Трагедии - Еврипид

Одной сегодня будет меньше, изверг...

Спросить тебя: зачем ей умирать?

И что в ответ придумаешь? Молчи,

Сама скажу: чтоб Менелай Еленой

Вновь завладел... Отдать свое дитя

Распутнице на выкуп — что за прелесть!

1170 На гнусное из гнусных променять

Клад самый драгоценный — вот находка...

А ты, скажи, подумал ли, когда

В поход уйдешь надолго ты, что будет,

Что будет с сердцем матери ребенка,

Которого зарежешь ты, Атрид?..

Как эта мать на ложе мертвой птички

Осуждена глядеть и на гнездо

Пустое дни за днями, одиноко

Глядеть, и плакать, и припоминать,

И повторять всечасно: «О малютка,

Отец тебя убил, не кто другой».

Скажи, Атрид, ты разве не боишься

Расплаты? Ведь ничтожный повод, и

1180 Там, в Аргосе, в кругу осиротелых

Сестер ее и матери — тебя

Прием, достойный дела, встретить может...

О нет, богами заклинаю, царь,

Не зарождай виною злодеянья!..

«Я жрец, — ты говоришь, — а не палач».

Жрец, а какой, скажи, Атрид, молитвой

Благословенье призывать на нож

Ты думаешь, подъятый на ребенка,

На плоть и кровь свою, Агамемнон?

А я? могла бы я с тобой молиться?

С убийцею и за убийцу — нет!

И если б бог, малютку пожирая,

1190 От матери еще молитвы ждал,

Он был бы глуп... Но дальше, царь, вернувшись

Домой, ужель ты б мог ласкать детей?

О, ты бы не решился! Да ребенок

Не захотел бы ни один глядеть

На этого жреца их детской крови...

Ты это взвесил? Или жезл один

В уме держал да в сердце жажду чести?

Вот что сказал бы в войске правый муж:

«Коль парусам ахейским ветер нужен,

Пусть жребий нам укажет жертву-дочь!»[766]

И было бы то истиной. Зачем же

1200 Других детей спасать, казня своих?

А если уж на то пошло, Елену

Спартанский царь мог дочерью купить.

Я, верная, должна терять ребенка,

Чтоб в терему распутнице сберечь

Ее дитя?.. На это, если можешь,

Ответь, Атрид... Но только это — правда;

А если правда, так подальше нож,

И дочери родной, отец, не трогай!

Корифей Послушайся ее, Агамемнон,

1210 И береги детей: и все так скажут.

Ифигения Волшебных уст Орфея не дано,

Родной мой, дочери твоей, чтоб свиту

Из камней делать и искусной речью

Сердца людей разнеживать... Тогда

Я говорить бы стала; но природа

Судила мне одно искусство — слезы,

И этот дар тебе я приношу...

Я здесь, отец, у ног твоих, как ветка,

Молящих дар; такая ж, как она,

Я хрупкая, но рождена тобою...

О, не губи ж меня безвременно! Глядеть

На божий мир так сладко и спускаться

В подземный мир так страшно, — пощади!

1220 Я первая тебе сказала «папа»,

И ты мне первой — «дочка». Помнишь, я

К тебе взбиралась на колени с лаской?

О, как ты сам тогда меня ласкал!

Ты говорил: «Увижу ль я, малютка,

Счастливою женой тебя? цвети,

Дитя мое, на гордость нам, Атридам!»

А я в ответ, вот как теперь, твоих

Касаясь щек: «О, если б дали боги

Тебя, отец, когда ты будешь стар,

В дому своем мне нежить, вспоминая,

1230 Как ты меня, ребенка, утешал!»

Все в памяти храню я, все словечки!

А ты забыл, ты рад меня убить...

О нет, молю тебя, тенями предков

Пелопа и Атрея заклинаю

И муками жены твоей, отец,

Моей несчастной матери, которой

Сегодня их придется испытать

Из-за меня вторично... сжалься, сжалься!..

Парисов брак!.. Елена!.. Разве ж я

Тут виновата чем-нибудь? Откуда ж

Твой приговор?

Ты сердишься, отец?

Ты не глядишь? О, если смерти надо

Меня обнять, дай унести в могилу

1240 Наследие мое, твое лобзанье..,

(Ласкаясь к нему, плачет.) Ты, мой Орест, отстаивать друзей

Твоя рука еще не научилась,

Но плакать ты со мною можешь, брат,

Моли ж отца слезами, чтоб меня

Не убивал.

Когда мы в горе, дети

Не говорят, а понимают все.