Время собирать камни - Александр Михайловский

— Это невозможно, это фантастично, — бормотал изумленный Тирпиц, слушая мой рассказ. Потом он немного помолчал, задал мне вопрос, который я с замиранием сердца ждала от него, — Скажите мне, кто вы такие, фрау Нина, и откуда вы прибыли? Вы посланцы Всевышнего или его оппонента?

Я замялась. Врать мне не хотелось, а говорить правду… Впрочем, все равно вскоре информация о нашем нездешнем происхождении станет секретом Полишинеля. И я решилась…

— Господин адмирал, все значительно проще, и одновременно страшнее. Дело в том, что мы прибыли из будущего…

— И какое же оно, это будущее, — спросил изумленный адмирал, еще не до конца поверивший в мои слова.

— Оно ужасное, — ответила я, — но вам бы оно понравится еще меньше, чем нам…

С самого утра в Петербурге и его окрестностях шел мелкий и нудный осенний дождь. В такую вот мерзкую погоду Сталин решил съездить в Гатчину, навестить императорское семейство. Заботы, навалившиеся на ЦК и Совнарком после "мятежа гешефтмахеров", постепенно уходили в прошлое, а машина НКВД, запущенная стараниями Железным Феликсом и нашими орлами набирала обороты. В ходе следствия выяснялись адреса, пароли, явки, связи с группами влияния и иностранными разведками.

Параллельно с этой, невидимой внешнему миру работой, был нанесен удар по праволиберальной части оппозиции. В бывшем "Рабочем пути", который снова стал "Правдой", вышла большая редакционная статья под заголовком "Кто виновен в поражении России?". Целью статьи стали Военно-промышленные комитеты, учрежденные якобы для помощи воюющему русскому государству в снабжении армии и флота, а на самом деле превратившиеся в черную дыру, куда бесследно утекали казенные рубли. Причем, счет шел на миллионы.

Главными фигурантом в этом деле стал Александр Иванович Гучков, последовательный либерал и конституционалист, один из соавторов февральского заговора против Николая II. В московском комитете делами крутил Павел Павлович Рябушинский, имевший ничуть не меньшие аппетиты. Воровали господа либералы, надо сказать, с размахом. Например, организации, имевшей при учреждении собственный капитал в 460 тысяч рублей, было отпущено из казны на выполнение военных заказов более 400 миллионов рублей, из которых более половины сгинули безвестно, а те боеприпасы и амуниция, что все-таки были поставлены в армию, обходились государству в 2–3 раза дороже чем произведенные на казенных предприятиях, и к тому же они были весьма дурного качества.

Сказались связи Гучкова с высшим генералитетом, в частности с генералами Поливановым, Алексеевым и Рузским. Государь Петр Алексеевич в подобных случаях вороватых поставщиков бил батогами и вздергивал на дыбу, а по второму разу и вешал. Это если повезет, а бывало, и на кол сажал. Но Николай Александрович, увы, сильно уступал своему великому предку в умении наводить в хозяйстве элементарный порядок.

Поэтому рабочие голодали, на фронтах царил жесточайший снарядный и патронный голод, а господа промышленники наживали миллионы. Деньги текли рекой, в дорогих ресторанах подгулявшие спекулянты швыряли "катеньки" цыганкам-танцоркам, а дорогие кокотки зарабатывали за ночь столько, что на их "гонорар" можно было бы иному офицеру-фронтовику жить безбедно до конца его дней.

После Февраля казалось, что всему этому не будет ни конца, ни края, — "Теперь мы тут Власть — гуляй ребята!". Потом наступил Октябрь, но первые десять дней Советское правительство почти не обращало внимания на ВПК, будто располагался он не в Петрограде, а где-нибудь на другой планете, на Луне, скажем, или на Марсе.

Тамошняя публика приободрилась, решив, что "не посмеют". Оказалось — посмели! "Правда" разразилась разгромной статьей. И в тот же день, пока крысы не начали разбегаться с награбленным ими добром, здание на Литейном 46 было плотно оцеплено бойцами в пятнистой камуфляжной форме, которые поначалу всех впускали, но никого не выпускали. Еще чуть позже на нескольких автомобилях подъехали люди одетые в офицерскую форму без погон и прочих знаков различия, и арестовали всех: начиная с самого Александра Ивановича Гучкова, надменного, словно альфа-самец павиана, и, кончая последним клерком.

Обыск в опустевшем здании шел уже больше суток, будущий уголовный процесс обещал стать самым громким событием подобного рода со времен мятежа декабристов. Теперь стало ясно, что в этом варианте истории уже не будет бродячей по "источникам" байки о том, что, дескать, "большевики-с разложили армию!". Процесс все выявит и расставит на свои места: кто разлагал, зачем разлагал, и кто сколько с этого имел.

Партийный тандем посовещался с умными людьми и решил, что судить деятелей Военно-промышленных комитетов будет Военно-Революционный трибунал. Государственным обвинителем от лица Совнаркома на процессе будет Андрей Януарьевич Вышинский, а присяжными шесть представителей от русского офицерства, в том числе адмирал Бахирев, генералы Деникин и Марков. Еще трое офицеров подлежали случайной выборке. Кроме того присяжными выбирались по жребию шесть представителей из числа председателей солдатских и рабочих комитетов. Воров и казнокрадов не любил никто. Поэтому ворам-миллионщикам святила реальная ВМСЗ ("высшая мера социальной защиты"). Поскольку генерал Духонин был жив и здоров, выражение "отправить в штаб Духонина" в этом варианте истории не появилось.

Теперь настало время поговорить с господами Романовыми, без угроз, но серьезно. Власть в России должна была быть передана максимально легитимно. Главная проблема состояла в том, что Временное правительство, бескровно уступившее бразды правления Совнаркому, само не обладало никакой легитимностью, оно было самопровозглашенным. Отречение же царя Николая II, с точки зрения закона тоже было оформлено с нарушением всех тогдашних юридических процедур, и выглядело обыкновенной филькиной грамотой. И в то же время, идея монархии, особенно с Романовыми во главе, была в России безнадежно скомпрометирована. Получалась классическая задача "про волка, козла и капусту".

Автоколонна с председателем Совнаркома и его сопровождающими прибыла в Гатчину сразу после обеда. Романовых собрали в небольшом помещении. Собственно говоря, для беседы Сталину была нужна лишь Мария Федоровна, как глава фамилии, и два брата экс-император Николай, и несостоявшийся Михаил. Присутствие же Александры Федоровны, двух ее старших дочерей, Александра Михайловича, Ксении, Ольги и обоих Николаевичей было обычной массовкой. Впрочем, к Александру Михайловичу имелось предложение, которое мы хотели озвучить после завершения официальной части, а к Николаю Николаевичу — пара вопросов особого толка.

Рассевшись вокруг большого массивного стола, Романовы настороженно замолкли, увидев, как сопровождающие Сталина солдаты, вносят в комнату какой-то зачехленный до поры прибор.

Иосиф Виссарионович вразвалочку прошелся по комнате, наблюдая за лицами присутствующих. Лицо его было невозмутимо, хотя я прекрасно понимал, что у него творилось в душе. Еще недавно сидевшие здесь люди правили одной из величайших империй в мире. А они потеряли все, кроме жизни. Но они все могут еще немало сделать для сохранения внутреннего мира в стране, поскольку та, хоть и небольшая часть старого общества, которая все еще способна к созиданию, пока еще хранит им верность.

— Господа Романовы, буду краток, — начал свою речь Сталин, — состояние России, переданной Советской власти Временным правительством, весьма плачевное. Никому не нужная империалистическая война выжала всю Россию, как лимон. Николай Александрович, вы так "удачно" нашли союзников, что с ними Государству Российскому и никаких врагов не надо.

А на пороге уже стоит призрак гражданской войны и сепаратизма окраин. Ваша семья, господа Романовы, триста лет скрепляла своим самовластьем все и вся. И когда оно в одночасье пало, вдруг стало можно все. Сейчас вас ненавидят миллионы. Стоит любому из вас выйти на улицу без охраны, и летальный исход гарантирован. Но, не большевики свергли монархию. Вашу власть свергла либеральная буржуазия, увидевшая в самодержавии опасность для своих неуемных аппетитов. Я не буду распространяться о том, как многие из присутствующие здесь сделали для того, чтобы революция все же наступила. Но могу сказать лишь одно — если в Советской России когда-нибудь появится орден "За заслуги перед революцией", то я позабочусь, чтобы присутствующие здесь Николай Александрович и Александра Федоровна получили такие ордена за номерами один и два. Заслужили. Но, хватит говорить о том, что уже было, надеюсь это и так всем понятно.

Поговорим о том, что только еще будет или может быть. Могу сказать одно, кто бы и какие иллюзии не питал, но возрождение монархии в России в настоящий момент невозможно. Народ устал от вашего правления, Николай Александрович. Двадцать три года — срок немалый. Но они оказались временем нерешенных задач и упущенных возможностей, которые теперь придется наверстывать в удесятеренном темпе, — Сталин обвел взглядом своих визави, — Вы не понимаете, зачем я вам все это рассказываю? Все очень просто. Мы, конечно, и сами справимся со всеми проблемами, но если в вас осталось хоть немного чувства долга перед страной, которую вы считаете своим Отечеством, то мы надеемся на вашу помощь. Ведь хоть что человеческое должно остаться даже в бывших царях!