Марсианский прибой (сборник) - Дмитрий Биленкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но фейерверк постепенно гас. Медленно наползала муть. Плотный чад гаснущих огней обволакивал все.
— Представление окончено, — сказал Бааде, и эти трафаретные слова уже не могли показаться кощунством. — Пора и за дело.
— Ты не очень-то копайся, — откликнулся Полынов.
— Тебе что-нибудь не нравится?
— Да. Мгла падает сверху.
— Хм… Не все ли равно, откуда она падает?
— Возможно. Но мне почему-то не нравится.
— Чувства, эмоции, подсознательные комплексы… — пробурчал Бааде. Наступит темнота, вот что будет. Так что стой возле машины, чтобы быстренько включить свет. А я пойду.
Полынов был не совсем прав, утверждая, что мгла падает сверху. Она надвигалась отовсюду и ниоткуда конкретно. Темнота боролась со светом так, как иной раз зло борется с добром, — принимая его обличие, его оболочку. Но внимание 'Полынова по ассоциации с давними видениями сна было обращено лишь на зримое движение волн тьмы — глухой накат ночи, суживающий вокруг пространство.
От наблюдений его отвлек голос Бааде.
— Слушай, здесь мелко, и я, пожалуй, немного залезу, так сказать, искупаться.
Его шлем маячил в расщелине.
— Генрих, да ты что?!
— Так ведь безопасно! Мелко, я промерил. Чистая вода, так и ждешь, что выплывет золотая рыбка… Нет, ты пойми: искупаться в меркурианском озере!!! Каково? Ну, подойди для страховки с тросом, что ли…
Полынов подбежал к краю нависшей над озером плиты. Бааде сидел на корточках, водя рукавицей по «воде» и глядя на медленно и неохотно разбегающиеся круги. Рядом валялся пробоотборник, жалобно мигая контрольной лампочкой. Сквозь густую маслянистую жидкость просвечивали мелкие камешки на дне. Полынов понял, что противиться желанию Бааде было бы слишком жестоко. "Мальчишка, — с нежностью подумал психолог. — Взрослый мальчишка… Впрочем, он, видимо, прав: реальной опасности нет. А искупаться — заманчиво…"
— Подожди, — сказал он, включая на всякий случай прожекторы вездехода. Он достал трос и кинул конец Бааде, — Обвяжись.
Бааде шагнул в озеро навстречу своему отражению, искаженному всплеском.
— Ух! Да тут еще мельче, чем я думал… Ну да: это же не вода, другой показатель преломления…
Внушительная глыба металла — так Бааде выглядел в скафандре — медленно входила в озеро. Присела, шлепнула ладонями, окунулась. Человек купался в смеси благородных газов, купался там, где никогда не было и не будет солнца. Инженер громко фыркал от удовольствия. Волночки с тихим шелестом набегали на берег. Кругом медленно темнело.
Полынов — пока не поздно — застрекотал киноаппаратом. То, что они проделывали, не лезло ни в какие инструкции. Это было чудовищное нарушение всех правил и предписаний. Но Полынов по собственному опыту, по опыту многих экспедиций знал: ничто так не запоминается праздником, ничто так не сближает человека с природой, ничто так не поднимает настроения, как вот такие незапланированные, пожалуй, даже запретные развлечения, чья прелесть и польза именно в том, что их не ждешь, что они приходят как подарок, возникают как оазис в разграфленной пустыне обязанностей и дел. Бааде знал это не хуже. Он ворочался в озере, плескался, будто исполняя какой-то танец.
— Пожалуй, хватит, — поколебавшись, сказал, наконец, Полынов.
Инженер послушно вылез, отряхнулся.
— Ну, славно.
Полынова тоже подмывало окунуться. Но он сдержался: дважды испытывать судьбу не стоит. И все же он почувствовал, что после купания друга планета переставала быть совсем чужой.
Меж тем противоположный берег помутнел и словно приблизился, повис над озером. Ночь, однако, все еще медлила. Посоветовавшись, космонавты решили, что они могут успеть осмотреть окрестности озера. Тем более что этого все равно требовала программа: нельзя сжиться с местностью, наблюдая ее сквозь стекло машины. Для этого нужно ходить пешком, обязательно пешком.
Полынов брел — просто брел, разглядывая берег, носком переворачивая камни. Камни как камни, такие же, как везде: базальт, габбро с полупрозрачными включениями оливина. Если бы не светящийся и темный одновременно! — туман, смущающий своей непохожестью на земные туманы, можно было бы, пожалуй, вообразить, что наконец-то достигнуто соответствие между тем, что видится, и тем, что есть на самом деле. Но соответствия все же не было.
"Пожалуй, все гораздо сложней, чем просто мираж, просто галлюцинация, подумал Полынов. — Но будь я проклят, я не могу подобрать названия тому, что все время, кроме редких исключений, стоит между мною и этой странной планетой. Не на что опереться: я не могу подобрать этому земного подобия; все, все ассоциации оказываются неточными или обманчивыми. Что же делать и надо ли что-нибудь делать вообще?" До него донеслось бормотание Бааде:
— Так, так, плита, отполированная до зеркальности… Похоже на вулканическое стекло… Нет, что-то другое…
Психолог вскинул голову. Медвежья фигура Бааде выглядела неясным силуэтом, как на недопроявленном снимке. И она колыхалась, словно от ряби, готовая вот-вот растаять в волнах загадочной светотьмы. Затем Бааде сделал шаг. И тотчас психологу захотелось протереть глаза, потому что вслед за этим шагом Бааде исчез. Совсем, как будто его и не было. Глухой вскрик, звук удара, передавшийся по почве, сорвали Полынова с места. Он взбежал на плиту, где только что стоял инженер и откуда он шагнул; лишь инстинкт заставил его не повторить этого шага. У ног лежала полупрозрачная плита, слабо поблескивающая, как запотевшее зеркало. Сквозь нее проступало что-то темное. Бааде нигде не было.
— Генрих, Генрих! — закричал Полынов.
— Здесь я… — донеслось из-под плиты. — Жив, скафандр цел, нога только…
— Тебя засыпало?
— Как бы не так! Бросай веревку, бросай сквозь плиту, плиты нет.
До Полынова не вмиг дошел смысл сказанного. Как это нет плиты, когда она есть? И внезапно он понял: то самое противоречие! Обман, обретшая плоть призрачность, которая постоянно стояла между ними и Меркурием, — вот что такое эта плита.
Он швырнул вниз веревку, она прошла сквозь несуществующее препятствие, которое тотчас скрыло от глаз ее конец, упавший в расщелину.
— Давай… — послышался голос из-под земли. Полынов потащил быстро, ловко, в душе ужасаясь той беспечности, с которой они только что разгуливали.
Сначала проступали очертания тела Бааде — он как бы выплывал из глубин «плиты». Наконец он весь очутился на поверхности.
— Нет, нет, ничего, — вновь поторопился он успокоить психолога. — Всего метров десять, я даже успел перевернуться, как кошка, лапами вниз… Нога вот только зацепилась за выступ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});