С демоном по договору. Книга вторая (СИ) - Катерина Вус

на неё — с умилением. Она видела с моей улыбке наглость, а я не могла сдержать веселья: шокированная моим поведением девушка выглядела совершенно уморительно.

С курением, кстати, я решила завязать. Тот раз был один из последних, когда взялась за сигарету.

Сложнее оказалось пережить разлуку с Грэмом. Соблюдая установленную мною же дистанцию в рабочее время и отыгрывая роль Евы Таль вне Ледяного пика, я не могла перестать хотеть его. В конце концов не выдержала и предложила встретиться в секретных апартаментах на сотом этаже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лишних объяснений не потребовалось. Грэм знал, что приглашаю я его не для доклада о "Свободных людях".

Мы вообще говорили мало. Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не наброситься на него прямо в лифте, а раздевать друг друга мы начали в коридоре, не доходя до дверей апартаментов, благо весь сотый этаж по-прежнему был пуст.

Когда я оказывалась рядом с Грэмом, то время, проведённое с Вадимом, представлялось то ли злой шуткой судьбы, то ли дурным сном, пробуждение от которого случилось после воссоединения с владыкой Торном, причём с каждой нашей близостью я узнавала всё больше о себе.

Не о себе прошлой, нет. О себе настоящей.  О той, которая захлёбывалась поцелуями с любимым мужчиной, срывала с него дурацкую одежду и изнывала от желания вновь впустить его в себя.

Зачатки этой страстности были и в Нели, но Грэм раскрывал их постепенно, преподавая ей урок за уроком, в то время как я неслась вперёд, сломя голову и порой опережая своего учителя. Мне хотелось всего и сразу: откровенно ласкать его и чувствовать язык эрзара у себя между ног, в роли наездницы объезжать его до полного изнеможения и, будучи прижатой к кровати, пребывать в полном распоряжении мужчины.

Вместе мы выпали из реальности и вернулись в неё, только когда сполна насладились друг другом. Моё горло охрипло от криков, тело распласталось на кровати без сил. Уткнувшись Грэму в бок, я позволила себе представить, что все беды остались в прошлом, что у нас впереди если не вечность, то многие годы и что каждое утро я буду просыпаться рядом с ним.

А потом на меня накатило непрошенное чувство стыда перед Нели, находившейся всего восемью этажами выше. Ей оставалось жить так мало, а я отбирала у неё драгоценные часы, когда она могла быть вместе с любимым.

— Нам нельзя больше встречаться вот так, — тихо сказала я. — Ты не должен изменять ей со мной.

— Она — это ты, — со вздохом напомнил Грэм.

— Возможно, так и будет... потом. Но не сейчас. Наверное, мне так проще не сойти с ума.

— Видеть в ней другого человека не лучший путь для успокоения.

— По-твоему, лучший путь вообще существует?

Ответа на этот вопрос я не получила от Грэма и не нашла сама.

Отвлечься от мыслей о предстоящей беде не получалось. В минуты смирения я клялась себе стойко перенести грядущее испытание, в другое время ненавидела своё бездействие и не знала, где отыскать надежду и опору. У меня не нашлось союзников, зато были те, кто намеревался помешать любым моим попыткам изменить трагическое будущее.

Почти каждый день о себе напоминал Линардариас. Он то довозил меня до дома, то приглашал выпить карфы в своём кабинете. Мы сходили ещё на одно свидание, куда эрзар заманил меня, только клятвенно пообещав обойтись без сюрпризов.

Это была выставка модного художника Марлондо Переса. Того самого, чья картина висела у Петергрэма перед кабинетом. Теперь я понимала, что имела возможность лицезреть не репродукцию, а оригинал, приобретённый владыкой Торном.

Марлондо Перес был основоположником нового стиля в искусстве, сделавшего его знаменитостью мирового масштаба. Баснословная стоимость его картин объяснялась ещё и тем, что творил художник очень неторопливо и отличался изрядным чудачеством. Например, продавал свои работы исключительно при личной встрече с будущим владельцем, причём соглашался на сделку отнюдь не всегда.

Выставка мне понравилась, хотя некоторые картины показались слишком яркими. Какой-то журналист в экстазе вещал на камеру, что они переживут века.

— Как думаете, предсказание сбудется? — с усмешкой спросила я у Линардариаса.

— У нас с вами будет возможность это выяснить, — напомнил эрзар.

— Точно. Никак не привыкну мыслить в масштабе столетий.

— Скоро научитесь.

— Через пару-тройку перерождений?

— Может, и раньше, — он говорил предельно серьёзно.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что нас никто не слышит, я поддалась любопытству:

— Скажите, вы общались с другими спутниками, которые проживали вторую жизнь?

— Случалось, — откликнулся Линардариас.

— И как они справлялись?

— По-разному. На самом деле таких встреч было немного.

— Владыки ведь не могут передавать Вечный дар в новых перерождениях, когда они уже не владыки? То есть вы сами никого им не наделили?

— К счастью, нет, — произнёс Линардариас таким прочувственным тоном, что я невольно оторопела.

Заметив моё удивление, эрзар пояснил:

— Ингоэ'лиит ир маэн — не награда для лучших спутников и не символ вечной любви, как некоторые считают. Это часть сущности владык, наше проклятие. Он должен принадлежать только эрзарам. Если мы не могли поделиться им с себе подобными, значит, такова наша судьба. По счастью, не все владыки склонны поддаваться романтическим настроениям, так что у нас есть шанс не натворить слишком много бед.

Не скажу, что была рада услышать подобные откровения.

— По-вашему, Грэм не должен был передавать Вечный дар мне?

— Как и все остальные владыки, которые забрали спутников в своё странствие. Но это лишь моё мнение. Не делайте на его основании неверных выводов. К вам я отношусь с симпатией и по-прежнему предан клану Торн.

— Спасибо за уточнение.

— По нашим законам и понятиям, каждый владыка принимает свои неоспоримые решения. Петергрэм Торн счёл вас достойной разделить с ним вечность. Как и в случае этих картин, только время покажет, был ли он прав. Кстати, можете называть меня Даром. Мы уже достаточно сблизились, чтобы сделать наше общение менее формальным.

— Доказываете свою симпатию?

— Почему нет?

— Я польщена... Дар.

Увы, на отношение бывшего владыки к парадоксу и его намерение держать меня под контролем этот жест никак не влиял. Я не сомневалась, что Линардариас ни на день не ослабит своей бдительности и при случае вступит в игру не только в роли наблюдателя.

"Свободным людям" я докладывала только то, что передавал Петергрэм. Он сам составлял письма, которые я копировала и отправляла