Дети ржавчины - Михаил Тырин

–  На склады, менять овощи.

–  А мы почему не с ними?

–  У нас другие дела, – глубокомысленно ответил погонщик и выудил из поясной сумки мои часы, не упустив случая полюбоваться и подавить на кнопки. – Будем торговаться.

Он сделал шаг ко мне и заговорил тише, потому что наш проводник Синее Брюхо шевелил ушами, как локаторами.

–  Ты стой и молчи. Я буду торг вести. Он сначала скажет, что за такую малость и одного иглострела много. Он всегда так начинает. Но нам нужно два. Ты можешь тоже сказать, что нам хозяин без двух и возвращаться не разрешал. А если повезет, то и еще что‑нибудь вдобавок заполучим. Ты только дело не испорть. Стой и поддакивай.

Я пожал плечами. Лучше вообще молчать, чем «стоять и поддакивать», как болванчик.

–  А впрочем, выпросить еще чего‑то мы, пожалуй, не сможем. Лучше побольше игл взять. Они хоть и подорожали, а без них никак, – продолжал рассуждать погонщик. – Если у нас появится свой иглострел, будем ездить как хозяева по всем дорогам. Никого не бояться. Только увидим дозорного разбойника – хлоп! И все. Понял?

–  Понял. А почему вы не возите с собой луки?

–  Луки? – удивился погонщик.

–  Ну да. У вас дети их себе делают и с ними играются, я видел. А мы почему ими не пользуемся?

–  Да как ими пользоваться, если они ни на что не годны? Дети – да, играются. Стрела‑то на сколько летит? Ею только курицу можно ушибить, а человека она издалека не пробьет.

–  Если хорошо сделать – пробьет.

–  Да как ни делай… Чуть натянул посильней – или бечевка порвалась, или дерево поломалось. Нет, лук – вещь никуда не годная.

«Конечно, – подумал я. – Откуда им знать, как выбирать древесину, как вымачивать, сушить, склеивать слоями? Человечеству потребовались десятки веков, чтобы превратить лук из безделушки в грозное оружие. А у этих столько времени не было. Они от истребителей – сразу к дубине. Даже ножи хорошие вручную делать не научились…»

Синебрюхий наконец привел нас к большому добротному домине, окруженному мощным забором. По сути, это была маленькая крепость внутри заставы. Лошадь пришлось оставить на улице, под присмотром старосты, специально поставленного охранять порядок у ворот. Калитка оказалась такой маленькой, что я пролезал туда, скрючившись в три погибели. Похоже, это делалось специально, из соображений безопасности;

Во дворе нами сразу занялись два достаточно вежливых, но решительно настроенных старосты, которые отобрали все наше оружие. Даже мой ножик был изъят и брошен в специальный ящик, поставленный у входа. Подорожник, чувствовалось, с трудом терпел эти порядки, но не забывал подбадривать меня взглядом: привыкай, мол.

Начальник заставы уделил нам лишь несколько минут. Как и полагается классическому полководцу, он был крупным, голосистым и прямым в выражениях. Простая солдатская одежда украшала его куда больше, чем, например, расшитый халат красил нашего Лучистого.

Он поздоровался с Подорожником, коротко поговорил с ним б дороге, поглядывая на меня. Погонщик крутил у него перед носом моими часами, демонстрировал их волшебные возможности и болтал без умолку, убеждая в необычайной ценности своего товара. Я с независимым видом стоял у стены. За те минуты, пока шел разговор, в помещение заглянули человек, наверное, пятнадцать, и у всех были неотложные дела, все пытались отвлечь начальника на что‑то очень важное. Тот почти не реагировал. Я давно заметил, что люди, которые умеют организовать свою жизнь и время, никогда не отвлекаются даже от самого пустякового дела, пока не закончат его.

Наконец начальник закрыл аудиенцию. Махнул рукой и сказал «идите».

–  Все прекрасно! – потер ладони погонщик, когда мы оказались за дверями. – Он отправил нас к своему кладовщику, а уж его‑то я уболтать смогу.

Мы прошли пустыми коридорами и выбрались в большой внутренний двор. Я сразу уставился в противоположный угол, где из утоптанной земли поднималась потемневшая металлическая полусфера размером с хороший одноэтажный дом. Большая часть ее, очевидно, скрывалась под землей. На круглом боку выделялся проход, сделанный силами местных мастеров – кривая рваная дыра, загороженная деревянным щитом.

–  Хранилище старых вещей, – сказал погонщик, заметив мой интерес. – Тебя, наверно, не пустят. Но я постараюсь уговорить кладовщика, тебе же интересно смотреть на разное старье?

Он поднял с земли круглый булыжник и постучал по поверхности сферы. Звук был гулким и глубоким, как от колокола.

–  Открывай нору, земляная душа! – крикнул он, нагнувшись к дыре. – Купцы пришли.

–  Нашли время, – раздался недовольный голос, приглушенный слоем металла. Внутри что‑то брякнуло, деревянный щит дрогнул, заскрипел и отвалился в сторону. Из темноты на нас уставились два больших желтых глаза. – А это кто еще с тобой?

–  Подожди, – бросил мне Подорожник и пролез внутрь. Хозяин немедленно задвинул за ним дверь.

Я сел на корточки и принялся оглядывать двор. Смотреть, собственно, было почти не на что. У стены тихо умирали, рассыхаясь под солнцем, две древние повозки. Полнощекий мальчишка, одетый в одну лишь короткую рубаху, подметал площадку вдоль стены дома. Между двумя сарайчиками раскачивались веревки, на которых сушилась рыба. Больше остановить взгляд было не на чем. И даже слушать было нечего – двор казался тихим, словно кто‑то объявил выходной.

Я посмотрел наверх. По краю крыши не спеша прохаживался староста, бросая на меня равнодушные взгляды. На его месте я сейчас скинул бы кожаную куртку и позагорал.

–  Заходи, – раздался бодрый голос Подорожника за спиной. – Я его уговорил.

Под сводами железной крыши меня обняла прохлада подземелья. Я увидел в свете масляных ламп большой круглый зал, заваленный грудами каких‑то вещей.

Полумрак не позволял хорошо рассмотреть их. Но я понял, что врытая в землю сфера – только вход в главное подземелье. В стенах темнели проходы. Хранилище расходилось и вширь, и вглубь.

Я переключил внимание на хозяина хранилища. Он напоминал огородное пугало. Казалось, его собрали из тряпочек, ремешков, подвязок и прочего вторсырья. Даже его лицо, закопченное лампами, казалось тряпочным. Одни лишь желтые глаза оживляли унылый вид вечного подземного жителя. «Типичный Плюшкин!» – подумал я.

На полу лежали два уже знакомых мне предмета, похожих на сложенные штативы.

–  Это они? – спросил я.

–  Да, – самодовольно кивнул погонщик. – Иглострелы. Оба уже наши. Вернее, один наш, второй – Лучистого.

Он так неприкрыто торжествовал, что мне захотелось пожать ему руку и сердечно поздравить с этой коммерческой победой. Однако я унял иронию. Возможно, вещь окажется полезной. Да и посмотреть ее было любопытно.

Кладовщик что‑то пробурчал, недовольный нашей радостью. Похоже, он считал, что его бессовестно обманывают в этой сделке. Он положил часы в поясную сумку, похлопал по ней ладонью. Но остался недоволен и переложил в другую сумку. Затем снова вынул.

–  Минутку, – сказал я и взял часы из его руки. – Можно вот так…

Я просто застегнул браслет на его запястье. Подорожник тихо ахнул.

–  Что ж ты мне раньше не сказал! – зашипел он с бессильной злостью.

Зато настроение кладовщика заметно поднялось. Он полюбовался блестящей штучкой на своей грязной морщинистой руке и потер часы какой‑то тряпкой, чтоб блестели лучше.

–  Теперь идем за иглами, – сказал он. Погонщик кивнул мне, и мы отправились в путешествие по лабиринту между грудами вещей. Большинство из них были аккуратно прикрыты от постороннего взгляда кусками кожи, тряпками, деревянными щитами. Все кладовщики одинаковы. Не любят показывать чужим свои сокровища.

Я испытал это в полной мере, когда остановился возле большой железной бочки с десятком поперечных ребер из светлого металла. Я не успел ничего понять, и в голове не вспыхнуло очередного воспоминания. Пока. Просто екнуло сердце, и я остановился.

–  Что это? – спросил я.

Кладовщик обернулся и с неудовольствием проговорил:

–  Не твоего ума дело, торговец. Иди за мной и не отставай.

–  Пошли, – нерешительно прибавил Подорожник.

–  Сейчас… – я опустился на корточки, ощупал находку руками.

– Ну!

–  Сейчас‑сейчас, – пообещал я, продолжая водить рукой по шершавому металлу и осматривать со всех сторон темный цилиндр в полтора человеческих роста.

–  Да пусть сидит, – вполголоса проговорил погонщик. – Он – чужак, ему почему‑то очень интересно смотреть на ненужное старое железо.

Кладовщик хоть и с большим сомнением, но согласился. Они пошли дальше, а я остался наедине со своей находкой.

–  Он ничего не украдет? – донесся до меня голос «Плюшкина».

Я обошел цилиндр по кругу, сдвинув ногой груду продолговатых жестяных коробок. В другой раз я обязательно нагнулся бы за ними, но сейчас коробки меня не интересовали. Все внимание поглощал цилиндр. Большой, темный, наверно, очень тяжелый. Я сунул под него руку и убедился, что он не прикреплен к полу, хотя в нижней части имелись ржавые кронштейны. И когда я начал ощупывать его прохладное дно, я вдруг ощутил легкую вибрацию.