Гонимые - Исай Калашников

Джамуха совсем перестал слушать жену. В его голове увертливо крутилась хитрая задумка…

Утром он поднял воинов, приказал каждому взять по заводному коню и повел их в степь, туда, где соприкасались кочевья кэрэитов и найманов. На первой ночевке у озера с горько-солоноватой водой он сказал воинам:

— Мы должны перехватить Сабрака и убить. Иначе узел дружбы, завязанный двумя ханами, затянется на нашей шее. Одному небу известно, что ждет каждого из нас. На время забудьте, что вы люди славного племени джаджират. Вы кэрэиты. Будут ломать кости, вырезать из спины ремни — вы кэрэиты. Кто не надеется на себя, может возвращаться.

Никто не возвратился.

Скрытно, никем не замеченный, подобрался Джамуха к тому месту, где должен был пройти, возвращаясь домой, Коксу-Сабрак. Здесь владения найманов и кэрэитов разделяла небольшая река с берегами, заросшими красноталом. За рекой стоял большой курень. Джамуха велел воинам спешиться в кустах и ждать его возвращения. Сам направился к куреню. Вброд переехал речку, не выезжая из кустов, слез с коня, снял с себя доспехи, подпоясался недоуздком и пошел к юртам.

Перед куренем на пологом холме, опираясь на копье, стоял караульный.

Рядом паслась подседланная лошадь. Караульный с любопытством ждал приближения Джамухи.

— Ты кто такой? — спросил он еще издали.

— Не видишь — кэрэит. Лошадь у меня убежала на вашу сторону. Соловый конь с белыми передними ногами. Не проходил здесь?

— Нет, не проходил. А ты из-за реки?

— Из-за реки.

— Пешком?

— Вот чудак. Говорю — конь убежал. Значит, пешком.

— А почему у тебя гутулы сухие? Перепрыгнул через речку? — Караульный подозрительно всматривался в Джамуху.

— Ты, наверно, нойон, и гутул у тебя много. А у меня они одни.

Поэтому реки перехожу босиком.

— Га! Бойкий какой! Пощекочу копьем — засмеешься?

— Ты что, не знаешь разве — у нас был ваш Коксу-Сабрак. Мы теперь будем жить в мире.

— Да уж знаю. Коксу-Сабрак только вчера возвратился с вашей стороны, а сегодня ты идешь сюда искать лошадь. Завтра захочешь найти тут целый табун. Убирайся.

Джамуха хмуро, исподлобья, посмотрел на караульного: не врет ли? Да нет, не врет. Помирились-таки ханы. И помешать миру невозможно. Опоздал.

Ушел Сабрак. Что же теперь делать? Джамуха вглядывался через плечо караульного в юрты куреня. Напасть на курень? Сил мало, слишком рискованно. Если только устроить хороший переполох… Что это даст?

Найманы легко отобьют нападение, кинутся преследовать. Да, так… А если вывести погоню на курень кэрэитов? Получится неплохо. Это, пожалуй, даже лучше, чем убийство Сабрака.

— Не шарь глазами возле наших юрт. Нет там твоего коня.

— А вот и есть! Видишь, стоят лошади у коновязи? Одна из них, кажется, моя. Пойду посмотрю.

— Я сказал: убирайся! — Караульный был неумолим. Его тешило чувство превосходства вооруженного человека над безоружным.

— Ладно, я пойду. — Джамуха успел наметить пути подхода к куреню и дорогу для отступления. — Но ты мне в наших нутугах на глаза не попадайся.

Я запомнил твое лицо!

Караульный угрожающе поднял копье. Джамуха благоразумно отступил, пошел к кустам, оглядываясь на юрты куреня.

Вернулся к воинам и стал ждать наступления ночи.

На бледном небе проклюнулись первые звезды, от реки в степь поползла сырая свежесть, в курене замерцали огни. Джамуха подтянул подпруги, вскочил в седло.

— Пора!

К куреню приближались молча, шагом. Лишь когда заорал, поднимая тревогу, караульный, рванулись галопом на юрты. У огней заметались огромные уродливые тени, заплакали дети, завизжали женщины, залаяли собаки. Воины Джамухи метались возле юрт, опрокидывая котлы с пищей, отвязывали от коновязей лошадей, хватали седла, одежду, оружие — все, что подвернется под руку. Найманы сбились в центре куреня, возле большой юрты своего нойона. В небо с воем понеслись сигнальные стрелы, и почти тотчас над нападающими засвистели

боевые стрелы. Одна из них чиркнула по рукаву Джамухи, с треском разорвав шелк подаренного Тогорилом халата. Два воина свалились с лошадей у огня и корчились в предсмертных судорогах. Джамуха приказал их поднять и дал сигнал к отступлению.

Найманы, как и рассчитывал Джамуха, не удержались от погони. Он уходил не торопясь, сберегая силы лошадей. А найманам, должно быть, казалось, что они вот-вот настигнут его и рассчитаются за дерзкое нападение. Теперь Джамуха боялся только одного — сбиться с пути и проскочить мимо куреня кэрэитов.

Низко над степью висела полная луна, и степь, залитая белым светом, казалась седой. Птицы, спавшие под кустиками ковыля и полыни, испуганно взлетали из-под копыт лошадей. Впереди блеснул слабый огонек, рядом возник и затрепетал другой. Курень кэрэитов! Джамуха перескочил на заводную лошадь и прибавил ходу. То же сделали и его воины. Найманы начали отставать.

Джамуха промчался мимо куреня, встревожив его топотом копыт, круто повернул на восток, к своим кочевьям. Дело было сделано. Теперь найманы неминуемо, словно камень, пущенный с горы, обрушатся на курень кэрэитов. А те не замедлят дать им отпор. Начнется вражда, яростная и непримиримая, потому что каждая сторона будет считать виновной другую.

Натянув поводья, Джамуха перевел лошадь на неторопливую рысь, улыбнулся. Нет, не ушло еще время вольных степных племен!

Глава 2

На расстоянии полета стрелы друг от друга в траве, за кустиками дэрисуна, притаились Тэмуджин, Хасар и Бэлгутэй. Перед ними стлалась опаленная солнцем степь с торчащими кое-где на высоких стеблях голубыми шарами мордовника. Вдали, расплываясь в дрожащем воздухе, маячили два всадника — младшие братья Хачиун и Тэмугэ-отчигин. Они двигались то в одну, то в другую сторону, медленно приближаясь. Тэмуджин до ряби в глазах всматривался в степь, но ничего не видел перед всадниками: мешала текучая дрожь воздуха над травой. Но он знал: где-то, теперь уже не очень далеко, настороженно оглядываясь на всадников, идут тяжелые птицы дрофы. Если Хачиун и Тэмугэ-отчигин с умом будут нагонять птиц, не вспугнут, они выйдут сюда. Место очень удобное. Справа и слева крутые сопки. На них осторожные дрофы не полезут.

Тэмуджин приподнялся на локте и сразу же припал к земле: над травой далеко впереди качнулась голова птицы. Теперь нужно быть очень внимательным. Он положил на лук стрелу с широким заточенным наконечником, посмотрел на братьев. Хасар лежал неподвижно и был почти незаметен в своем сером халате — как раз под цвет травы. Бэлгутэй делал знаки, что тоже видит птиц. Тэмуджин погрозил ему кулаком, и Бэлгутэй замер.

Шесть птиц приближались к охотникам. Они обеспокоенно крутили головами, оглядывались на всадников. Вдруг одна остановилась, уставилась в ту сторону, где лежал Бэлгутэй, испуганно вскрикнула, и все птицы бросились прямо на Тэмуджина. Они бежали, оглушительно хлопая широкими крыльями, неправдоподобно огромные, тяжелые, им, казалось, никогда не оторваться от земли. Но примерно в двух выстрелах от Тэмуджина они поднялись, подобрали голенастые ноги и полетели, медленно набирая высоту.

Он выждал, когда крылья зашумят над головой, вскочил. Звонко тенькнула тугая тетива, белой молнией блеснула на солнце стрела, и дрофа комом рухнула на землю, треснуло, ломаясь, древко стрелы, с сухим шелестом ударили крылья по траве. Дрофа высоко подпрыгнула, перевернулась вверх брюхом. На светлых нижних перьях, на обломке стрелы показалась ярко-красная кровь.

Это была первая птица, сбитая влет, и Тэмуджин взвыл от радости.

Прибежали Хасар и Бэлгутэй. Деловито выдернув обломок стрелы, Бэлгутэй взвесил птицу на руках, поцокал языком.

— Жирная! Посмотри-ка, Хасар.

— Лучше вот что посмотри! — Хасар сжал кулак, поднес его к лицу Бэлгутэя. — Вспугнул птиц — и ничего! Сейчас как дам!..

— Перестань, Хасар! — сказал Тэмуджин.

Ему очень не хотелось, чтобы ссора братьев омрачала его радость.

Хачиун и Тэмугэ-отчигин привели лошадей. Тэмуджин приторочил птицу к седлу, посмотрел на солнце. Время близилось к полудню. Жарища становилась невыносимой. По толстощекому, испачканному землей лицу Бэлгутэя катился пот. Вытирая лоб ладонью, Бэлгутэй с опаской поглядывал на худощавого, жилистого Хасара, все еще сжимающего кулаки.

— Поедем домой, — сказал Тэмуджин.

— Нет! — обозленно дернул головой Хасар. — Будем еще охотиться.

Ему, видимо, очень не хотелось возвращаться с пустыми руками. Он явно завидовал старшему брату. Все знали, что Хасар стреляет из лука лучше любого из братьев, в том числе и Тэмуджина. Однако на охоте всегда больше везло Тэмуджину, он редко возвращался в юрту без добычи.

Не ответив Хасару, Тэмуджин сел на коня и направил его к призрачным, словно плывущим над степью, лиловым холмам. Там на берегу маленькой речушки стоит их юрта. Место бедное сочными травами, но тихое, безлюдное.