Русские не сдаются! - Алексей Махров

Одного взгляда хватило, чтобы обозреть окрестности – мы находились на небольшой полянке в лесу, явно не там, где немцы устраивали засаду. Значит, все-таки здоровяк не обманул – мое бренное тело приволокли сюда на своих фашистских загривках. Ну, судя по внешнему виду, на их драгоценном здоровье такая прогулка никак не сказалась – вон как носятся, словно ездовые лоси во время гона. Да на таких крепышах строевой лес трелевать можно! Временный лагерь десантники свернули всего за пару минут. Собственно, сворачивать было особенно нечего – запихнули в рюкзаки какие-то шмотки или свертки, прикопали под дерн пустые консервные банки (они тут и перекусить успели, сволочи!).

В паре метров от меня на траве лежало тело в защитной гимнастерке и синих бриджах. На рукавах ярко выделялись большие красные звезды. Грудь лежавшего перетягивали окровавленные бинты, лицо искажено гримасой. Присмотревшись, я опознал в умершем комиссаре Жиленкова. Выходит, не ошибся я… История предательства повторилась, хотя и по-другому. Мало того – хозяйственные гансы не постеснялись снять с покойника добротные хромовые сапоги.

– Стой, гаденыш! – снова ласкает мой слух своим утробным рыком Курт и встряхивает меня за воротник, словно описавшегося щенка. – Ты человеческий язык понимаешь или только свой тарабарский?

Вот, кстати, вопрос: мне продолжать немтырём прикидываться или?.. Ну, если рассуждать логически: а чего я буду облегчать проклятым фашистам выполнение задания? Они хотят узнать, что везли в колонне, – так пусть напрягутся, чтобы меня допросить! Мне же лучше – при дурном русском парне они будут, не стесняясь, свои планы и действия обсуждать, авось я что-нибудь интересное узнаю.

– Нихт фертштеен, – тихонько пробормотал я, но Курт, скотина, услышал.

– Ага, голос прорезался! – злобно прокомментировал рыжий. – Давай, топай помаленьку, а то прибью!

Десантники выстроились в колонну по одному, меня поставили в середину и бодро двинулись куда-то на запад. Предложенный ими темп я смог поддерживать только первые пять минут. Потом ноги сами собой начали заплетаться, голова немилосердно болела, я спотыкался на каждом шагу. Но бывший санитар дурдома оказался неумолимым конвоиром – как только меня заносило в сторону от траектории, рыжий мощным пинком возвращал «беглеца» на маршрут.

Но долго так продолжаться не могло – минут через пятнадцать головокружение стало настолько сильным, что я болтался из стороны в сторону, каждые пять секунд получая корректирующую оплеуху. Наконец перед глазами вспыхнули яркие белые круги, и сознание радостно устремилось в блаженную пустоту, где не было места окрикам и пинкам поганого рыжего мудака…

…Они подходили неторопливо, перешучиваясь и хохоча. А зачем им спешить? От попавшей в засаду санитарной колонны до ближайшей боевой части – почти километр. Да и часть эта сейчас занята отражением атаки с фронта, вряд ли там обратят внимание на несколько взрывов в тылу.

Что же вы так медленно, суки? Пальцы, удерживающие предохранительный рычаг гранаты, свело судорогой. Может быть, я зря так рано выдернул кольцо? Нет, не зря! Эти твари, судя по ухваткам, слишком опытные, чтобы дать мне лишнюю секунду. А шанс у меня будет всего один, и, чтобы он реализовался, надо максимально уменьшить количество телодвижений. Просто разжать пальцы прижатой к груди руки, и тяжелая «эфка» рванет, скосив всё живое в радиусе десяти метров.

А сейчас мне необходимо как можно убедительней прикинуться трупом. Что в принципе не так сложно – нижнюю часть тела я уже давно не чувствую, ледяная волна почти подобралась к сердцу. Ноги перебило еще утром, на передовой, а два осколка в грудь я получил уже здесь, пять минут назад. Глаза залиты кровью из глубокой царапины на лбу, рассеченном при падении из кузова грузовика. Я полагаюсь только на слух, хотя в ушах звенит после контузии.

Метрах в двадцати щёлкнул пистолетный выстрел. И сразу после него раздался смех:

– Gdje si cilj, Tomo? U kugli?[42]

– Ovi puževi nema jaja, Branko! Oni nisu ljudi![43]

– Stop talking! Accelerated![44]

О, а это еще кто тут по-английски раскомандовался? Выговор гнусавый… Американец? Значит, эта диверсионная группа еще более опасна, раз им придали настоящего американского инструктора, к тому же офицера – переводчик, говорящий на английском с жутким акцентом, называет его «господин второй лейтенант, сэр». Невелика птица, второй лейтенант, но в Сербской Крайне и такие «звери» – редкость. Они как-то всё больше дистанционно воевать наровят – разбомбить с большой высоты или крылатой ракетой с крейсера пульнуть. А зачисткой на «земле» усташи занимаются.

Щелкнул еще один контрольный выстрел – уже совсем близко, метрах в десяти. Еще чуть-чуть подожди, Игорь, капельку… Пальцы онемели… Смогу ли я их разжать? Да, мать твою, куда я денусь!

– Hej, Tomo, izgleda – Ruski![45]

– Izvrsno! Sada za zabavu stvari![46]

О, это уже про меня – заметили нашивку добровольческого батальона.

– Don`t shoot![47] – вмешался американец, переводчик сразу продублировал команду.

Томо и Бранко, обиженно сопя, словно дети, у которых отобрали любимую игрушку, подошли ближе и встали где-то за головой. Где этот чертов янки, чего он задерживается, сволочь? Ага, вот наконец-то еще шаги! И гнусавый голос…

– He's alive?[48]

Господи, помилуй мя, грешного! Пора… Разжимаю пальцы… Щелчок выпавшего предохранительного рычага.

– Граната! – вопит кто-то из хорватов.

Но вместо ожидаемого взрыва раздается длинная, на пол-ленты, пулеметная очередь. На меня валится чье-то тело, упираясь рожком автоматного магазина в живот. Блин, хорошо еще, что не в причинное место! Судя по запаху, это американец – сомнительно, что от простых боевиков будет пахнуть дорогим лосьоном после бритья. Тело второго лейтенанта дергается в агонии, но через несколько секунд обмякает, придавливая меня всем весом к земле.

А над головой явно разрастается бой – к первому пулемету присоединяются еще два, к ним в придачу десяток автоматов. Похоже, что хорватскую РДГ прихватили со спущенными штанами… Томо и Бранко орут, как сумасшедшие, им уже не до смеха.

Прикрывающий меня труп американца несколько раз вздрагивает от попаданий пуль, голоса хорватов смолкают. Замолкают и пулеметы. Я прислушиваюсь… Ага, вот и шаги! Эти, в отличие от диверсантов, торопятся. Сразу несколько человек приближаются ко мне, откидывают в сторону, словно куклу, тело инструктора.

– Гарик, братуха, ты живой?

Борька? Откуда он здесь взялся? Он же должен быть на «передке», отражать танковую атаку.

– Очнись, друже, очнись!..

Мне на лицо льется теплая вода…

– Очнись же ты, сволочь!

Чего это Борька по-немецки заговорил?

С трудом открываю глаза. Передо мной противная до тошноты небритая харя рыжего Курта. Чтоб ему, козлу, сдохнуть побыстрей!

– Курт, я же тебе говорил: аккуратней с мальчишкой! А ты что устроил, балбес? – рявкает офицер.

– Виноват, господин обер-лейтенант! – негромко сознается рыжий. – Похоже, что он нашей скорости не выдержал. Если хотите его живым до базы довести – сбавьте темп!

– Ладно, пойдем потише, а то заморим щенка! – нехотя приказывает офицер. – Нам, в общем, уже недалеко осталось. Встали все!!! Вперед!

Курт рывком поднял меня на ноги и повел, придерживая за плечо. На этот раз шли действительно небыстро. Но даже и такой темп был для меня, мягко говоря, неподходящим. В принципе, самым подходящим способом передвижения в моем физическом состоянии являлся перенос бренного тела на носилках. Но поскольку немцы – грубые твари, носилок не предоставили, приходилось шевелить ногами.

К счастью, обер-лейтенант не обманул – даже с черепашьей скоростью мы дошли до цели через полчаса. Базой десантники назвали временный лагерь в лесу. Впрочем, этот лагерь оказался оборудован с немецкой педантичностью – здесь стояли три прикрытые маскировочной сетью палатки, выровненные по линейке. А за ними небольшое сооружение из жердей, в котором каждый мог легко опознать туалет типа «сортир». И я очень удивился, не обнаружив здесь посыпанных песочком дорожек и маленьких цветочных клумб. Впрочем, будь у немчуры чуть больше времени, непременно появилось бы и то и другое. И еще куча всего, включая полевой публичный дом.

Обменявшись приветствиями с обитателями базы, офицер нырнул в среднюю палатку. Я обессиленно присел прямо там, где меня остановил Курт. Рыжий покосился, но промолчал, только сбросил под ноги рюкзак и поудобней перехватил винтовку. Впрочем, остальные солдаты из группы обер-лейтенанта тоже почему-то остались на месте, всего лишь сняв рюкзаки. Даже не присели! Это что же у них за дисциплина такая железная? Наши бы после окончания долгого марша уже курили бы и тайком распивали водку с оставшимися в лагере приятелями, на ходу обмениваясь новостями.