Обратный отсчет: Синтез - Токацин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— «Хван» исправен, — отозвался Гедимин, глядя на кабель. — Это из трюма? Положи обратно. Их нельзя в переплавку.
— Никто не собирается, — ухмыльнулся Линкен, проводя свободной рукой по подсвеченному участку щита управления. Это был небольшой сектор с несколькими поворотными рукоятками и прозрачным табло. Сначала Гедимин подумал, что участок освещается отражённым светом одного из фонарей — раньше он был тёмным — но быстро понял, что светится само табло. «Панель антиграва? Видимо, отреагировала на изменение его положения,» — подумал сармат, подходя к стене и прикасаясь к одной из рукояток. Повернулась она легко, но на табло по-прежнему виднелась только длинная цепочка нулей — два там, где должно быть целое число, и десять после чётко обозначенной точки.
— Иджес, найдёшь, где воткнуть? — Линкен размотал одну из бухт кабеля и спустил её конец в люк «хвана». — Пропустим поверху. Сколько там гнёзд?
— По четыре с каждой стороны, — отозвался из тесного трюма Иджес и подёргал за кабель. — Потрави!
Линкен отмотал ещё полметра, и дёргание прекратилось.
«Зачем им…» — подумал Гедимин и, не доведя мысль до конца, изумлённо мигнул и повернулся к Линкену.
— Не делай этого. У нас не хватит мощности!
— А ты не пробовал, — отозвался взрывник, помогая Иджесу выбраться наверх. Оба кабеля он перехватил и держал одной рукой.
— Вон там входы на РИТЭГ, — указала Лилит, подсветив участок стены. — Здесь один, здесь другой. Надо бы всё обесточить — пустить всю мощность на «хван»…
— Аэций, сходи, — попросил Линкен, втыкая свободные концы кабелей в стену. За открытым люком погас свет; теперь темно было везде, от носа до торпедного отсека, и горели только фонари сарматов. В наступившей тишине Гедимин слышал сквозь переборки, как гудят газовые потоки в единственной работающей установке — там, где в потоке водорода горел диуранат аммония.
— Можно начинать, — сказал Аэций, вернувшись в зал и отойдя подальше от люка в полу. — Нас тут не снесёт?
— Конус направлен вниз, — отозвался Гедимин, сердито щурясь на Линкена. — К тому же он не сработает. Взрывник, ты считать умеешь?
— Сосчитай вот это, атомщик, — Линкен указал на подсвеченное табло. — Что увидим, когда заработает?
— Любую цифру, кроме нуля, в любой позиции, — Гедимин на долю секунды стиснул зубы — происходящее очень ему не нравилось. — Изменится хоть что-то — значит, волчок раскрутился. Но он не раскрутится.
— Tza tiitzqa! — крикнул Линкен, опускаясь на палубу рядом с переключателями. Сарматы попятились от люка. Щёлкнули рукоятки — сначала одна, потом другая. Подсветка табло стала ярче — но на этом эффекты и закончились. В трюме, как и наверху, было тихо, только гудел агрегат в торпедном отсеке.
— Не тянет, — не без удивления отметила Лилит, разглядывая табло. — Одни нули.
— Говорил же, — буркнул Гедимин. Линкен оглянулся на него, морщась и потирая шрам на затылке, на мгновение застыл, опустил руку и быстро вышел из зала. Гедимин отошёл от стены и потянулся к тумблерам, намереваясь отключить бессмысленную подачу энергии, но на полпути отдёрнул руку. В отсеке стало тихо.
Гедимин не сразу понял, что случилось, — или не расслышал за разочарованными вздохами и бормотанием по всем углам. Показания на табло остались прежними — волчок «антиграва» не сдвинулся с места. В зал управления вошёл Линкен, быстро развернулся к табло, вгляделся в цифры и тяжело вздохнул.
— Не тянет!
«Тихо,» — Гедимин растерянно посмотрел на стену, из-за которой не было слышно привычного гула. «Отключение установки? Так ещё не вре…»
Резко выдохнув, он щёлкнул тумблерами, выдрал оба кабеля из стены и швырнул их в люк.
— Hasu!
Линкен уклонился от его замаха и в одно движение оказался на другом краю зала и подхватил обломки кресла. Гедимин сплюнул на палубу и бросился к торпедному отсеку. Его никто не догонял, и ему было совершенно не до сарматов. Он включил свет, вскрыл бак, на ходу надевая респиратор и не обращая внимания на жжение в носоглотке. Все тридцать килограммов урановой соли пополам с оксидом покрывали толстым слоем стенки и крышку бака, набились в патрубки и замуровали газоводные трубки. Тёмно-серая пыль с редкими пятнами жёлтого налёта ещё не остыла, и Гедимин запоздало почувствовал резкую боль в пальцах — перчатка на руке уже начала плавиться. «Основной цвет — серый. Реакция почти закончилась,» — отметил он и тут же досадливо сощурился. «Агрегат — на выброс. Линкен — тупая макака.»
Ещё долго он, не обращая внимания на ожоги, разбирал установку и отскребал прикипевшую пыль от стенок и вытряхивал из трубок и фильтров. Крупные детали почти не пострадали от внезапного оседания урана; клапаны и тонкие трубки, уплотнительные кольца и фильтры пришлось вынуть и после очистки бросить в контейнер для отходов. Когда он подбирал замену среди деталей, разложенных по пакетам и свёрткам в нише для аварийного огнетушителя, он впервые заметил, что пальцы стали неуклюжими, а подушечки при соприкосновении с шершавыми поверхностями слегка поднывают. «Обжёгся,» — хмуро отметил он и снова вернулся к работе. За спиной кто-то переступил с ноги на ногу и шумно вздохнул. Гедимин сузил глаза, но оборачиваться не стал.
— Тебе помочь? — спросил Линкен.
— Уйди, — бросил Гедимин, не оборачиваясь.
— Нужно что-то для этой штуки? — спросил взрывник, не двигаясь с места. — Я не хотел ломать её.
— Не заходи больше в этот отсек, — рука Гедимина дрогнула, и он положил трубку на ветошь и повернулся к Линкену. — Не мешай.
— Если я мешаю — я уйду, — кивнул взрывник. — Скорее бы поднять этот корабль! Я не буду лезть в твои дела, атомщик. Сколько времени тебе нужно?
— Два года, — отозвался Гедимин. — И это мало.
Линкен посмотрел ему в глаза и молча кивнул. Из-за переборки были слышны лязг и шипение —
