Что, если?.. - Донован Ребекка

– Да, – отвечаю я, в глубине души мечтая о том, чтобы лавина завалила выход и я остался с ней здесь, в этом номере.

Я накидываю куртку, Ниель провожает меня до двери и открывает ее передо мной.

– Ну что… в общем… еще увидимся, – говорю я, и от волнения у меня сводит живот, когда я гляжу в ее глаза и пытаюсь прочитать в них, о чем она думает.

Но Ниель держится так, будто между нами ничего не произошло.

– Да. Я буду неподалеку, – отвечает она, ничего не обещая, как всегда.

Когда она уже готова закрыть дверь, я поспешно окликаю ее:

– Ниель…

Она открывает дверь пошире:

– Да?

Я нервно засовываю руки в карманы куртки.

– Ты можешь кое-что для меня сделать – в качестве свадебного подарка?

– Что именно? – спрашивает она, вопросительно поднимая брови.

– Пожалуйста, пообещай мне больше не исчезать.

Секунду Ниель смотрит на меня с приоткрытым ртом, словно не знает, как реагировать. Затем коротко кивает и тихо говорит:

– Обещаю, Кэл, что не исчезну.

Я облегченно вздыхаю. Но перед тем как дверь за мной закрывается, я слышу, как она вполголоса добавляет:

– Пока не исчезну.

Николь

Шестой класс, январь

– Я так рада, Райчел, что ты пришла поужинать с нами, – говорит мама из кухни, пока мы накрываем на стол в столовой.

Райчел раскладывает столовое серебро. Расставляя тарелки, я заодно передвигаю ножи и вилки ближе к краю стола, как полагается. Но подруге ничего не говорю. Проще самой переделать.

– Спасибо, миссис Бентли, – отвечает Райчел. – Пахнет классно.

Мама выходит и расставляет на столе подставки под горячее.

– Отец скоро придет, – говорит она мне. – У нас все должно быть готово.

– Знаю, – бормочу я и ставлю стаканы ровнехонько напротив ножей. То и дело смотрю на часы, каждую минуту ожидая услышать звук папиного автомобиля на подъездной дорожке. – Мне только салфетки осталось разложить.

Я не смотрю Райчел в глаза. Нужно было ее как-то подготовить. Ну, то есть я пыталась, но… это не так легко объяснить. Надеюсь, она хоть не ляпнет ничего такого, что может огорчить папу. Он ведь не посмотрит, что это моя подружка сказала, а не я сама: все равно будет считаться, что это моя вина.

Я достаю из ящика комода льняные салфетки и раскладываю по одной у каждой тарелки.

– Мне нужно будет следить за манерами, да? – шепчет Райчел, глядя на салфетки.

– Да, папа у меня такой, – отвечаю я. – У него особое отношение к ужину.

– Понятно, – говорит Райчел. – Буду паинькой, обещаю.

Она улыбается, стараясь меня успокоить. Да какое там!

Я благодарна подруге за то, что она все понимает без слов. Но с другой стороны, она даже и не представляет себе, как это будет на самом деле. Кстати, не я придумала пригласить ее на ужин. Это все папа. Раньше он никогда не видел Райчел, у которой я постоянно пропадаю, и совершенно не интересовался моими друзьями. А потом вдруг неизвестно почему, через два года, ему захотелось узнать о моей лучшей подруге что-нибудь еще, помимо того, что она живет по соседству.

Мама ставит на стол блюдо с жареной курицей, и тут же мы слышим звук подъехавшего автомобиля. Я почти физически ощущаю на сердце тяжелый камень. И беззвучно молюсь: «Ну пожалуйста, пусть этот вечер пройдет нормально».

Мама бежит к двери, щелкает замок.

– Добрый вечер, милый, – приветствует она отца и забирает его пиджак и портфель, как делает каждый вечер.

Я стою вместе с Райчел в столовой, замерев в ожидании. На нее не смотрю – жду, когда папа войдет.

Мой отец уже одним только своим ростом может напугать. Мне кажется, я на него не похожа, хоть все и говорят, что у меня папины глаза. Иногда он на меня так глянет, что делается… холодно. Не хочу, чтобы кто-то себя так чувствовал, когда я на него смотрю.

– Добрый вечер, папочка, – здороваюсь я, дожидаюсь, пока он займет свое место во главе стола, и только потом подхожу поцеловать его в щеку.

– Как тут мои девочки? – спрашивает отец, как спрашивает каждый вечер, но никто не отвечает, потому что он на самом деле и не ждет ответа.

Мы с мамой выдвигаем стулья и садимся. Райчел следует нашему примеру. Я не свожу глаз с папы, боясь увидеть реакцию подруги. Я понимаю: это ничуть не похоже на семейные трапезы в ее доме, и мне страшно, что она может подумать.

Отец переключает внимание на гостью.

– Значит, ты и есть Райчел, – говорит он своим низким голосом, напоминающим раскаты грома. – Очень рад, что ты пришла поужинать с нами.

– Спасибо, мистер Бентли, – отвечает Райчел.

Я поворачиваю к ней голову. В ее голосе не слышится и намека на робость. Райчел говорит так, как всегда, – без малейшего страха. Ее глаза встречаются с моими, она слегка улыбается, будто хочет сказать, что все будет хорошо.

Райчел тянется за вилкой, но мама незаметным движением останавливает ее. На долю секунды на лице гостьи отражается замешательство. Мама берет меня за руку, а другую я кладу на большую, выжидающе протянутую отцовскую ладонь. Знаю, что Райчел смотрит на меня, во всяком случае, у меня такое чувство, но все мое внимание направлено сейчас на отца.

– Спасибо тебе, милый, за все, что ты делаешь, чтобы на нашем столе всегда была еда, за те часы, что ты проводишь на работе, чтобы мы жили безбедно. Мы благодарны за все, что ты делаешь для нас.

Когда мама заканчивает свою речь, отец поднимает голову и говорит:

– Пожалуйста.

Я не дышу. Райчел сидит, оцепенев. Мне хочется залезть под стол, только бы не видеть этого ошеломленного выражения на ее лице. До недавнего времени я даже не догадывалась, насколько наши семейные ужины не похожи на другие, пока не побывала в гостях у Райчел и Кэла.

Мы ждем, когда отец положит еды на тарелку, и только тогда начинаем накладывать себе.

– Николь, – зовет он.

В груди у меня что-то сжимается, и воздух словно бы не проходит. Я так надеялась, что не придется сегодня об этом говорить. При Райчел.

– Да, папочка, – отвечаю я, глядя в ледяные голубые глаза, и холодок пробегает у меня по спине.

– Что произошло на экзамене по истории? Восемьдесят девять баллов? Это никуда не годится.

Курятина у меня во рту становится безвкусной.

– Я старалась, – говорю я.

– Значит, мало старалась.

По голосу невозможно догадаться, насколько сильно отец мною разочарован. По его голосу никогда ничего не поймешь. Только по глазам. А в глаза ему я теперь и взглянуть боюсь.

– У меня вообще только восемьдесят два балла, – заявляет Райчел, словно этим можно гордиться. – Очень трудный был тест. Сотню вообще никто не набрал. Лучший результат, по-моему, девяносто один, что ли.

Отец молчит. У меня не получается проглотить еду.

– Интересно, – наконец произносит он.

Теперь он знает, что у меня не самые высокие показатели в классе. Разочаровать отца – это для меня самое страшное.

Остаток ужина проходит в жутком молчании. Я смотрю в свою в тарелку: боюсь увидеть, что все глаза направлены на меня – я же знаю, что так оно и есть.

– Вы не против, если Николь зайдет ко мне после ужина? – спрашивает Райчел. – Мне нужно… помочь с математикой. А она у нас в классе лучшая ученица.

Я бросаю на нее быстрый взгляд, и она усмехается. На математике мы вообще в разных группах. Да и Райчел математику просто терпеть не может.

– Только ненадолго, – соглашается отец. – Николь нужно вечером учить историю.

– Супер! – восклицает Райчел. Мамина вилка звякает о тарелку. – То есть… – поправляется она, – большое спасибо, мистер Бентли.

Когда отец удаляется в свой кабинет, нам разрешают встать из-за стола.

Мы уносим тарелки на кухню.

– Идите к Райчел, девочки, – говорит мама фальшиво-ласковым голосом.

Я знаю: ей не меньше моего хочется, чтобы этот вечер поскорее закончился.

– Правда можно, мама? – спрашиваю я. Мне совестно оставлять ее одну с горой грязной посуды.