Печать демона - Сеймон Сеймон

- Ты никого там не видел, Салакуни?

- Мне привиделся белый демон! - рявкнул воин. - Не стой, отгребай землю! Надо спешить, или он заберется на дерево и тогда придется его срубить!

- И-эмма, не принимай так близко к сердцу... - старик понял, какую глупость сказал, и торопливо принялся помогать. - Бурундук, сын вонючего терка, и-эмма, отдай нам не свое!

- И помолчи! Где Ларимма? Я беспокоюсь о ней.

- Женщины глупы, - пожал плечами лэпхо. - Мало ли что пришло ей в голову? Хотя думаю, по своей воле она бы от тебя не оторвалась, и-эмма!

- Это плохо. Бурундук залез между корней... Вот что, старик, иди-ка пока поищи ее. Все равно мне придется здесь долго возиться.

Глава двенадцатая

Гуоль и шанты

Кипауси, проследив за Салакуни, и убедившись, что тот по крайней мере знает, где искать амулет, отступил в джунгли. Его тело, над которым еще в утробе матери потрудились черные маги Нечистого, не знало ни усталости, ни голода. Верховный жрец принимал пищу шесть дней назад - вполне достаточно, чтобы в течении еще двух-трех недель ни о чем не беспокоиться.

Не желая попадаться на глаза воину, Кипауси присел на землю. Что-то мешало ему. Гуоль! Занятный инструмент, звук из которого исходил после того, как тронешь пальцем одну из четырех струн. Тогда он поет необычайно красивым голоском, постепенно все тише, и все-таки слушать можно очень долго. Интересно, почему люди озерной страны не догадались сделать такую вещь? Тамтамы помогают им петь и плясать, но не поют сами.

Кипауси рассеянно провел пальцем по струнам. Жаль, что прежде у него не было гуоля, тогда долгие годы, прожитые почти в полном одиночестве, не казались бы так томительны. Немногочисленные молодые братья, как они когда-то сами себя называли, получали немного удовольствия от общения друг с другом, еще меньше - с окружающими их чернокожими, "червями".

Колдовство Темного Братства навсегда отрезало жрецов от их народа, и цвет кожи - самое малое, что их различало. Чернокожие больше всего на свете любили простые радости: еду, пьянящую киншасу (вообще никак не действующую на жрецов), бессмысленные соития, ночные пляски под ритмичные удары тамтамов. Ни Кипауси, ни другие братья не получали от всего этого никаких удовольствий, а к размножению природным образом и вовсе были не способны. Может быть, жрецы нашли бы свой интерес в служении Нечистому Хозяину, для этого достаточно просто надеть амулет. Через довольно короткое время человек готов убивать ради власти, ради малейшей возможности возвыситься. Настоящие темные братья никогда не жаловались на скуку... Но Кипауси казалась отвратительной сама мысль подчиниться своему предназначению. Тот, кто изуродовал их жизни, искалечил тела, сделал нелюдями, не дождется повиновения.

Сотни лет одиночества. Возможно, гуоль, рождающий тонкие, нежные эмоции, мог помочь братьям... Но теперь уже поздно. Их осталось двое, и Линчипари болен одной из тех лихорадок, что можно подцепить в джунглях и к которым абсолютно не восприимчивы нормальные черные люди. Черви. Сколько еще отпущено Кипауси? Наверняка не слишком много, организм явно слабеет, что-то в нем снашивается.

Зачем теперь гуоль? Кипауси осторожно повесил его на дерево, просунув веточку в углубление. Две струны крепко сжали ее, будто схватившись, а остальные тихонечко запели на слабом ветру. Верховный жрец еще немного постоял, прислушиваясь, потом решительно отвернулся. Нужно бросить еще один взгляд на гиганта, слугу Черной Луны, а потом осмотреть окрестности. Те двое, воры, могли бы помешать плану Кипауси еще больше, чем спир.

Жрец сделал несколько шагов в сторону дерева, где продолжал упорно и очень громко сражаться с упрямым бурундуком Салакуни, и едва успел присесть, чтобы не попасться на глаза бредущему навстречу старику. Лэпхо, посланный воином на поиски Лариммы, негромко ворчал и почти не смотрел по сторонам. Он так устал, что даже возможность появления нового спира, самого свирепого чудовища джунглей, его не уже не пугала.

- И-эмма, куда я попал и что мне теперь делать? Я пошел в джунгли за гуолем и теперь у меня нет гуоля. Я слишком далеко от берегов Квилу, и-эмма, чтобы вернуться туда... Мой единственный друг - раб демона. И-эмма, что...

Чиптомака уловил легкий звук. Натренированное ухо старого лэпхо вычленило его из шороха листвы, криков птиц, гудения насекомых. Это было похоже... Старик потряс головой и сделал несколько шагов, внимательно оглядываясь. Он сам себе боялся признаться, что столь нежный, поющий звук мог издать только гуоль.

Инструмент висел на ветке, чуть покачиваясь на ветру и жалобно поскуливал, брошенный людьми. Чиптомака застыл на месте, вглядываясь в заросли. Кто оставил здесь гуоль, его гуоль, который он сразу же узнал? Лэпхо не видел, как за его спиной тихо удалился Кипауси, чуть презрительно скривив тонкогубый рот.

- И-эмма, - прошептал Чиптомака. - Джу-Шум, ты вернул мне мое богатство?.. Или это ловушка? И-эмма!

Пригнувшись, старик двинулся вокруг, боясь приблизиться к зовущему инструменту. Если это ловушка, то ловец где-то рядом, ждет, что Чиптомака схватит гуоль, и тут же появится. Тогда будет поздно... Странно, что кому-то понадобилось делать ловушку, вместо того, чтобы сразу схватить дряхлого, усталого старика, но поди разбери этих демонов да белых людей.

Чиптомака до того увлекся разглядыванием гуоля и высматриванием неизвестного врага, что не заметил ловушки самой обычной, ничего общего с демонами и колдунами не имеющей. Семья пауков шанта, чья паутина так прочна, что может удержать птицу, раскинула сети между молодыми деревьями. Удивленно переглядываясь множеством глаз, мохнатые охотники затаились. Крупное животное на двух ногах шло прямо к ним!

Для человека паутина не так уж страшна, если он заметит ее вовремя или если у него достанет сил вырваться. Старик ничего не видел, кроме гуоля, и слишком ослаб. Почувствовав на лице и руке липкие нити, Чиптомака испугался, дернулся не в ту сторону, споткнулся о корень и рухнул в самую гущу тенет, мгновенно в них запутавшись.

Пауки, и не думая пока о том, чтобы полакомиться таким огромным животным, обеспокоенно забегали вокруг ловушки. Он же все испортит, погубит плоды их недельного труда! Надо немедленно укусить наглеца. Чиптомака, пытаясь разодрать опутавшие его несколько слоев паутины, увидел крупных, почти с его голову насекомых и перепугался уже не на шутку.

- Подите прочь, и-эмма! Я вам не птичка!

Шанты в целом были с ним согласны, но и смотреть равнодушно на рвущего их паутину человека не могли. Сужая круги, они подбегали к нему то с одной, то с другой стороны, спускались сверху, угрожающе выставив хелицеры. Чиптомака махал на них руками, это пока помогало.