Вечный. Тетралогия - Роман Злотников

Что ж, пора заканчивать. Всевидящий жестом отдал приказ отправить на изуродованный корабль новую, и на этот раз уже, без сомнения, последнюю, волну абордажа и вывел на экран последние сводные данные. Локтевые когти Алого тут же приподнялись в жесте удовлетворения. Что ж, этого следовало ожидать. Даже то, что они решились на атаку при таком соотношении сил, было просто безумием. Потери, конечно, чудовищные, но еще час-полтора, и все будет кончено. Он был достаточно опытным адмиралом, иначе ему не доверили бы огромный флот. Но и ставка в этой битве была слишком высока. Впрочем, судя по тому, насколько большой флот их атаковал, это понимали и люди. Однако все уже решено…

Князь угрюмо смотрел на ползущие по экрану адмиральской консоли колонки непрерывно меняющихся цифр. Они проигрывали битву. Из двенадцати равелинов только три все еще вели огонь. От пяти остались обломки, а еще на четырех шла отчаянная рукопашная с вполне предсказуемым результатом. Из почти семи сотен истребителей осталась едва четверть, да и из них больше половины способны только, при удаче, дотянуть до своих авианосцев и грохнуться на посадочную палубу. Линкоры и тяжелые крейсера пока потеряли только десять процентов состава, но их силовые поля были уже сильно измочалены, а мощность залпа упала почти вдвое. Кроме того, они потеряли половину эсминцев, а с низких орбит уже поднимался четвертый эшелон Врага. Князь откинулся на спинку и прикрыл глаза. Нельзя, нельзя было ввязываться в бой при таком соотношении сил и… нельзя было не ввязаться. А что же остается сейчас? Князь выпрямился в кресле и, повернув голову, приказал:

— Метелица!

— Я, вась сиясь.

— Волоки боевой скафандр. — И заметив, что тот оцепенело уставился на командира, рявкнул: — Ну, шевелись!

Спустя пару минут он затянул последние застежки, окинул хмурым взглядом дюжую фигуру ординарца, тоже затянутую в боевые латы, скупо улыбнулся и тихо выдохнул:

— Чарку, — а затем, медленно протянув руку, переключил пульт на циркулярную связь: — Внимание флоту!

В операционном зале все замерли, даже гудение процессоров, казалось, слегка приутихло. Князь знал, что сейчас его изображение появилось во всех БИЦах, боевых рубках и на экранах пульта связи всех кораблей эскадры. Из-за спины вывернулся Метелица с массивной серебряной чаркой в руках. Князь поднялся во весь рост, лихим движением вытащил из ножен шпагу, на мгновение замер и твердо произнес:

— Флоту — приготовиться к абордажу, авианосцам — вооружить экипажи и высадить десант на те равелины, на которых идет рукопашная, всех троллей — порвать в лохмотья, остальным — курс на низкие орбиты, в самую… их задницу, артиллерийский огонь по целям за пределами десятикилометровой зоны, все ближние цели — на абордаж. Затем он подхватил чарку, надсадно проорал: — Во славу Отечества! — и, лихо отбросив ее в сторону, выдохнул: — Ну с богом, ребятушки, — а потом повернулся к капитану линкора и приказал: — Витаутас, заводи нашу.

Тот молча кивнул и с бледным, но решительным лицом надавил клавишу на своем пульте. Сначала под сводами операционного зала поплыла торжественная, скорбная мелодия, а затем загремел хор мощных мужских голосов:

Наверх вы, товарищи, все по местам!Последний парад наступает!

Князь мгновение слушал, а затем, привычным движением задействовав миомерные мышцы боевого скафандра, сиганул с мостика прямо к выходу из операционного зала и выскочил в коридор, ведущий к нижней гитаре боксов абордажных ботов линкора. А вослед ему неслось:

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,Пощады никто не желает…

Всевидящий не понимал, что творится. У него на глазах рушились все самые точные и проверенные методики расчетов. Во-первых, эти измочаленные остатки корабля опять отбили абордаж. Чего просто не могло быть. Этот жалкий обрубок боевого корабля перемолол уже три полных абордажных наряда, каждого из которых обычно вполне хватало для захвата любого корабля подобного класса. Но самое непонятное было не в этом. Русские атаковали. Весь флот. Флот, который, по всем расчетам, можно было уже считать уничтоженным. Более того, русские пошли на абордаж. Это было безумием. Они не могли знать, что на его кораблях практически не осталось Низших, но они все-таки решились на это безумие, и все перевернулось…

Два его изрядно потрепанных эшелона, сумевшие вырваться с низких орбит и развернуться, не успели среагировать, как тяжелые корабли русских, презрев все законы боя, предписывающие таким монстрам держаться на дистанции максимальной досягаемости их главного калибра, ворвались в боевые порядки и ударили главным калибром практически в упор. Темп огня вырос до немыслимых параметров, грозя не просто расплавить, а взорвать их энерговоды, но они с безумием обреченных лезли напролом, уже не просто стараясь не выпустить его «скорпионы» с низких орбит, а буквально загоняя их вниз, в атмосферу, лишая не только маневра, но и огневой мощи, перегружая поля защиты… А затем они выбросили абордажные команды, и у него практически не осталось ни единого шанса…

Все началось с той странной мелодии. Когда торжественный хор мужских голосов ворвался в динамики, Всевидящий пару мгновений вслушивался в этот, по его меркам, совершенно немузыкальный рев, а затем пренебрежительно вскинул крылья в жесте полного презрения. Дикие были в своем репертуаре — ну какому еще разумному виду могло прийти в голову в самый разгар боя забивать оперативные частоты связи абсолютно бесполезной для боя информацией? Спустя некоторое время он соотнес-таки охватившую противника одержимость с этой мелодией и приказал заглушить ее всеми возможными средствами. Но через несколько минут отчаянных усилий Приближенные с растерянностью доложили ему, что это невозможно.

— Что значит невозможно?

— Они все поют ее.

— Кто все?

— Все. Экипажи, пилоты истребителей, абордажные команды… Все. Мы заглушили центральный сигнал, но они все перешли на циркулярное вещание и… поют.

Всевидящий переключил динамики, и в рубке остервенело заревели сотни, тысячи голосов:

И стал наш бесстрашный и гордый «Варяг»Подобен кромешному аду…

В эту минуту Всевидящий понял, что все кончено. И единственное, что ему остается, — это попытаться вырваться из чудовищной ловушки, чтобы донести до собратьев драгоценную информацию о том, что они серьезно ошиблись в оценке этого странного дикого вида. Поэтому он повернул увенчанную короной рогов голову и коротко приказал: