Россия - Европа (март 2008) - журнал Русская жизнь

- Теперь его никто не читает, конечно, зато обложка зеленая, - смеется Бакланов, потом спохватывается: - Все-таки я ужасный ворчун.

* ГРАЖДАНСТВО *

Евгения Долгинова

Женский день

Большая голодовка на Северном Урале

I.

Районный Дом культуры - самое красивое в городе здание, 1956 года рождения: цветастое сталинское барокко напоминает станцию метро «Киевская». Некоторая благородная обветшалость ему только к лицу. 6 марта в ДК готовилась генеральная репетиция общегородского концерта, посвященного Международному женскому дню.

Культурная жизнь в городе бьет ключом. Концерт назывался «Все для любимых», билеты для мужчин стоили 50 рублей, для женщин - 30, выступал «Вишерский диксилендт», как написано на афише. В Красновишерске сохранилась прекрасная традиция рукописных афиш (тушь, гуашь) и уважение к художественной самодеятельности. На 9 марта обещали концерт «Розы, мимозы, любви прогнозы» с караоке и участием астролога.

В глубине сцены, на полу, лежит светловолосая женщина средних лет, укрытая байковыми одеялами. Это инженер Ирина Зюрина, у нее гипертонический криз; недавно уехала «Скорая». Она держит голодовку с 31 января. Больше лежать негде - в зале узкие проходы, а на креслах нельзя убрать подлокотники. На сцене монтируют микрофоны и цветомузыкальную установку. Над Зюриной склоняется элегантный мужчина. Он тонок, красив и печален, и фамилия ему - Левитан. Он тихо уговаривает Ирину Александровну освободить сцену. Безрезультатно.

Молодость берет свое. Высокий юный блондин терзает микрофон: «Подожди, дожди, дожди, я оставил любовь позади». Он пытается быть лиричным и порывистым, играть бедром и встряхивать локонами, но выходит плохо, натянуто: спина чувствует женщину. Стеснение, общая неловкость. Остальные артисты, махнув рукой, отказываются от выступлений. По залу бродят, кутаясь в куртки, другие голодающие - всего 52 человека, остатки второго призыва протестной акции. Месяц назад их было 202.

Вскоре в зале появляется молодая стремительная женщина в меховой шапке с хвостом и короткой спортивной курточке. Она взлетает на сцену и кричит Зюриной, чтобы та немедленно поднималась. Не дождавшись ответа, стремительная пинает ее ногой. Потом пинает пустую пластиковую бутылку. Бутылка летит в оркестровую яму.

Это начальник отдела культуры при Красновишерской районной администрации Елена Машкина.

Люди бегут к сцене.

- Отойди от нее! Мы щас милицию! - кричат голодающие.

- Я сама милицию! И ты мне не тыкай! - кричит Машкина. - Вы кто все тут? Развели гостиницу! По какому праву? Срываете! Мы месяц без прибыли, все сорвали! Я тридцать пять человек своих в культуре из-за вас должна уволить?

- Елена Владимировна! Вы не правы!

- В администрацию идите, живите там! Работать идите, вам предлагают! Двести пятьдесят вакансий! Вам деньги выплатили, что еще! Вы что, голодаете? Да ни хера вы не голодаете!

- Что ты врешь-то…

- Херней, говорю, занимаетесь! - кричит культурная богиня.

И пинает новую бутылку (откуда они берутся?). Появляется улыбчивая милиция. На сцену с задней стены смотрят золотые буквы: «Искусство принадлежит народу»; слева и справа грациозно изогнулись в танце пятнадцать союзных сестер.

II.

Электрик Саша Черепанов показывает на заснеженную кочку в неогороженном сквере: вот и Шаламов. К Варламу Тихоновичу не подойдешь никак: плотный снег - буквально по пояс, - да и сам монумент, с большой помпезностью открытый в июле прошлого года, придавлен метровой снежной шапкой. Надо же, думаю, на Ленине, что напротив ДК, - маленьком, серебристом и почему-то горбатом - снег не держится, а Шаламова и здесь занесло. В Красновишерске, кажется, снег не убирают в принципе - так, слегка расчищают около подъездов. От этих снежных бархан, стискивающих улицы, город визуально выигрывает, выглядит декоративно пушистым и белоснежным, как на открытке, и к нему хочется пририсовать что-то рождественское - «все яблоки, все золотые шары». Настроение, впрочем, скорее похоронное.

Комбинат - легендарный Вишерский целлюлозно-бумажный комбинат, в шаламовские времена Вишхимз, описанный в антиромане «Вишера», давший жизнь городу Красновишерску, - скончался, и скончался бесславно, с позором и скандалом, оставив 28 миллионов долга по заработной плате, отчаяние и бессильную злость.

Едва ли не каждый красновишерец упоминал про «завод на костях» (карма!) - и вместе с тем с гордостью: «Только на нашей бумаге печатали Ленина». В позднесоветские времена - процветающее предприятие с мощнейшей социалкой, куда трудно было устроиться, одно из самых сильных на Северном Урале, путь славный, имя громкое. Там много работали и много зарабатывали, внедряли самые передовые технологии, приглашали лучших специалистов, получали жилье и путевки, складывались целые династии бумажников. Дальше все по приватизационному канону: частая смена собственников (каждый, говорят, уходил не в обиде), скупка акций у рабочих, в середине девяностых - четыре года без зарплаты вообще (давали талоны - на хлеб, на рубашки, на стиральный порошок); один из директоров, Корионов, оставил свыше 200 миллионов рублей долгов, - зато какой невероятный салют был к юбилею, в него, говорят рабочие, ухнули полторы тысячи тринадцатых зарплат. Долги ложились на администрацию района. Пришла беда - отворяй ворота: все очевидней становилась неконкурентоспособность продукции. Вокруг, в соседнем Соликамске, например, выросли новые бумкомбинаты - с японским оборудованием, с эффективными технологиями - другой космос! - в Красновишерске же ветхие, 30-х годов, крупповские машины, производили по преимуществу офсет. Аудит приговорил: либо инвестиции 300 миллионов евро и долгая окупаемость, либо полное перепрофилирование производства. ЦБК решили ликвидировать и создать на его месте завод по производству деревянных конструкций для сборных домов. Нашелся инвестор. В мае этого года обещают первую продукцию.

В 2006 году на ЦБК работали полторы тысячи человек, в основном это специалисты старшего и среднего возраста - те, кому поздно начинать новую профессиональную жизнь, они же - патриоты комбината, помнящие расцвет и не терявшие надежды на его возрождение. Зарплаты были ничтожные, от 3 до 10 тысяч рублей (последнее считается очень хорошим заработком), - но и их перестали платить в мае 2006 года. Мотив: трагически подорожал мазут. Зарплату не платили летом и осенью. Не оплачивали больничные и пособия. Мотив: купили новый котел для бумаги - 82 миллиона рублей, необходима модернизация. Владельцем к тому времени стал относительно молодой человек Владимир Белкин, владелец нескольких компаний, любитель дорогих мотоциклов и настоящий эффективный менеджер. К декабрю 2007 года эффективного менеджера отдали под суд по обвинению в невыплате зарплат - по мнению прокуратуры, пострадавшими от его беззаконных действий стали 800 работников завода. Общая сумма задолженности по зарплате перевалила за 28 миллионов.

Тогда же, в ноябре, объявили о банкротстве предприятия и о том, что на неопределенный срок откладываются многомесячные долги. И тогда рабочие решились на невозможное - перекрыли трассу на Соликамск. Можно сказать - «дорогу жизни» (в Красновишерске нет железной дороги, до ближайшей, в том же Соликамске, - 100 километров). Вышли около 500 человек, стояли 10 часов, пропускали только «Скорую». Пропустили и машину городского главы Митракова, который вышел и жестко объявил: «Еду в Пермь. Деньги будут завтра».

Денег ни завтра, ни послезавтра не было.

А 13 декабря рабочие заняли зал в районном Доме культуры и объявили голодовку. Тогда в ней приняли участие 104 человека. Шум, гам, пресса, визиты краевых министров, обмороки, болезни, госпитализации, правозащитники, совещания, клятвы, займы.

Белкин начал постепенно расплачиваться с людьми. Но частями - и не со всеми.

Вторая голодовка началась 31 января. И длится по сей день.

III.

Смотрю платежные ведомости. Суммы, из-за которых претерпевают весь ад, в среднем 20-30 тысяч. Самая большая - около 50 тысяч, самая маленькая - около 3-х. Это не зарплата - это общая сумма зарплат за несколько месяцев и выходных пособий, 55 процентов от того, что комбинат должен работникам. Гроши.

У Нины Лесюк вся семья работала на комбинате - и все соответственно попали в жесточайшее безденежье. Счет за трехкомнатную квартиру - 3800 рублей. Нина, ответственная женщина, честно пыталась решить проблему: ходила в администрацию, в заводоуправление, просила официально разрешить отсрочку или перечислить коммунальщикам хоть что-то из ее зарплаты, - бесполезно. Когда задолженность достигла 40 тысяч рублей, к ней домой пришли судебные исполнители и описали имущество.