Ловушка для дураков - Татьяна Моспан

Все рассчитав по времени, он не предвидел этого посещения и оказался загнанным в угол.

Выходить сейчас из дома с драгоценностями было опасно. А вдруг неизвестный подкарауливает его возле калитки? Оставалось одно — ждать. Он должен застраховать себя от любых случайностей. Значит, до утра придется остаться здесь. Как ни ужасала его эта мысль, другого выхода не было. Ашот поежился, свыкаясь с неизбежным.

С улицы не доносилось ни одного звука, и его страх прошел.

Он вспомнил про картины.

Тихарев сказал, что они спрятаны в кладовке.

Выплыла луна, и ее мертвый свет разогнал темноту в доме. Где-то в углу тихонько попискивали мыши, но Ашот их не боялся. Он попытался сориентироваться.

Кладовка находилась за второй комнатой. Ашот толкнул дверь, и она пронзительно заскрипела. Тусклый свет луны сюда не проникал. Пришлось включить фонарик.

Довольно вместительная комната без окон была завалена разнообразным хламом. На веревке, протянутой поперек и как бы перегораживающей кладовку надвое, висели старые тряпки. Казалось, прежний хозяин, чтобы отпугнуть незваных гостей, специально завалил помещение всевозможным тряпьем, чтобы с порога было видно: ничего путного и пригодного для дела здесь быть не может.

Резко пахло пылью, мышами и какой-то дрянью.

Расчет старика оказался верен, если бы Ашот точно не знал, что здесь искать, он ни на минуту не задержался бы в затхлом помещении.

Отодвинув загораживающие проход тряпки, он оказался во второй части своеобразного хранилища.

Здесь тоже было не лучше: сваленная в кучу старая обувь, тюк с торчащей из него ветхой дрянью. На кой черт все это здесь лежит? — зло подумал Ашот, споткнувшись в темноте обо что-то и больно ударившись головой.

В углу громоздились поломанные ящики, с которых свисало широкое, в безобразных пятнах покрывало. Ашот шагнул именно туда.

И не ошибся.

С брезгливостью сдернув покрывало на пол, он увидел за ним небольшое, чисто выметенное пространство. Здесь в багетовых рамах на полу и у стены стояли картины.

Ашот насчитал семь разных по размеру полотен. Все они были бережно укрыты тонкой чистой тканью. Он, одно за другим откидывая покрывала, стал с интересом рассматривать картины.

Странный вкус был у старика!

В живописи Ашот разбирался, как пошутил бы в другое время, на уровне медицинского работника.

Здесь было три пейзажа, два портрета и натюрморт, при виде которого у парня обильно потекла слюна, до того аппетитно красовалась на столе разложенная снедь.

Румяные тушки крупной и мелкой дичи, украшенные пучками зелени, казалось, уже готовы были захрустеть на зубах. Куски обжаренного, покрытого тончайшей корочкой мяса, умело выложенные свежими овощами, просились в рот. Вино в прозрачном графинчике веселило душу и вызывало приступ жажды. К массивной, обьемистой рюмке, по стенке которой скатывалась тяжелая рубиновая капля вина, рука так и тянулась сама. Серпантин желто-золотистого лимона, бархатный угол темно-зеленой скатерти… К такому столу хотелось присесть надолго и отведать всего понемногу.

Талантливый, видать, художник, вздохнул голодный Ашот.

Он перевернул один из приглянувшихся ему пейзажей, легкий, светлый, весенний, и увидел размашистую надпись: Дарье Стрелецкой. Росчерк художника он прочитать не мог.

Зато седьмое полотно даже картиной назвать было неприлично. Какая-то бессмысленная мазня с жуткой рожей посредине. Видно, покойник тоже такую манеру не жаловал. Рожу он поместил в самый конец ряда, чтобы не застила.

Ашот не мог при скудном освещении хорошо осмотреть все картины, но даже в таких условиях, выхватывая то одну часть полотна, то другую, он убеждался, что написаны они настоящими художниками. Музейные картины. Он видел росчерки в углу, но они ему ничего не говорили. Подписи были сделаны разной рукой. Разве что на двух пейзажах из трех он увидел одинаковый росчерк. Он попытался представить, что сейчас на его месте стоит настоящий ценитель и в немом благоговении взирает на сохранившиеся сокровища. Фантастика! Он попытался запомнить подписи художников.

Сколько же все это стоит? В который раз за сегодняшний вечер подумал Ашот. Ну, старик, ну, покойничек! Иметь такие сокровища и умереть в нищей поселковой больнице… Будь у Ашота лекарство, он сумел бы вырвать старика из лап смерти. Что же он, дурак богатый, думал, а?.. В таком случае, дорогой, захохотало что-то внутри Ашота, тебе не досталось бы его наследство…

Один портрет производил особенно сильное впечатление. Он не мог оторвать от него глаз. Темные зрачки, как живые, уставились на Мирзояна. Пожилой мужчина с портрета спрашивал, укорял, молил о чем-то… И предрекал несчастье. Как умирающий старик смотрит, екнуло сердце.

Ашот отступил на шаг и с усилием отвел глаза в сторону, приказав себе на смотреть на портрет. Он почувствовал мистический страх. Нервы ни к черту, надергался за день, ночь не спал, да и устал сегодня, как собака.

Он решил не брать картины с собой. Пусть стоят пока здесь, как и стояли, потом что-нибудь придумает. Полотна не слишком громоздкие, но с рамами ему их сейчас не утащить, а вырезать — рука не поднималась. А главное, он боялся признаться себе в этом, его страшил портрет пожилого мужчины.

Он бережно укрыл картины, потом снова повесил на ящики запятнанное покрывало и, убедившись, что оставляет все, как было, покинул кладовку.

До рассвета он продремал на старом диване. Дом, словно в благодарность за то, что он оставляет здесь часть сокровищ, не беспокоил его непонятными звуками.

Еще затемно Ашот, переложив драгоценности в свою сумку, закрыл на замок дверь и осторожно выскользнул за калитку. Опять пришлось несколько минут повозиться с замком, его внимание было целиком поглощено этим занятием.

А зря. На противоположной стороне улицы, в соседнем доме осторожно открылась дверь, и оттуда вышел мужчина в темном плаще. Он прижался к толстой липе, чтобы его не заметили, и стал наблюдать за Мирзояном.

В последний раз глянув на дом, словно прощаясь с ним или пытаясь еще лучше запомнить местоположение, Ашот быстро зашагал по улице.

Наблюдатель в плаще, не приближаясь и не слишком отставая, двинулся следом по противоположной стороне улицы.

Вдруг Ашот, будто почувствовав что-то неладное, резко оглянулся. Его преследователь быстро прижался к забору.

Мирзоян ничего не заметил, только вздохнул. Опять ему начинает мерещиться опасность за каждым кустом.

Улица была безлюдная, лишь возле самой станции Мирзояну встретились несколько человек, тоже, видно, торопившихся на первую утреннюю электричку.

Преследователь Ашота подошел вслед за ним к кассе и, сделав вид, что изучает расписание, продолжал исподлобья внимательно следить за армянином. Он хорошо запомнил его лицо.

Глава 15

Хорь резко повернулся и застонал от боли.

— Суки! Все меня бросили, твари! — Он выматерился, но облегчения это не принесло.

В дверях показалось перепуганное лицо домоуправительницы Сусанны.

— Выпей, — она протягивала ему склянку с лекарством.

Он швырнул его на пол и зашелся в захлебывающемся кашле. Внутри что-то хлюпнуло, и он потерял сознание.

Прошло несколько дней с тех пор, как было совершено два нападения на людей Беглова. Операции проводились в один день и обе закончились провалом.

Фургон обуви удалось захватить, но внезапно нагрянули руоповцы. Водителя чеха в перестрелке застрелили, людей Хоря тоже. Блоху, который должен был обеспечивать прикрытие, ранили, но он до приезда ментов успел скрыться с товаром.

Хорь узнал об этом позднее.

Другому подручному, Мартыну, повезло еще меньше. Операция по захвату машины с контрабандным оружием, которая шла из Прибалтики, провалилась. Люди Артема, встречающие товар, почуяли неладное раньше времени. Вспыхнул настоящий бой. Мартына застрелили первого, в упор, как собаку.

Хорь видел собственными глазами, как тот упал, обливаясь кровью, успев сделать ответный выстрел: противнику снесло полчерепа.

Там все полегли, и свои, и чужие.

Хорь не был готов к такому повороту событий. Команда Артема оказалась крепче, чем он предполагал. Хорь видел, как смерть косила его людей, чувствовал ледяное дыхание на затылке, и в какой-то момент им овладело иступление. Он подохнет сейчас, как падаль, потому что подставился и людей своих подставил. Подыхать не хотелось. Он слишком дорожил своей шкурой, чтобы сгинуть из-за собственной дури.

Боль в плече заставила отскочить в сторону. Это спасло ему жизнь, потому что следующий выстрел уложил бы его на месте. Пуля срикошетила, осколком ранило лицо, другая в мелкие дребезги разнесла мобильный телефон, вывалившийся из кармана. Хорь прицелился и сделал ответный выстрел.

Внезапно наступившая тишина оглушила. Хорь смотрел на место бойни и не верил своим глазам. Это… это невозможно! Он дышал, как загнанный зверь. Всех людей потерял. Когда до него наконец дошло, что проиграл и остался один, он озверел. Тишина давила, сжимала мертвыми тисками.