Невиновных нет - Григорий Глазов

Зуйков, отложив блокнот, взял в руки ключи.

- Вы не знаете, что за ключи, Евдокия Федосьевна? - спросил Зуйков женщину, молча наблюдавшую за его действиями.

- Нет.

- Не от гаража? У вас есть машина?

- Машина есть. А ключи от гаража висят на кухне на гвозде. А эти ключи никогда не видела. Я к мужу в стол не заглядывала, у меня своих ящиков на кухне достаточно.

Еще Зуйков нашел тут же черный пакет от фотобумаги с пачкой хорошо исполненных и отпечатанных на агфовской бумаге снимков. Это были летние, как говорят, дачные фотографии семейства Фиты: сам, его жена, сын с невесткой и внуки.

- Хорошие снимки, - сказал, перебирая их, Зуйков.

Она кивнула, глаза ее наполнились слезами.

- Анатолию Ивановичу понравились?

- Да. Не все, правда, несколько штук он порвал.

- Что так?

- Не знаю.

- Порвал и выбросил?

- Да.

- А какие?

- Он мне не показал. Изорвал и все. Я даже обиделась, а он сказал: "Барахло".

- Куда же он выбросил?

- Не помню.

Больше смотреть тут было нечего. На самой столешнице, кроме стопки чистой бумаги, ничего не было. Зуйков хотел было уже встать, но наклонился, заглянул под стол. В это время внизу позвонили в дверь.

- Я спущусь? - не то спросила, не то сообщила женщина.

- Да, пожалуйста, - сказал Зуйков. Под столом он увидел плетенную из пластиковых лент корзину для мусора. На дне ее что-то было. Он вытащил корзину. В ней лежали изорванные на очень мелкие кусочки фотографии. Взяв со стола лист бумаги, Зуйков завернул их аккуратно и сунул в карман пиджака, в другой положил ключи, найденные в шкатулке, в боковой карман сунул блокнот. Вышел, поразмыслил, и на всякий случай дверь опечатал.

Спустившись вниз, услышал голоса в прихожей. Жена Фиты сказала: "Спасибо большое, Аркадий Ильич, все у меня есть". - "Смотрите, если что надо, не стесняйтесь, мы с женой всегда рады будем помочь".

Увидев вышедшего Зуйкова, жена Фиты сказала:

- Это наши соседи по даче. Вот Аркадий Ильич последним в тот вечер и видел Анатолия Ивановича.

- Да-да! - как-то гордо сказал сосед. Это был человек лет семидесяти, в синих спортивных брюках, в такой же блузе, поверх которой надета теплая куртка, и в кедах.

- Если вы не прочь, мы побеседуем, а, Аркадий Ильич? - предложил Зуйков.

- Бога ради! - откликнулся сосед.

- Евдокия Федосьевна, а вы не знаете, кто делал фотографии? - спросил Зуйков.

- Почему же не знаю? Корреспондент телевидения Желтовский, они были хорошо знакомы с Анатолием Ивановичем, приятный, веселый человек.

- Он хороший мастер, - кивнул Зуйков, думая о своем. - Ну что ж, Евдокия Федосьевна, я на первый случай вроде закончил. Вы уж извините, служба такая. Да, комнату наверху я все же опечатал. Может еще раз придется заглянуть, не обессудьте.

- Что уж теперь...

Попрощавшись, Зуйков вышел вместе с соседом, остановились за воротами дачи.

- Так где вы видели Анатолия Ивановича последний раз? - спросил Зуйков.

- В тот вечер, пожалуй, уже была ночь, начало двенадцатого, я пошел прогулять своего спаниеля. Маршрут у нас с ним один: от нашей дачи, вниз по дороге до шлагбаума, оттуда назад. Когда возвращались, я и встретил Анатолия Ивановича, почти у шлагбаума, он трусцой спускался вниз, к станции. "Куда спешите, сосед?" - спросил я. - "Прогуляться перед сном", не останавливаясь сказал он. - "Что ж на станцию? Идемте по лесу", предложил я. "Извините... Я... пробежечкой... А вы с собачкой... оно долго", - ответил и ушел или убежал, как хотите. Меня удивила его нелюбезность и торопливость. Уже поднявшись наверх, к лесу, я оглянулся и увидел, что он уже на платформе на Москву обменивается рукопожатием с каким-то человеком.

- А вы могли бы его описать? - спросил Зуйков.

- Что вы! Темно ведь было. Разве что точно видел, что он гораздо ниже Анатолия Ивановича, а у нас с Анатолием Ивановичем рост один: 178 сантиметров. А тот ему едва до плеча доставал.

"Значит тот человек не высок, где-то метр шестьдесят пять-шестьдесят восемь", - отметил про себя Зуйков.

- Вот, пожалуй, и все, - сказал сосед.

- Что ж, спасибо, Аркадий Ильич, - протянув руку, Зуйков попрощался и пошел к "Волге", припаркованной у штакетника.

- Куда едем, Антон Трофимович? - спросил шофер.

- На работу...

Поднявшись к себе и сняв пальто, Зуйков первым делом извлек из карманов ключи, блокнот и завернутые в бумагу клочки разорванных фотографий. Он высыпал их на стол и попытался сложить из цветных разрозненных мозаичных кусочков что-то цельное, понятное. Но ничего не получалось. Он сгреб их и высыпал в конверт. Затем взялся за блокнот, тщательно перелистал его страничку за страничкой. В итоге он выписал на отдельный лист бумаги семнадцать номеров телефонов. Они были разнесены Фитой по алфавитным страницам, но нигде не указывалось, чьи они. Видимо, Фита знал их принадлежность, что говорило о том, что номера эти были для него значимы, помнил по цифрам, кому они принадлежали. Номера были шестии семизначные. Первые явно не московские, вторые могли быть и московскими, и других городов, как России, так и иных государств СНГ. Все это предстояло выяснить. Зуйков позвонил, вызвал сотрудника.

- Постарайтесь установить принадлежность этих телефонов, - сказал Зуйков, когда тот вошел, и отдал ему бумажку. - В этом конверте разорванные фотографии, отдайте экспертам, пусть попробуют сложить...

Затем он позвонил в приемную Фиты. Ответил женский голос:

- Слушаю, приемная.

Назвавшись и представившись, Зуйков сказал:

- Мне нужна Ада Георгиевна.

- Я Ада Георгиевна.

- Ада Георгиевна, хотел бы с вами повидаться.

- Завтра годится? - спросила она.

- Хорошо бы. В какое время?

- Давайте после четырех. Скажите, куда приехать.

Он попросил ее приехать к половине пятого, сказал куда и где получить пропуск...

К концу рабочего дня вошел сотрудник.

- Садитесь, - предложил Зуйков. - Ну что?

- Из семнадцати номеров четыре шестизначных. Принадлежность установить практически невозможно. Из оставшихся тринадцати - девять московских, остальные - загадка, они могут быть во многих городах на территории бывшего СССР, где семизначная система.

- Это я без вас понял, - буркнул Зуйков. - Ладно, давайте московские.

- Два номера - это служебный и домашний телефоны генерала, - он назвал знакомую Зуйкову фамилию высокого чина из МВД. - Один телефон бывшей госдачи ЦК КПСС, последний телефон принадлежит посольству Ирана.

- Кто сейчас хозяин дачи ЦК КПСС?

- Не знаю.

- Выясните! Дальше!

- Еще один - домашний некой Ады Георгиевны Голодышиной.

- Дальше!

- На страничке с буквой "Я" телефон какого-то Якимова Рудольфа Петровича. Еще один квартирный - Жигалова Олега Олеговича. Есть еще телефон какой-то Скорино Евгении Францевны.

- Все?

- Да.

- Хорошо. Установите, кто такие Якимов, Жигалов, Скорино.

- Теперь фотографии, товарищ полковник, - он достал из папки три плотных листа бумаги, на которых были наклеены, собраны воедино кусочки, сложившиеся в три фотографии. - Получилось не очень. Многих фрагментов не хватает, есть пробелы и там, где верхняя пленка отделилась от основы. Основа есть, а самой пленки с изображением нет, видимо, уничтожали фотоснимки с большим рвением.

Зуйков рассматривал снимки. На двух он нашел Фиту, еще каких-то двоих людей, на третьем возник в полуоборот еще один с рыжими волосами. Зуйков узнал: все эти люди были на похоронах Фиты. На фотографии они стояли то ли в вестибюле, то ли в холле на фоне какого-то киоска, возможно, сувенирного - виднелись на витрине зажигалки, игральные карты, бижутерия. Все это Зуйков рассматривал через лупу, но полное представление составить не мог многих фрагментов действительно не хватало, и куда они подевались, ломать голову не имело уже смысла.

- На какой бумаге отпечатаны эти фотографии? - спросил Зуйков. - На "AGFA", на обороте есть фирменные знаки.

"Скорее всего и эти снимки делал Желтовский", - подумал Зуйков, вспомнив, что те, дачные, семейные, сделанные Желтовским, тоже на этой бумаге.

- Установите нынешних владельцев дачи ЦК КПСС.

Зуйков посмотрел на часы, было без восемнадцати шесть. Он позвонил в приемную Фиты. Трубку сняла Голодышина.

- Ада Георгиевна, простите, беспокою еще раз. Это Зуйков. Скажите, пожалуйста, какие у Анатолия Ивановича были служебные телефонные справочники?

- Совминовский, Госдумы и еще один как бы личный, толстый такой, как большой блокнот с алфавитом. Туда он записывал телефоны и адреса. Он у него на письменном столе лежал всегда.

- У меня к вам просьба: просмотрите внимательно все три, не попадутся ли вам такие фамилии: Жигалов, Якимов, Скорино, бывшая госдача ЦК КПСС и генерал... - он назвал фамилию.

- Скорино работала помощницей у Анатолия Ивановича. Она ушла на пенсию. Остальное я посмотрю. Вам сейчас нужно или терпит до завтра?

- Терпит. Мы же увидимся, - пришедшая в голову Зуйкова мысль требовала проверки.