Паутина грез - Вирджиния Эндрюс

— Но сейчас мы все идем в дом, чтобы готовиться к репетиции. И ты тоже, — твердо сказала я мальчику. Няня сразу повеселела и с благодарностью взглянула на меня. — Ты ведь шафер, не забывай.

— Я знаю. Тони уже сказал, что я буду подносить кольца.

— Тогда быстро переодеваться. Потом повозимся еще в снегу.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Я протянула Трою руку, в которую он сразу вцепился, и все вместе мы вошли в дом. Шествие замыкала сияющая миссис Хэстингс.

Свадебную церемонию решено было проводить в большом парадном зале. С первыми аккордами венчального гимна на лестнице должна была появиться невеста и торжественно сойти вниз; таким образом, всякий вынужден будет любоваться «сошествием ангела с небес». У подножия лестницы красавицу-невесту будут ожидать счастливый жених, священник и шафер Трой с кольцами на подносике. Гостям отводились места в зале; мягкие кресла уже были расставлены, ковры расстелены. Тони рассказал маме, что для Фартинггейла это будет уже четвертая свадебная церемония. Его прадед, дед и отец венчались в родных стенах. Каждый камень здесь пропитан традициями, в каждом зале портреты предков, и где же, как не в Фарти, жениху и невесте клясться друг другу в вечной любви.

Тони покинул свой рабочий кабинет сразу, как только ему доложили о нашем приезде. Он был еще не готов — в рубашке без галстука и манжет и без смокинга. Впервые я увидела его в таком домашнем виде, и почему-то в этом облике он еще больше походил на киногероя — высокий, ласково-небрежный, элегантный… Его мужская красота не давала мне покоя. Отца нельзя было назвать безобразным, но он был на много лет старше, его лицо давно исчертили морщины, просолило море, обветрили штормы. Внешне папа не был красавцем, никогда не имел ничего общего с кинозвездой, но для меня это не играло роли. Все равно я любила его. Но сейчас передо мной стояли Тони и мама. Вместе они мгновенно привлекали всеобщее внимание. Казалось, эта великолепная пара сошла с обложки модного журнала. С болью в сердце, но мне приходилось признать, что они идеально подходят друг другу. И образ папы таял, уходил все дальше и дальше, в глубины времени и пространства. Я отчаянно пыталась сберечь в душе этот образ, мечтала, что когда-нибудь выйду замуж за человека, похожего на отца…

— Дорогая. — Тони мягко взял мамину руку и поднес к губам. Потом улыбнулся, в его глазах мелькнул озорной огонек. — Ты готова к репетиции?

— Конечно.

— Твоя комната ждет тебя. — Он повернулся ко мне: — Здравствуй, Ли. Держу пари, ты спокойна, не в пример мне.

— А вот и ошибаетесь, — резко ответила я, не сдержавшись. Неужели он действительно думает, что их дурацкая свадьба оставляет меня равнодушной? Что не причиняет мне боль? Я вообще предпочла бы не знать о ней и не слышать. Пришлось отвести глаза, чтобы не выкрикнуть такие слова.

— Я совершенно спокоен, — важно пропищал Трой, и все, кроме меня, засмеялись.

— Потому что не ты женишься! — шутливо пояснил брат. Мальчик пожал плечами, но руку мою не отпустил. — А теперь самое время проводить Ли в приготовленные для нее апартаменты, — провозгласил Тони, бесшумно хлопая в ладоши.

— О да! Это будет прекрасно, правда, Ли?

— Комнаты полностью переоборудованы. Я хотел сделать тебе сюрприз, — продолжал Тони, обжигая меня взглядом. Он предложил мне руку для сопровождения, а я оглянулась на маму. Она кивнула, подсказывая, что я должна взять его под руку. Я повиновалась.

— Можно мне тоже пойти? — взмолился Трой.

— Ты, молодой человек, пойдешь одеваться. Репетиция проводится в костюмах. К невесте, разумеется, это не относится, — добавил Тони. — Говорят, жених до свадьбы не должен видеть невесту в подвенечном платье. Плохая примета.

— Я хочу-у…

— Трой, довольно! — твердо сказал старший брат.

— Пойдем, дружок. Я помогу тебе, — добродушно позвала мальчика миссис Хэстингс.

— Не надо мне помогать, — раздраженно передернул плечами мальчуган.

Мама нахмурилась и неодобрительно покачала головой.

— Сюда, пожалуйста. — Тони увлек меня на лестницу, решив не усугублять конфликт.

Отчего-то мне было неловко держать его под руку. Могу поклясться, что я покраснела. А под ложечкой неприятно ныло. Мы поднялись на второй этаж и остановились перед двойными дверями.

— Вот и пришли, — объявил Тони и эффектным жестом распахнул створки дверей. Потом обернулся ко мне, поднял руку, будто хотел коснуться моих волос, но замер. — Ли, я хотел отделать твои апартаменты в женском, а не девичьем стиле. Надеюсь, тебе понравится, — почти шепотом закончил он. На меня он уже не смотрел, поэтому выражения его глаз я увидеть не смогла.

Сквозь тонкие шторы цвета слоновой кости пробивались солнечные лучи, превращая мою гостиную в нечто волшебное. Ощущение неземной красоты создавалось идеальным сочетанием шелковой молочно-белой обивки стен, лилово-зелено-голубыми персидскими коврами и светлой мебелью с пестрыми, в тон ковру, подушечками.

Несмотря на решение отвергать все, что исходит от маминого жениха, я была вынуждена признаться, что это самая чудесная комната на свете. Я уже представляла, как будет уютно сидеть здесь перед камином.

— Что скажешь? — коротко спросил Тони.

Он внимательно наблюдал за мной, стоя у стены и сцепив пальцы под подбородком.

— Комната прекрасная. У меня никогда не было личной гостиной, — сказала я, тут же пожалев об этом. Ведь Тони мог подумать, что мне скверно жилось в родительском доме.

— А теперь есть! — объявил он. Улыбка тронула его чувственные губы. — Идем, я покажу тебе спальню.

Тони стремительно пересек гостиную и распахнул двери в следующую комнату.

Что я могла поделать? Мой новый дом не должен был нравиться мне, и я не должна была им восхищаться. Но на деле придраться было не к чему. Как и гостиная, спальня поражала простотой и вкусом, здесь преобладали мои любимые цвета — голубой и слоновой кости. Изящные кресла, роскошная кровать, зеркала, хрустальные светильники — все было выполнено в одном стиле. А что касается размеров… моя комната в бостонском доме была меньше новой гардеробной.

Таттертон подошел сзади так близко, что я ощутила его дыхание и легкий запах одеколона.

— Надеюсь, ты будешь счастлива здесь, Ли. Для меня это почти так же важно, как счастье твоей матери, — тихо произнес он.

Я молчала, но мне хотелось кричать. Чертовски интересно было бы узнать, как он смеет говорить мне о счастье. Он, который похитил у моего отца любимую женщину, который уничтожил нашу счастливую жизнь… Теперь папа мотается где-то по свету и печалится по поводу стремительно надвигающихся событий. Обаяние этого молодого человека, его богатство, красота, незаурядность вырвали из семьи мою мать, и теперь он осыпает меня сюрпризами и благами, как будто за это я стану любить его, как родного отца, как будто я все смогу простить ему… за эти комнаты. Кулаки мои непроизвольно сжимались, я с трудом сдерживалась, чтобы не ударить его, ибо в эти минуты ненависть просто ослепила меня.