Опасное соседство - Ялмар Тесен

Полночь уже миновала, когда он проснулся, но не из-за неудобной позы, а просто так — легко, не торопя себя, давая всем чувствам возможность тоже пробудиться, — и, лишь окончательно придя в себя, тронул спиннинг правой изуродованной рукой. Все еще лежа на спине, лицом к звездам, левой рукой он потянулся за фонариком, потом медленно сел, посветил на якорную цепь, чтобы понять, какой высоты достиг прилив, скользнул лучом по серебристой леске и чуть тронул удилище. Леска натянулась, удилище выгнулось дугой по течению приливной волны, звякнуло колесико спиннинга. Он отпустил тормоз привычным легким движением большого пальца, прижал удилище к груди правым локтем, тремя пальцами придерживая моток нейлоновой лески на катушке спиннинга. Леска сперва разматывалась, потом замерла, потом снова начала разматываться. Джеймс чуть попятился, сел на корму, поставил катушку на тормоз, мягко опустил конец удилища, а потом резко дернул. Удилище согнулось, точно лук, и он даже решил сперва, что зацепился за что-то, например за старую якорную цепь, но конец удочки ожил, дважды резко дернулся, и леска снова начала разматываться с ровной скоростью. Джеймс поправил натяжение лесы, высоко подняв удилище, отрегулировал тормоз и через несколько секунд, поскольку рыба тянула с прежней силой, закрепил его, что-то бормоча себе под нос, ибо леска продолжала разматываться, исчезая в ночной тьме.

Катушка спиннинга, дрожавшая от напряжения в свете фонаря, казалась очень непрочной. Джеймс поудобнее оперся спиной о распорку и чуть нагнулся, крепко держа удочку.

Прилив почти достиг апогея — якорная цепь совершенно провисла, — и Джеймс снова тщательно подтянул тормоз на спиннинге, поднял удочку повыше и стал ждать, но тут леса натянулась с такой силой, что ялик тронулся с места и поплыл.

Джеймс сел на свой конец удилища, поднял якорь, снова взял удочку в руки и, переведя дыхание, улыбнулся: занятный, должно быть, вид он имел сейчас, стараясь удержать удочку, согнувшуюся до предела, и сам согнувшись в дугу, влекомый в ночную тьму неведомой силой!

Они поднимались вверх по течению реки с приливной волной, все больше удаляясь от причала, где стояли на якоре яхты и катера, а впереди было еще по меньшей мере два километра пути меж безлюдных берегов — до железнодорожного моста. Катушка спиннинга застыла. Джеймс даже умудрился раскурить трубку, отвернув голову с зажатой в зубах трубкой в сторону, чтобы искра нечаянно не попала на туго натянутую нейлоновую лесу, и прежде чем он успел понять, что происходит, увидел вдруг перед собой громоздкие опоры железнодорожного моста. Каким-то чудом они миновали их и снова нырнули во тьму. Та рыбина, что тащила лодку, сама выбирала путь по стремнине реки, и Джеймс даже засмеялся. Вот бы Адель была сейчас здесь! Он знал, какое огромное удовольствие это доставило бы ей, впрочем, и сам он никогда прежде не испытывал ничего подобного.

Убежденный, что лодку тащит акула, он стал решать, что делать дальше, когда пора будет вытаскивать добычу на берег. Он вспомнил, что забыл захватить острогу, но острога у него была слишком легкой, так что больше стоило надеяться на то, что когда-нибудь эта рыба все-таки устанет, даже если на крючке у него тигровая акула, и тогда, если повезет и если выдержит леса, он, по крайней мере, постарается подтащить ее поближе и полюбоваться своей добычей, прежде чем перерезать лесу. Странно только, что леса выдержала до сих пор, ведь она оказалась перекинутой через шершавую, как наждак, спину этой громадины и ее беспокойный хвост. Джеймс укрепил удилище на носу ялика, зажав между ногами, и поднял повыше фонарь, рассчитывая определить поточнее, где находится, однако почти ничего не разглядел в темноте. Он знал, что они идут не по основному руслу, а по лабиринту бесчисленных рукавов, где навигация затруднена даже в дневное время, но пока что им не встречалось никаких препятствий, и он улыбнулся при мысли, что плывет не вслепую, а под руководством идеального «лоцмана». Он опустил руку в воду и понял, что был прав: сейчас лодка плыла значительно медленнее, рыба явно устала. Джеймс поднялся на ноги и стал медленно сматывать лесу. Свою ошибку он понял, когда было уже поздно: в ответ на изменившееся натяжение лесы рыба повернула назад и оказалась под яликом прежде, чем он успел смотать провисшую лесу. У носа лодки плеснула и закипела вода, сверкнул серебром рыбий бок, невероятно широкий хвост — горбыль! — потом леса снова натянулась над водой ровной дугой, нос лодки как бы сам собой повернулся, и они поплыли обратно, вниз по течению.

Джеймс дышал тяжело и весь дрожал; вдруг грудь точно стянуло свивальником — он застонал и сел: сердце готово было выскочить из груди. Он пытался вздохнуть поглубже, хватая ртом воздух; сердце билось неровно, трепетало. Наконец он заставил себя дышать ровно, глубоко, неотрывно глядя вперед, во тьму. Боль понемногу проходила, таяла, но глаза его были все еще широко раскрыты, а искаженное лицо впервые стало похоже на лицо перепуганного старика, который, впрочем, исполнен был благоговения перед тем чудом, что вскоре должно было ему открыться. Руки дрожали так, что Джеймс даже трубку раскурить не мог; он вспомнил о бренди, оставшемся в сумке на корме, но понял, что пока ему туда не добраться.

«Ничего, потерпи еще немного, — сказал он себе, — а потом глотнешь как следует — и сразу станет легче». Нужно собраться с силами и непременно вытащить на берег этого громадного горбыля — такого крупного он ни разу в жизни не видел!

Дыхание постепенно успокоилось, лицо расслабилось и вновь помолодело.

— Господи, да это же просто фантастическая рыба! — Он и не заметил, что говорит вслух.

Лодка еле двигалась. Джеймс понимал, что если ему удастся Добраться до берега, то и рыбу эту он вытащить сумеет: постепенно подведет ее к лодке, а на мелководье, в илистой воде, она и совсем ослабеет, так что он с ней справится. С превеликой осторожностью он начал пробираться на корму, к рулевому веслу. Это оказалось совсем нетрудно. Джеймс прижал удилище к распорке коленями, а одну ступню поставил на его конец, потом вырулил к намеченной илистой отмели у берега, который, как он чувствовал по запаху, находился где-то— левее.

Под килем лодки послышалось шуршание морских водорослей, потом лодка мягко замедлила ход и стала. Джеймс шагнул прямо в илистую воду, богатую озоном и полную жизни, как всегда во время отлива на креветочных отмелях.

Удилище в его руках дрожало от напряжения; очень медленно, осторожно он начал сматывать леску. Еще пятьдесят метров — и рыба мотнула головой так, что удочка чуть не сломалась, а через минуту послышался мощный всплеск и мелькнул белый хвост, яростно бьющий по воде. Джеймс держал лесу туго натянутой, продолжая брести к берегу по колено в воде и неторопливо выводя рыбу на мелководье, и вот она стала видна вся — рулевой плавник, бронзовый бок, сверкающий в свете фонаря, круглый рубиновый глаз… Еще немного — и гигантская рыбина будет на суше совершенно беспомощна…