Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне - Федор Раззаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующее утро Высоцкий должен был улететь к Вадиму Туманову, чтобы предпринять еще одну попытку «соскочить». Когда Туманов узнал об этом, он с радостью согласился помочь другу. На вертолете в глухую тайгу, на берег реки, забросили дом, приготовили пищу. На крайний случай заготовили ящик шампанского. Короче, все было на «мази», и дело было за малым — Высоцкому надо было прилететь. Но он сорвался. Ночью перед отлетом стал требовать у друзей наркотики, а когда те отказались, отправился за ними сам. Вернулся уже с пустой ампулой. А утром устроил в доме новый скандал, требуя очередную дозу. Вел себя безобразно: швырял книги, перевернул вещи вверх дном в поисках наркотика. И лететь к Туманову отказался. 7 июля будет предпринята вторая попытка улететь к нему, но и она не состоится — Высоцкий специально опоздает на самолет.
8–9 июля он вроде бы пришел в норму: не пил, наркотики не требовал. Как вдруг 10 июля в Театре на Таганке умирает актер Олег Колокольников, с которым Высоцкий когда-то дружил, даже снимался в одном телефильме — «Комната» (в середине 60-х). И Высоцкий вновь «развязывает». Как вспоминает О. Афанасьева: «Володе важен был повод „развязать“. Нужна была какая-то определенная причина. Ведь в последние годы они с Колокольниковым практически не виделись… И снова — и шампанское, и водка… С этого времени наркотиков уже не было…»
Задумаемся над тем, что даже смерть коллеги не смогла остановить Высоцкого от алкогольного безумия. Почему? Видимо, тут свою роль сыграла степень запущенности его болезни («точка невозврата» была уже давно пройдена) и четкое осознание этого факта самим Высоцким. Как и любой нормальный человек, он боялся смерти, но именно этот страх, судя по всему, и подстегивал его наращивать алкогольно-наркотический марафон — чтобы не думать о смерти, а только пить и колоться, пить и колоться…
11 июля В. Золотухин оставляет в своем дневнике следующие строчки: «…Высоцкий мечется в горячке, 24 часа в сутки орет диким голосом, за квартал слыхать. Так страшно, говорят очевидцы, не было еще у него. Врачи отказываются брать, а если брать — в психиатрическую; переругались между собой…»
В субботу, 12 июля, в краткий период своего просветления, Высоцкий везет Оксану в ювелирный магазан «Самоцветы», что на Арбате, где они покупают обручальные кольца. Вот как об этом вспоминает администратор магазина Э. Костинецкая:
«Накануне прихода Высоцкий позвонил мне: „Элеонора Васильевна, я могу завтра прийти?“ Интересно, что он решил явиться в субботу, когда директор и его зам были выходными. А ведь с нашим заместителем, Ольгой Борисовной, он был в дружеских отношениях. Из этого я заключила, что он хотел как можно меньше привлечь внимания к своему визиту.
Пришел Высоцкий в сопровождении молоденькой девочки лет 18–19. Помню, она была одета в розовый костюм. И, глядя на нее, я тогда почувствовала жгучую ревность! Не женскую, нет. Просто для меня Высоцкий был этаким драгоценным камнем, к которому не надо было прикасаться. Выглядел он не очень… Я еще его спросила: «Володя, у вас, наверное, был вчера веселый вечер. Не желаете ли рюмочку коньячку?» Но его спутница твердо сказала, что, если он выпьет, она с ним никуда не поедет. Тогда я принесла бутылку минералки, которую Высоцкий и выпил. После чего сказал: «Мне нужно купить обручальные кольца для одного приятеля и его невесты». Я поинтересовалась размерами. «Точно не знаю, — сказал Владимир Семенович. — Но примерно как на меня и вот на нее…»
Я промолчала, лишь многозначительно посмотрела на него и позвонила в секцию, попросив принести лотки с обручальными кольцами. По моему совету он выбрал обычные тоненькие колечки, без всяких наворотов. После чего пригласил меня на концерт: «Я вам позже сообщу, где он состоится, — сказал Володя. — Но обещаю, что это будет лучшее выступление в моей жизни!» Однако меньше чем через две недели его не стало…»
Вечером того же дня Высоцкий играет в «Преступлении и наказании». Он не хотел выходить на сцену, за несколько дней до спектакля был у Любимова, но тот уговорил под предлогом того, что на спектакль придет японская делегация. Отыграл спектакль Высоцкий только благодаря наркотикам, которые привез ему кто-то из друзей из Склифа. То же самое произошло и на следующий день, когда Высоцкий играл 217-го «Гамлета». В дневнике Аллы Демидовой читаем:
«13 июля 1980 года. В 217-й раз играем «Гамлета». Очень душно. И мы уже на излете сил — конец сезона, недавно прошли напряженные и ответственные для нас гастроли в Польше. Там тоже играли «Гамлета». Володя плохо себя чувствует: выбегает со сцены, глотает лекарства… За кулисами дежурит врач «Скорой помощи». Во время спектакля Володя часто забывает слова. В нашей сцене после реплики: «Вам надо исповедаться», — тихо спрашивает меня: «Как дальше, забыл…»
В антракте поговорили… о плохом самочувствии и о том, что слава богу — можно скоро отдохнуть. Володя был в мягком добром состоянии, редком в последнее время…»
С 14 июля возобновились концертные выступления Высоцкого — первый концерт был дан в НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Габричевского (сумма гонорара — 400 рублей). На концерт Высоцкого вез организатор представления — Александр Аллилуев. Он вспоминает:
«Высоцкий стремительно выкатился из подъезда своего дома, отделился от компании и подошел к машине. Приветливый, внимательный, никакой напыщенности, очень простой, но с огромным чувством достоинства.
Несмотря на мои протесты, что сзади нет места (там лежал разный автомобильный хлам), он впорхнул в машину, уселся — ноги выше головы, почти у меня на спине: «Нормально, — говорит, — хорошо. Мне очень удобно». Спросил, кто его будет слушать. Я ответил, что будет много молодежи, много его поклонников, медики в основном. Он оживился, пожаловался, что ему нездоровится, что сердечко пошаливает и нога болит. Я предложил устроить его к друзьям-специалистам подлечиться, а он ответил: «Нет уж: или лечиться, или петь и плясать!»
Доехали. Володя начал осторожно выбираться из машины. Мне показалось, что он бережет ногу. Подумалось: «Как же он будет выступать?»..
А в зале смертоубийство: вместо 200 набилось 500 человек, завхоз белый от страха — боится, что не выдержат перекрытия и провалимся вниз с 4-го этажа…
Володя на сцену даже не вышел, а прямо вылетел, как джинн из бутылки, одновременно с песней. Так сказать, с визиткой: «На братских могилах…» Мгновенно все замолкли, и я забыл все на свете, все свои страхи.
Держался он отлично: просто, никакого позерства, наигранности. Совершенно искренний, располагающий к себе человек…»
