы Ллойд знал о красном списке, не пришлось бы…

– Заткнись! – пробормотал он. – Просто… заткнись!

Однако мысль не желала уходить. Почему он не дал Ллойду список высшего эшелона Свободной зоны? Он не знал, не мог вспомнить. Вроде бы на тот момент имелась веская причина, но чем больше он прилагал усилий, чтобы вспомнить ее, тем легче она от него ускользала. Может, речь шла о глупом решении не класть слишком много яиц в одну корзину… стремлении не делиться слишком многими секретами с одним человеком, пусть и с таким глупым и верным, как Ллойд Хенрид?

На его лице отразилось недоумение. Может, он все время принимал такие идиотские решения?

– И насколько верен Ллойд? – пробормотал он. – Это выражение его глаз…

К черту, лучше отбросить все эти мысли и полевитировать. Вот что всегда поднимало ему настроение. Позволяло почувствовать себя сильнее, спокойнее, да и в голове прояснялось. Он вскинул глаза к небу над пустыней.

(Я есть, я есть, я есть, я…)

Стоптанные каблуки его сапог оторвались от пола открытой террасы, зависли над ним, поднялись еще на дюйм. Потом на два. Умиротворенность вошла в него, и внезапно он понял, что сумеет найти ответы на все вопросы. Все становилось куда яснее. Сначала он должен…

– Они идут за тобой, знаешь ли.

При звуке этого мягкого, бесстрастного голоса он грохнулся вниз. Ударная волна поднялась по ногам и позвоночнику к нижней челюсти. Зубы клацнули. Он развернулся, как кот. Но его широкая улыбка увяла, когда он увидел Надин. Она вышла на веранду в белой ночной рубашке, ветер трепал прозрачный материал, прижимая к телу. Волосы, такие же белые, как рубашка, развевались вокруг лица. Она напоминала бледную, тронувшуюся умом сивиллу, и, несмотря на все свое могущество, Флэгг испугался. Она шагнула к нему. Босая.

– Они идут. Стью Редман, Глен Бейтман, Ральф Брентнер и Ларри Андервуд. Они идут – и они убьют тебя, как крадущую кур ласку.

– Они в Боулдере, – возразил он. – Прячутся под кроватями и скорбят по умершей старухе-негритянке.

– Нет, – все так же бесстрастно возразила Надин. – Они почти добрались до Юты. Скоро будут здесь. И они покончат с тобой, как с болезнью.

– Заткнись. Иди вниз.

– Я пойду вниз. – Но она шла к нему и теперь улыбалась: улыбка эта наполняла его ужасом. Яростный румянец сползал с его щек, а с ним таяла эта странная, жаркая жизненная сила. На мгновение он стал старым и немощным. – Я пойду вниз… вместе с тобой.

– Убирайся.

– Мы сойдем вниз, – пропела она улыбаясь… И это было ужасно. – Вниз, вни-и-и-из…

– Они в Боулдере!

– Они почти здесь.

– Иди вниз!

– Все, что ты сделал, рушится, и чему удивляться? Период полураспада зла всегда относительно невелик. Люди шепчутся о тебе. Они говорят, что ты упустил Тома Каллена, умственно отсталого, но достаточно умного, чтобы перехитрить Рэндалла Флэгга. – Слова все быстрее срывались с губ, растянутых в насмешливой улыбке. – Они говорят, что твой спец по оружию рехнулся, а ты не знал, что это произойдет. Они боятся, что находки, которые он привезет из пустыни в следующий раз, будут направлены против них, а не против людей с востока. И они уходят. Ты это знаешь?

– Ты лжешь, – прошептал Флэгг. Его лицо стало мертвенно-бледным, глаза выпучились. – Они не посмеют. А если бы посмели, я бы знал.

Ее глаза невидяще смотрели поверх его плеча на восток.

– Я их вижу, – прошептала она. – Они покидают свои посты глубокой ночью, и твой Глаз их не видит. Они покидают свои посты и разбегаются. В рабочей команде уходят двадцать человек, а возвращаются восемнадцать. Пограничники дезертируют. Они боятся, что баланс сил меняется. Они уходят от тебя, уходят от тебя, а те, кто остается, не шевельнут и пальцем, когда люди с Востока придут, чтобы покончить с тобой раз и навсегда…

Что-то лопнуло. Что бы там ни было у него внутри, оно лопнуло.

– ТЫ ЛЖЕШЬ! – заорал он ей в лицо. Его руки упали ей на плечи, сломав ключицы, как карандаши. Он поднял Надин над головой к выцветшему синему небу и, поворачиваясь на каблуках, швырнул ее вверх за пределы террасы, как недавно – стакан. Увидел широкую улыбку облегчения и триумфа на ее лице, внезапное здравомыслие в глазах и понял: она спровоцировала его, каким-то образом осознав, что только он может ее освободить…

И она носила под сердцем моего ребенка.

Он перегнулся через низкий парапет, чуть не потеряв равновесие, пытаясь исправить содеянное. Ее ночная рубашка развевалась. Его рука схватилась за тонкую материю, и он почувствовал, как она рвется. В руке остался только клок, такой прозрачный, что он видел сквозь него свои пальцы, эфемерный, как сны в момент пробуждения.

А потом она полетела вниз, нацелившись в землю пальцами ног, ее ночная рубашка поднялась к шее, окутала голову. Она не кричала.

Надин падала молча, как ракета с заглохшим двигателем.

Когда Флэгг услышал глухой удар, он вскинул голову к небу и завыл.