Синяя спальня и другие рассказы - Розамунда Пилчер

— Вы не могли бы позвать к телефону Джейми?

— Ну конечно.

Она протянула трубку внуку.

— Это папа. У тебя родился братик. — Ив повернулась к миссис Купер, которая так и стояла с ножом в одной руке и картофелиной в другой. — У нее все в порядке, миссис Купер, дорогая. Все в порядке! — Ей захотелось схватить миссис Купер в объятия и расцеловать ее румяные щеки. — Она родила мальчика, все прошло хорошо. Она здорова… и…

Больше она ничего не могла сказать. И миссис Купер больше не видела, потому что глаза ее внезапно наполнились слезами. Ив никогда не плакала и не хотела, чтобы Джейми видел ее в слезах, поэтому она просто развернулась, оставив миссис Купер стоять посреди кухни, и вышла тем же путем, которым только что пришла, в сад, в бодрящее холодное утро.

Все было позади. Она испытывала такое облегчение, что казалась себе невесомой, — у нее было такое чувство, что, стоит ей чуть-чуть оттолкнуться от земли, и она взлетит на добрых десять, а то и двадцать футов. Она одновременно смеялась и плакала, и это само по себе было смешно, поэтому она полезла в карман за носовым платком, высморкалась и вытерла глаза.

Двенадцать белых лебедей. Хорошо, что Джейми оказался рядом с ней, иначе она бы всю жизнь подозревала, что это невероятное зрелище было лишь плодом ее разгулявшегося воображения. Двенадцать белых лебедей. Она видела, как они прилетели с моря и скрылись за холмами. Навсегда. Больше такого не повторится.

Ив посмотрела в пустое небо. Оно затянулось облаками — наверное, вот-вот пойдет дождь. В этот самый момент первые холодные капли упали ей на лицо. Она засунула руки поглубже в карманы пальто и пошла обратно в дом звонить мужу.

Дерево

В пять часов вечера в июле в раскаленном от жары Лондоне Джил Эрмитейдж, катя перед собой коляску, в которой сидел ее сын Робби, вышла из ворот парка и двинулась в сторону дома. Ей предстояло пройти около мили.

Парк был крошечный и не особенно живописный. Трава вытоптана, по дорожкам бегают на поводках собаки, на клумбах кое-как высажены лобелии и ярко-красная герань, да еще странные растения со свекольного цвета листьями. Тем не менее там была детская площадка с несколькими тенистыми деревьями, качелями и песочницей.

Отправляясь в парк, она захватила с собой корзинку, положив в нее несколько игрушек и кое-что перекусить для себя и ребенка; сейчас корзинка висела на ручке коляски. Джил видела макушку сына в хлопковой панамке и ножки в красных сандаликах. На нем были только помятые шорты; ручки и ножки по цвету напоминали спелый абрикос. Она надеялась, что малыш не обгорел. Он сосал пальчик, тихонько покряхтывая хме-хме-хме, как обычно делал, когда хотел спать.

Она подошла к проезжей части и остановилась перед светофором. По дороге в обе стороны текли непрерывные потоки машин. Солнце сверкало на стеклах, водители сидели за рулем в рубашках с короткими рукавами, а в воздухе висел тошнотворный запах выхлопных газов.

Загорелся красный свет, заскрипели тормоза, машины остановились. Джил покатила коляску через дорогу. На другой стороне находился магазинчик зеленщика, Джил вспомнила об ужине и зашла купить немного латука и фунт помидоров. Владелец магазинчика был их старым другом — жизнь в этом отдаленном уголке Лондона мало чем отличалась от деревенской, — поэтому он назвал Робби «любовь моя» и подарил ему большущий персик.

Джил поблагодарила зеленщика и пошагала дальше. Через пару минут она свернула на свою улицу со старинными домами в георгианском стиле и широкими тротуарами, выложенными камнем. Они переехали сюда сразу после свадьбы, и за прошедшие годы она смирилась с царящим повсюду упадком: с осыпающейся краской, сломанными изгородями, уродливыми подвальными этажами, окна которых были занавешены плотно задернутыми шторами, с каменными лестницами, поросшими мхом. Однако в последние два года район начал постепенно меняться к лучшему. Соседний дом явно перешел в другие руки: его обнесли лесами, а рядом поставили мусорные контейнеры, которые быстро заполнялись всяким любопытным хламом. В другом доме заново покрасили подвальный этаж, посадили рядом с дверью жимолость в кадке и вскоре ее пышно цветущие ветви поднялись выше перил крыльца. Повсюду заменяли окна, чинили наличники, перекрашивали входные двери в угольно-черный или васильковый цвет и вешали на них сверкающие медные дверные молотки и почтовые ящики. У тротуаров теперь стояли новенькие дорогие машины, и новое поколение молодых мамаш прогуливало младенцев в колясках до магазинчика на углу или привозило домой старших детей с детских праздников с охапками шаров, в разноцветных масках и бумажных колпаках.

Иэн считал, что их район наконец оценили по достоинству, но на самом деле люди больше не могли приобретать дорогое жилье в Фулеме и Кенсингтоне и поэтому селились в более удаленных от центра уголках.

Иэн и Джил купили свой дом сразу после свадьбы, три года назад, но им предстояло еще долго выплачивать ссуду, а когда родился Робби и Джил перестала работать, финансовый вопрос встал еще более остро. И тут — словно у них без того не хватало проблем — они узнали, что Джил снова беременна. Они хотели второго ребенка, собирались его завести, только не так скоро.

— Ничего, — сказал Иэн, когда первоначальное потрясение осталось позади. — Отделаемся одним махом. Только представь, как здорово, когда разница между детьми всего два года.

— Но мы сейчас не можем позволить себе еще ребенка!

— Родить ребенка ничего не стоит.

— Да, а вот вырастить — стоит, и даже очень много. Ты хоть знаешь, сколько я заплатила за сандалики Робби?

Иэн сказал, что не знает и не хочет знать. Они как-нибудь справятся. Иэн славился своим оптимизмом и умел заражать им других. Он поцеловал жену и пошел купить бутылку вина в магазинчик по соседству, где из-под полы продавали спиртное. Они распили ее за ужином, состоявшим из картофельного пюре и сосисок.

— По крайней мере, у нас есть крыша над головой, — утешил он ее, — хотя большая ее часть пока принадлежит строительной компании.

У них действительно был дом, правда, большинство друзей находило его немного странным. Улица в этом месте делала крутой изгиб, и дом 23, в котором жили Иэн и Джил, стоял на самом острие и поэтому был чересчур узким и высоким, клиновидной формы. Собственно, в нем их привлек как раз необычный вид, ну и, конечно, цена. Правда, дом находился в плачевном состоянии и нуждался в больших вложениях. Причудливость их жилища добавляла ему очарования, однако очарование мало чем помогало, когда молодожены в поте лица зарабатывали деньги, чтобы покрасить дом или заново оштукатурить его нелепый узкий фасад.

Зато подвальный этаж был всем на загляденье — его снимала у них Дельфина. Деньги за аренду шли на погашение ссуды. Дельфина была художницей, и весьма успешной; большую часть времени она жила в своем коттедже в Уилтшире. Старый амбар она переделала в студию, а еще там был запущенный сад, спускавшийся к поросшим камышами берегам маленькой речушки. Она частенько приглашала Иэна, Джил и Робби погостить у нее в выходные, и эти поездки приносили им огромную радость: у Дельфины всегда собиралась куча интересных гостей, устраивались обильные трапезы, поглощалось немало вина и велись бесконечные дискуссии на эзотерические темы, в которых Джил ничего не смыслила. По возвращении в Лондон Иэн всегда говорил, что нет ничего лучше, чем ненадолго сменить обстановку.

Сейчас Дельфина, толстая как бочонок, в просторном сарафане, сидела у своей входной двери прямо на солнце, которое во второй половине дня переходило на ее территорию. Джил вынула Робби из коляски и опустила на землю; он тут же просунул голову между перилами и уставился на Дельфину, а она отложила газету и повернулась к нему, глядя на мальчика сквозь круглые солнцезащитные очки.

— Привет-привет, — поздоровалась она. — Где это вы были?

— В парке, — ответила Джил.

— В такую жару?

— Больше гулять негде.

— Вы должны что-то сделать с садом.

Дельфина повторяла это раз за разом уже два года; в конце концов Иэн сказал, что если она еще хоть раз упомянет про сад, он собственноручно ее придушит.

— Спилите хотя бы это жуткое дерево.

— Прошу, не начинай, — взмолилась Джил. — Это слишком сложно.

— Тогда попробуйте избавиться от котов. Я целую ночь глаз не сомкнула, слушая их концерт.

— И что прикажешь делать?

— Да что угодно! Возьмите ружье и перестреляйте их.

— У Иэна нет ружья. А если бы и было, он не стал бы стрелять по кошкам: полицейские могут решить, что мы тут кого-то убиваем.

— До чего ж ты законопослушная! Ну, если вы не собираетесь разгонять кошек, то почему бы вам не приехать ко мне за город в эти выходные? Я сама отвезу вас на машине.