Реальное и сверхреальное - Карл Густав Юнг

сегодня утверждать, что психическое неотделимо от мозга, приходится куда осторожнее, чем пятьдесят лет назад. Психология должна сначала усвоить некоторые парапсихологические факты, к чему она едва приступила.

Бессознательное психическое, по всей видимости, обладает свойствами, которые проливают дополнительный свет на его отношения с пространством и временем. Я имею в виду те пространственные и временные телепатические явления, которые, как мы знаем, намного проще игнорировать, нежели объяснить. Здесь наука, если не принимать во внимание редкие достойные похвалы как исключения, избрала тот самый более простой путь игнорирования. Впрочем, надо признать, что лично мне так называемые телепатические способности психического доставили немало головной боли, поскольку модное словечко «телепатия» ничего, по сути, не объясняет. Ограниченность сознания в пространстве и времени настолько велика, что каждый случай, когда эта фундаментальная истина как будто опровергается, должен регистрироваться как событие высочайшей теоретической значимости, ибо он доказывает, что пространственно-временной барьер может быть преодолен. Подспорьем в этом выступало бы психическое, ведь пространство и время соотносятся с ним в лучшем случае как с относительной и обусловленной характеристикой. При определенных обстоятельствах возможен даже прорыв барьеров пространства и времени – именно вследствие существенного качества психического, то есть его относительно транспространственной и трансвременной природы. Потенциальная трансценденция пространства-времени, о которой, как мне кажется, свидетельствует множество данных, имеет столь неизмеримое значение, что она должна была бы побуждать исследовательский дух к дерзновенным усилиям. Увы, текущий уровень развития сознания настолько отстает, что в целом у нас отсутствует научный и интеллектуальный аппарат для адекватной оценки фактов телепатии, насколько те связаны с природой психического. Я упоминаю об этой группе явлений только для того, чтобы подчеркнуть, что представление о неотделимости психического от мозга, то есть о его пространственно-временной ограниченности, не является ныне такой самоочевидной и неопровержимой, как нас до сих пор заставляли верить.

Всякий, кто обладает минимальными познаниями в существующем парапсихологическом материале, подвергнутом тщательной проверке, сразу поймет, что так называемые телепатические явления суть факты, которые невозможно отрицать. Объективный и критический обзор имеющихся данных позволяет заключить, что впечатления формируются так, будто отчасти не существует ни пространства, ни времени. Конечно же, отсюда нельзя делать метафизический вывод, что в мире объектов «самих по себе» нет ни пространства, ни времени, а потому категория пространства-времени, дескать, есть паутина, в которую человеческий разум угодил, как в ловушку туманной иллюзии. Пространство и время для нас – не просто непосредственная данность, они постижимы также эмпирически, поскольку все наблюдаемое происходит так, как если бы оно разворачивалось в пространстве и времени. Этот неопровержимый факт убедительно показывает, что разум с величайшим трудом находит обоснования своеобразной природы телепатических явлений. Но тот, кто воздает должное фактам, не в состоянии отрицать, что их очевидная внепространственность и вневременность – наисущественнейшее свойство телепатических явлений. Наше наивное восприятие и непосредственная данность есть, строго говоря, не более чем свидетельство психологической априорности формы восприятия, которое попросту исключает какие-либо другие формы. То, что мы вовсе не способны вообразить существование вне пространства и времени, никоим образом не доказывает, что такое существование само по себе невозможно. Следовательно, раз мы не вправе делать на основании внепространственности и вневременности никаких непреложных выводов относительно внепространственно-вневременной формы существования, мы не можем и заключать из явного пространственно-временного качества нашего восприятия, что нет формы существования вне пространства и времени. Сомневаться в непреложной действительности пространственно-временного восприятия не только допустимо; с учетом имеющихся в нашем распоряжении фактов это категорически необходимо. Гипотетическая возможность того, что психическое имеет отношение к формам существования вне пространства и времени, ставит перед наукой вопрос, который заслуживает самого тщательного рассмотрения на годы вперед. Идеи и сомнения физиков-теоретиков наших дней должны внушать осторожность и психологам, ведь с философской точки зрения «ограниченность пространства» есть сугубая релятивизация категории пространства. Нечто подобное может случиться и с категорией времени (а также с категорией причинности). Сомнения по поводу всех этих явлений сегодня куда более оправданны, чем когда-либо ранее.

Природа психического простирается в темные области далеко за пределами нашего понимания. Она таит в себе столько же загадок, сколько их во Вселенной с ее галактическими системами, перед величественными конфигурациями которых лишь разум, лишенный воображения, не способен признать собственную ограниченность. Эта крайняя неопределенность человеческого понимания делает интеллектуальное самодовольство не только смешным, но и прискорбно глупым. Если поэтому – то ли по зову собственного сердца, то ли в согласии с древними уроками человеческой мудрости, то ли из уважения к тому психологическому факту, что «телепатическое» восприятие существует, – если отсюда заключить, что психическое в своих глубочайших слоях причастно внепространственным и вневременным формам и, значит, обладает той характеристикой, которая неадекватно и символически описывается как «вечность», то критический разум не сможет подыскать иного опровержения, кроме того, что к науке это non liquet [81]. Вдобавок мы получим неоценимое преимущество, сообразность тому стремлению человеческой психики, которое существовало с незапамятных времен и является универсальным. Всякий, кто отказывается сделать такой вывод, будь то из-за скепсиса или бунта против традиции, из-за недостатка смелости, отсутствия надлежащего психологического опыта или из-за бездумного неведения, статистически имеет крайне мало шансов стать первопроходцем в исследовании психики, зато практически наверняка вступит в конфликт с «кровными» истинами (wahrheiten seines blutes). Можно ли считать их абсолютными или нет, мы никогда не сумеем установить. Но достаточно того, что они представляются нам «склонностями», и мы хорошо знаем по своему горькому опыту, каково бездумно с ними конфликтовать. С тем же успехом можно сознательно отрицать инстинкты: это чревато утратой корней, дезориентацией, обессмысливанием бытия и прочими симптомами неполноценности. К числу роковых социологических и психологических заблуждений, на которые столь богато наше время, относится предположение, будто нечто способно моментально стать чем-то другим; например, что человек способен радикально изменить свою натуру или что возможно отыскать какую-то истину, которая выражала бы что-то совершенно новое. Любые существенные изменения – и даже незначительные улучшения – во все времена были сродни чудесам. Отклонение от «истин крови» порождает невротическое беспокойство, с которым мы постоянно сталкиваемся в наши дни. А беспокойство в свою очередь ведет к обессмысливанию бытия, которое равнозначно болезни души, и от понимания подлинных масштабов и значения этого заболевания мы пока очень далеки.

Синхронистичность как принцип акаузальной взаимосвязи

Впервые опубликовано в виде монографии вместе с работой Вольфганга Паули «Влияние архетипических представлений на натурфилософские теории Кеплера» под общим названием «Объяснение природы и психического» (Цюрих, 1952).

Синхронистичность как принцип акаузальной взаимосвязи

Предисловие

Этим своим текстом я, если можно так